Везде
T. Kościuszko as a Symbol of the Idea of Independence of Poland and the Evolution of Views of Grand Duke Constantine Pavlovich on the Polish
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
T. Kościuszko as a Symbol of the Idea of Independence of Poland and the Evolution of Views of Grand Duke Constantine Pavlovich on the Polish
Annotation
PII
S0869544X0021998-0-1
DOI
10.31857/S0869544X0021998-0
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Olga Kashtanova 
Occupation: Researcher
Affiliation: Institute of Slavic Studies RAS
Address: Moscow, Leninsky Prospct, 32A, Moscow, Russia, 119991
Edition
Number 5
Pages
18-35
Abstract

 

Keywords
Polish-Lithuanian Commonwealth, Kingdom of Poland, Russian Empire, Constitution, Polish Army, Western provinces.
Received
15.09.2022
Date of publication
16.10.2022
Number of purchasers
6
Views
75
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 Проблема сохранения независимости Речи Посполитой, а после разделов – восстановления польского государства стала в конце XVIII – начале XIX в. основной задачей польских политических деятелей и важным фактором международной политики. Еще накануне русско-турецкой войны 1787–1791 гг. как в окружении короля Станислава Августа, так и среди представителей оппозиции разрабатывались проекты установления в Польше наследственной монархии и избрания на польский престол одного из внуков Екатерины II. Чаще всего в них фигурировало имя младшего внука императрицы – великого князя Константина Павловича. Идеи об его избрании звучали и в первые годы работы Четырехлетнего сейма (1788–1792 гг.), когда русско-польские отношения заметно ухудшились1. Конституция 3 мая 1791 г. установила в Речи Посполитой наследственное правление и провозгласила переход польского престола после смерти короля к саксонской династии. Но в условиях вступления российских войск на территорию Речи Посполитой в мае 1792 г. и образования Тарговицкой конфедерации предложение избрать Константина наследником польского престола и заключить союз было повторено Станиславом Августом в письме Екатерине II от 11 (22) июня 1792 г.2 Позднее эту идею поддержали выехавшие за границу ведущие польские политики – И. Потоцкий, Г. Коллонтай и С. Малаховский [26. S. 11]. Однако Второй раздел Речи Посполитой предотвратить не удалось.
1. Mottaz E. Stanislas Poniatowski et Maurice Glayre. Correspondance relative aux partages de la Pologne. Paris, 1897. P. XXXI, XXXIII–XXXIV; BC. Rkps. 2889. K. 17–19; см.: [25. S. 37–38, 42–44, 49–50, 166–167].

2. АВП РИ. Ф. 79. Оп. 79/6. Д. 129. Л. 3об. Письмо неоднократно цитировалось в исторической литературе, полный текст см.: Correspondance de Stanislas-Auguste avec Catherine II et ses plus proches collaborateurs (1764–1796) / édition, introduction et commentaires: Z. Zielińska, traduction de l’introduction et des commentaires: K. Zaleska. Kraków: Arcana, 2015. P. 510–511.
2 В марте 1794 г. в Кракове началось восстание за независимость, которое возглавил Т. Костюшко. В апреле территория, контролируемая восставшими, увеличилась: в их руках оказались Варшава и Вильно. Гражданское управление осуществлял Высший национальный совет, в состав которого вошли И. Потоцкий (руководивший внешней политикой), Г. Коллонтай, А. Капостас, Т. Мостовский, И.В. Закшевский, Я. Килиньский, бывший посол в России А.А. Деболи и др. Несмотря на ряд успехов повстанческих войск, силы были неравны. Против поляков действовали регулярные армии России и Пруссии. В августе капитулировало Вильно, в начале сентября в сражениях под Крупчицами и Брестом корпус под командованием графа А.В. Суворова нанес поражение дивизии К. Сераковского. В это время к главнокомандующему генерал-фельдмаршалу графу П.А. Румянцеву был отправлен А.А. Деболи, который от имени короля Станислава Августа и И. Потоцкого вновь поднял вопрос об избрании Константина наследником польского престола3. После вступления российских войск в Варшаву Потоцкий 1 (12) ноября 1794 г. подал записку российскому резиденту барону И.Ф. Ашу о заключении союза с Россией и наследовании польского трона одним из внуков Екатерины II [26. S. 12–13]4. Подобные идеи о передаче короны Речи Посполитой представителю российского императорского дома были высказаны и во время допросов в Петербурге некоторыми членами бывшего повстанческого правительства, в частности Т.А. Вавжецким и А. Капостасом5. Но все было напрасно. Императрица не планировала сохранять независимое польское государство.
3. АКВ. М., 1879. Кн. XIII. Бумаги графов Александра и Семена Романовичей Воронцовых. Письма князя Безбородки (1776–1799). С. 313–314.

4. Текст записки см.: АВП РИ. Ф. 79. Оп. 79/6. Д. 1602. Л. 1–2.

5. Допросы Костюшке, Немцевичу и прочим и их показания // ЧОИДР. 1867. Кн. 1. С. 96–97, 104–106, 111. Ср.: Niemcewicz J.U. Notes sur ma captivité à Saint-Pétersbourg, en 1794, 1795 et 1796. Paris, 1843. P. 98.
3 За месяц до взятия Варшавы, 29 сентября (10 октября) 1794 г., состоялось кровопролитное сражение при Мацеёвице, расположенном в 80 км от столицы, которое закончилось победой русских войск. Повстанческим войскам, руководимым Костюшко, противостоял дислоцированный к юго-востоку от Варшавы корпус генерала И.Е. Ферзена. В этом сражении поляки потеряли несколько тысяч убитыми, в плену оказались сам Костюшко, его штаб, пятеро старших начальников, свыше 200 офицеров и около 2 000 нижних чинов. Костюшко был атакован корнетами Ф. Лысенко, В. Смородским, Пономаревым, казаками Ф. Топилиным и Н. Лосевым. Он получил несколько сабельных ударов и ранений пиками (в голову, грудь и ногу) и выжил только благодаря тому, что был опознан. На следующий день для сопровождения Костюшко сформировали конвойную команду во главе с премьер-майором В.П. Титовым. Бывшему главнокомандующему были присланы от повстанческого правительства карета, деньги и гардероб, к нему выехали камердинер и повар. Сначала на пути следования особой тайны не соблюдалось. Позднее пришли инструкции, предписывавшие везти Костюшко в Петербург под именем раненного в Варшаве российского генерал-майора В. Милашевича (по приказу фельдмаршала П.А. Румянцева), затем – польского шляхтича Шуманского (в соответствии с распоряжениями генерал-прокурора А.Н. Самойлова). Так как Литва и Белоруссия были частично охвачены восстанием, надлежало ехать обходным путем – через Киев, Чернигов, Могилев, Витебск, Псков и Новгород. В случае проезда через Москву не предусматривалось делать остановки, дабы избежать лишних расспросов, а в Петербург следовало въехать лишь с наступлением темноты6.
6. Niemcewicz J.U. Pamiętniki czasów moich / pierwsze wydanie według obszerniejszej wersji rękopiśmiennej; tekst opracował i wstępem poprzedził J. Dihm. Warszawa: Państwowy instytut wydawniczy, 1957. T. II. S. 110–119, 121–132, 134–136; ср.: Горяинов С.М. Заточение Ф. Костюшки в крепости (1794–1795 гг.) // ЧОИДР. 1912. Кн. 1. С. 3–5, 7–15; см.: [1. С. 153–154; 2. С. 67, 72; 20. S. 9–26, 29–51].
4 Через два месяца после пленения, вечером 29 ноября, Костюшко привезли в Петербург вместе с секретарем Ю.У. Немцевичем и адъютантом С. Фишером. Позднее туда же были доставлены преемник Костюшко на посту главнокомандующего Т.А. Вавжецкий и члены повстанческого правительства – И. Потоцкий, Т. Мостовский, И.В. Закшевский, А. Капостас и Я. Килиньский. Условия содержания заключенных существенно разнились в зависимости от их статуса. В отличие от Фишера и Немцевича, помещенных в одиночные камеры Алексеевского равелина, Костюшко находился в гораздо более выгодном положении. Ему были отведены две комнаты в доме обер-коменданта Петропавловской крепости генерала А.Г. Чернышева, Костюшко мог пользоваться газетами и книгами и прогуливаться по дому. Он был довольно сдержан в показаниях, акцентируя внимание на уже известных российскому правительству фактах. Несмотря на то, что раны затянулись, состояние генерала ухудшилось: началась апатия, он почти перестал есть, сказывался и недостаток движения и воздуха. Наряду с другими докторами, больного осматривал лейб-медик императрицы Дж. С. Роджерсон. В результате Костюшко был помещен в доме Г.Х. Штегельмана на Мойке. Там его возили по саду в кресле на колесах, а также разрешили совершать поездки в город в сопровождении русского чиновника. В соответствии с его желанием к Костюшко был приглашен учитель-токарь. К середине 1795 г. следствие в отношении Костюшко, членов повстанческого правительства и его ближайших сподвижников фактически завершилось. Екатерина не намеревалась строго наказывать их, надеясь таким образом укрепить свою позицию в переговорах с Пруссией с целью оформления Третьего раздела Речи Посполитой7. Как справедливо отметила О.В. Новикова, легенда о том, что Костюшко жил в Мраморном дворце, не подтверждается источниками и маловероятна, поскольку в феврале 1796 г. дворец был подарен Екатериной II Константину Павловичу в связи с его женитьбой на кобургской принцессе Юлиане-Генриетте-Ульрике, крещенной Анной Федоровной [3. С. 440–446].
7. Горяинов С.М. Заточение. С. 5–6, 15–28; ср.: Niemcewicz J.U. Pamiętniki. S. 136–141, 144, 148–151; см.: [1. С. 154–155; 2. С. 68, 72–73] (ср.: [20. S. 52–77, 80–84]).
5 После вступления на престол Павел I решил амнистировать находившихся в заключении поляков под условием, что они не будут участвовать в военных действиях против России. Император являлся противником разделов Речи Посполитой, но рассматривал их как свершившийся факт. 15 (26) ноября 1796 г. Павел Петрович в сопровождении великого князя Александра и высших сановников приехал к Костюшко и объявил ему, что он свободен. Константин также видел генерала, поскольку Павел еще несколько раз навещал Костюшко, а тот приезжал в Зимний дворец. Почти сразу между императором и Костюшко был согласован вопрос об освобождении всех сосланных во «внутренние российские губернии» поляков, в том числе барских конфедератов. 17 (28) ноября польский генерал поехал ко двору, захватив подробные списки. Павел I обуславливал это освобождение принесением поляками присяги на верность ему и его наследнику Александру. Она была подписана Костюшко и Потоцким 19 (30) ноября, а позднее и другими бывшими в Петербурге участниками восстания 1794 г.8 В польской историографии считается, что эта присяга являлась одним из самых драматичных моментов в жизни генерала. Некоторые исследователи прямо расценивали ее как политическую ошибку, поскольку, несмотря на последующий отказ от нее, она во многом парализовала дальнейшую военно-политическую активность Костюшко. Кроме того, своими действиями он подал плохой пример соотечественникам, готовым с оружием в руках добиваться восстановления Польши [20. S. 107–108]. В то же время часть польских историков охарактеризовала присягу Костюшко как вполне оправданную, так как в результате свободу обрели около 20 000 поляков [14. S. 53].
8. Niemcewicz J.U. Pamiętniki. S. 169, 173, 179–181, 192; ср.: [1. С. 155; 2. С. 73].
6 Павел дал согласие на отъезд польского генерала в Америку, где Костюшко принял участие в войне за независимость в 1776–1783 гг. и мог обеспечить себе существование: ему причитались жалованье за несколько лет и участок земли. Император приказал выплатить генералу 60 000 руб. – казенную стоимость 1 000 крепостных душ (которые, по всей видимости, из-за последующих событий он не получил) и 12 000 руб. на дорогу. Павел Петрович прислал в подарок Костюшко карету и походную кухню, столовое белье, соболью шубу, шапку и меховые сапоги. 7 (18) декабря, накануне отъезда из Петербурга, Костюшко отправился в Зимний дворец, чтобы поблагодарить Павла и проститься с царской семьей. Поскольку из-за раны генерал плохо владел левой ногой, его несли в кресле, прежде служившем Екатерине II для подъема по лестнице. На встрече с Костюшко присутствовала императорская чета, а также великие князья Александр и Константин вместе с женами. Вся царская семья любезно приняла польского генерала. Императрица Мария Федоровна просила прислать из Америки садовых семян. Она подарила генералу оборудование для токарной мастерской и собственноручно вырезанные камеи с портретами мужа и детей9. Костюшко преподнес императрице табакерку собственного изготовления. 8 (19) декабря 1796 г. Костюшко в сопровождении Немцевича выехал из Петербурга10.
9. Niemcewicz J.U. Pamiętniki. S. 196. По сведениям Т. Корзона, Мария Федоровна также просила Костюшко оставить ей сермяжный кафтан, в котором он сражался во время восстания в Кракове [19. S. 478–479, 667]. Князь М. Гагарин (записи которого не слишком точны) в качестве подарка говорит лишь о кошельке, вышитом императрицей, с медальонами ее и супруга и 3 000 руб. См.: Гагарин М. Разговоры императора Павла I-го с Тадеушем Косцюшко в Петербурге / сообщ. Г.А. Воробьев // Русская старина. 1905. № 11. С. 396.

10. Niemcewicz J.U. Pamiętniki. S. 196; см.: [19. S. 471–479, 481, 492, 508, 667; 1. С. 155; 2. С. 73–74]; cр.: [20. S. 88–112].
7 Летом 1797 г. они прибыли в Филадельфию. И хотя Костюшко пытался поддерживать контакт с главнокомандующим французских войск в Италии генералом Наполеоном Бонапартом и уверял французского консула в Америке, что его пребывание здесь обусловлено «единственно желанием обмануть [бдительность] своих неприятелей», первоначально он не намерен был так быстро возвращаться на политическую арену. Однако атмосфера враждебности к своему бывшему союзнику – Франции, царившая в Америке и оказывавшая влияние на американское общество, привела к тому, что многие смотрели на польского генерала как на французского агента. В 1797 г. в США были приняты законы, которые увеличивали период получения американского гражданства с 5 до 14 лет и грозили высылкой любым подозрительным иностранцам. Сомнительно, что закон о депортации мог быть применен к герою войны за независимость США, но само существование подобного закона производило удручающее действие на впечатлительного Костюшко. Весной 1798 г. он был извещен о заключении конвенции между властями Цизальпийской республики и генералом Я.Г. Домбровским в связи с организацией польских легионов в Италии, что означало признание de jure польских военных формирований. В такой обстановке Костюшко решился на отъезд во Францию и 17 (28) июня 1798 г. высадился на французский берег. Власти Директории торжественно приветствовали генерала, особенно после его прибытия в Париж. Вероятно, французское правительство хотело использовать Костюшко в дипломатической игре, которая в условиях складывания Второй антифранцузской коалиции имела целью «встревожить» Россию и побудить занимавшую нейтральную позицию Пруссию к более профранцузской политике [18. S. 131–135].
8 24 июля (4 августа) 1798 г. Костюшко написал Павлу I, что отказывается от выполнения принесенной им присяги, которая не была добровольной, и возвратил подаренные императором деньги. «Ваше величество! Пользуюсь первыми минутами свободы, которой я наслаждаюсь под защитой законов величайшей и великодушнейшей нации, – писал Костюшко, – чтобы вернуть Вам подарок, принять который заставили меня Ваша мнимая доброта и жестокое поведение Ваших министров. Если я согласился его принять, Ваше величество, припишите это единственно непреодолимой силе привязанности, которую я питаю к соотечественникам, товарищам моих несчастий, и надежде, быть может, еще послужить отчизне»11.
11. АКВ. М., 1880. Кн. XXIV. Бумаги разного содержания. С. 415.
9 Это письмо было отослано Павлу при посредстве русского посла в Берлине графа Н.П. Панина, однако деньги вернулись к Костюшко12. Вторая его попытка возвратить их императору, на этот раз при помощи русского посла в Вене графа А.К. Разумовского, также не увенчалась успехом. Деньги Костюшко были положены на его счет в лондонский банк «Baring brothers and Co.», он не прикасался к ним до момента составления последнего завещания. Еще большее негодование Павла, чем отказ Костюшко от присяги, расцениваемый им как предательство, надо полагать, вызвало то, что сразу же после написания письма и еще до получения Павлом польский генерал предал его публичной огласке, напечатав во французских изданиях «L’Ami des Lois» («Друг законов») и «Gazette Nationale ou le Moniteur Universel» («Национальная газета, или Всеобщий вестник») [19. S. 505–506, 509–510].
12. АКВ. Кн. XXIV. С. 416.
10 Российские власти не исключали возможности приезда Костюшко в присоединенные от Польши западные губернии с целью организации восстания. При этом были предприняты меры, чтобы помешать ему добраться туда из прибалтийских портов. Поскольку Н.П. Панин сообщал, что Костюшко собирается прибыть на территорию России под вымышленным именем Дюфренуа, лифляндский губернатор Х.А. Рихтер в октябре 1798 г. отдал распоряжение порт-капитану в Риге и таможне Лифляндской губернии: в случае появления человека с таким именем, арестовать его. К порт-капитану был препровожден эстамп с изображением Костюшко для снятия с него копии и ее рассылки «в прочие места»13. 3 (14) ноября 1798 г. по приказу Павла I в Литовской губернии было напечатано «объявление» о Костюшко генерал-губернатора князя Н.В. Репнина, которое предписывалось читать во всех приходских церквях в течение трех недель во время воскресной службы [19. S. 507–509]. Объявление вменяло жителям, «дабы, в случае появления его в пределах всероссийских каждый благонамеренный старался открыть его пребывание, переписку и сношение, и самого его поймать и представить ближайшей воинской команде или земскому начальству» [19. S. 508].
13. По случаю слуха о прибытии Костюшки в русские владения в 1798 году // ЧОИДР. 1867. Кн. II. С. 40–41.
11 Надежды французской дипломатии, связанные с Костюшко, потерпели фиаско. И хотя в августе 1798 г. он заключил с французским правительством соглашение, в котором оговаривалась конкретная помощь со стороны Франции в случае восстания поляков, это не имело практически никаких последствий. Находясь в Париже, Костюшко вел себя очень осторожно: он не принимал непосредственного участия в формировании польских легионов, сражавшихся в Италии и Швейцарии, и отстранился от официального руководства ими. Позднее Костюшко разочаровался в идее создания польских вооруженных формирований на французской службе, считая, что они потеряли национальный характер, и выдвинул идею борьбы поляков за восстановление независимости в опоре лишь на собственные силы. После переворота 18 брюмера и прихода к власти Наполеона генерал перестал поддерживать контакт с членами французского кабинета. С этого времени началось падение политического престижа Костюшко у французских властей, параллельно он постепенно утратил позиции лидера польской эмиграции, что во многом обуславливалось окончанием франко-австрийской войны в 1801 г. и отсутствием ближайших перспектив восстановления польской государственности [18. S. 135–149; 15. S. 355–357].
12 В то время как польские патриоты строили планы возрождения Польши вооруженным путем, в среде французских дипломатов разрабатывались проекты восстановления польского государства под скипетром Константина Павловича в союзе с Россией, которая должна была получить в качестве компенсации часть владений Оттоманской Порты. Такие проекты были представлены Директории в 1797 и 1799 г. французским агентом в Петербурге Гюттеном14. Об этих планах не было известно русскому двору, однако именно в этот период Константин впервые почувствовал некую связь с Польшей. К концу правления Павла I относится романтическое увлечение великого князя Константина Павловича княжной Хеленой Любомирской, с которой он познакомился летом 1800 г., когда, находясь на маневрах в Волынской и Подольской губерниях, посетил Ровно. Хелена была дочерью Людвики, урожденной Сосновской, на которой в свое время хотел жениться Костюшко. Константин был так очарован Хеленой, что даже имел намерение развестись со своей супругой Анной Федоровной, но не сумел получить разрешение на развод. Очевидно, чтобы произвести впечатление на мать и дочь, великий князь совершил весьма экстравагантный поступок. Зная о патриотических чувствах княжны Хелены и о сохранившейся привязанности княгини Людвики к Костюшко (об этом см., например: [17. S. 110–113]), Константин заказал находившемуся в Петербурге знаменитому в будущем художнику А. Орловскому свой портрет в костюме краковского повстанца, который был доставлен в Ровно в середине декабря 1800 г. [10. S. 413–415, 431, 433–434]15.
14. Сб. РИО. СПб., 1890. Т. 70. Дипломатические сношения России с Францией в эпоху Наполеона I. Т. 1. 1800–1802 / под ред. проф. А. Трачевского. С. IV, 647–648.

15. Позднее этот портрет был подарен княгиней Любомирской другу семьи графу Ю.А. Илиньскому, в доме которого в Петербурге она останавливалась с дочерью осенью 1801 г. В начале XX в. портрет находился в собственности графа З. Велёпольского [10. S. 434], в настоящее время судьба портрета неизвестна.
13 После смерти Павла I и восшествия на престол Александра I надежды поляков на изменение международной политики в польском вопросе вновь оживились. Князь А.Е. Чарторыский, бывший при Павле адъютантом Александра, вошел в ближайший круг молодых советников нового императора – Негласный комитет. С 1802 г. он являлся товарищем министра иностранных дел, а в 1804–1806 гг. фактически возглавлял само министерство. В 1803 г. Чарторыский выдвинул проект воссоздания Польского королевства, трон которого предназначался для Константина Павловича под условием его отказа от прав на российский престол и предоставления полякам конституции. Чарторыский очень осторожно излагал свою программу, оставляя на выбор императора – либо создание независимого польского государства, либо присоединение всех бывших территорий Речи Посполитой к России. Этот план, не требовавший немедленных военных действий, был одобрен членами Негласного комитета16.
16. BC. Rkps. 23802. K. 83–83 v.; Czartoryski A.J. Pamiętniki i memoriały polityczne 1776–1809 / wybrał, oprac., wstępem i przypisami opatrzył J. Skowronek. Warszawa: Instytut wydawniczy «Pax», 1986. S. 535–536; см.: [24. P. 139, 141, 152; 23. S. 50–52].
14 Поражение России в войнах с Наполеоном в 1805 и 1806–1807 гг. ускорило ход событий, но инициатива в решении польского вопроса перешла к французскому императору. После битвы под Йеной 2 (14) октября 1806 г. и поражения прусских войск Наполеон вступил на польские земли, перешедшие по разделам к Пруссии. Желая привлечь на свою сторону поляков в предстоящей войне с Россией, французский император не мог обходиться с ними как завоеватель и должен был поддерживать национальные чувства местного населения. В Берлин, в ставку Наполеона, были вызваны активные деятели польского патриотического движения Я.Г. Домбровский и Ю. Выбицкий. Последний по распоряжению императора составил 22 октября (3 ноября) 1806 г. прокламацию, в которой приглашал соотечественников объединиться под французскими знаменами и заявлял о скором приезде Костюшко17.
17. Wybicki J. Życie moje oraz wspomnienie o Andrzeju i Konstancji Zamoyskich / z rękopisów wydał i objaśnił A.M. Skałkowski. Kraków: Nakładem Krakowskiej spółki wydawniczej, 1927. S. 258–263. Текст воззвания Я.Г. Домбровского и Ю. Выбицкого см.: Recueil des traités, conventions et actes diplomatiques concernant la Pologne, 1762–1862 / par le comte d’Angeberg [L. Chodźko]. Paris, 1862. P. 440–441.
15 В тот же день Наполеон отдал приказ министру полиции Ж. Фуше тайно отправить жившего в Бервиле (рядом с Фонтенбло, в загородном доме посланника Швейцарского союза П.И. Цельтнера) Костюшко и всех бывших при нем поляков на театр военных действий18. Но польский генерал отказался выполнить требование императора, поскольку никаких гарантий восстановления Польши Наполеон давать не хотел19. Приближение французских войск вызвало большой энтузиазм среди поляков и Наполеон писал Фуше из Позена (Познани) 18 (30) ноября: «Если Костюшко захочет приехать, хорошо, если нет, обойдемся без него. Однако было бы лучше, если бы он приехал»20. Видя непреклонность польского генерала, Фуше прибегнул к обману, составив ложное воззвание от имени Костюшко с призывом к полякам поддержать Наполеона, которое было опубликовано в газете «Le Publiciste» 6 (18) декабря 1806 г. Поступок министра критиковал даже сам французский император21. Костюшко протестовал против своего мнимого авторства и 10 (22) января 1807 г. направил Фуше письмо, в котором изложил условия поддержки Наполеона: гарантия восстановления независимого польского государства, введение конституционной монархии и освобождение крестьян с землей [21. S. 213–214]. Наполеон посчитал эти требования неприемлемыми и заявил, что обойдется без Костюшко. Он писал Фуше 8 (20) февраля 1807 г. из Либштадта: «Я не придаю никакого значения Костюшко; он совсем не пользуется таким уважением в стране, как себе представляет. К тому же, его поведение доказывает, что он попросту глупец»22.
18. Correspondance de Napoléon I-er / publiée par ordre de l’empereur Napoléon III. Paris, 1863. T. XIII. Nr 11153. P. 567.

19. Pisma Tadeusza Kościuszki / wybrał, objaśnił, wstępem poprzedził H. Mościcki. Warszawa: Państwowe zakłady wydawnictw szkolnych, 1947. S. 215–217.

20. Correspondance de Napoléon I-er. T. XIII. Nr 11328. P. 725.

21. Correspondance de Napoléon I-er. Paris, 1863. T. XIV. Nr 11527. P. 126.

22. Correspondance de Napoléon I-er. T. XIV. Nr. 11836. P. 315.
16 После битвы под Фридландом, окончившейся поражением русских войск, в июне 1807 г. начались тильзитские переговоры. Обращаясь к вопросу восстановления Польши, Наполеон предложил признать польским королем Александра или Константина. В обмен на это Силезия переходила во владение брата Наполеона Жерома. Таким образом, Пруссия переставала быть политически значимым государством, и ее связь с Россией разрывалась, что входило в планы Наполеона. Однако русский император не хотел получить Польшу из рук Наполеона, к тому же, ценой разрыва с союзной Пруссией. Он предложил возвести на польский трон Жерома Бонапарта. Этот проект встретил возражения со стороны Наполеона. Он считал, что подходящей кандидатурой была бы та, которая не смущала бы ни Россию, ни Австрию23. Вследствие отказа Наполеона от Силезии им были внесены существенные изменения в постановку вопроса о Польше. Из большей части польских владений, отошедших к Пруссии по Второму и Третьему разделам, создавалось Великое герцогство (Княжество) Варшавское, сателлитное Франции государство, главой которого в соответствии с традицией стал саксонский король Фридрих Август I. Герцогство не охватывало даже этнической Польши и было лишено выхода к морю. По условиям Тильзитского мира приращения за счет бывших польских территорий, находившихся во владении Пруссии, получила и Россия – к ней присоединялась Белостокская область24. В 1809 г. после франко-австрийской войны, согласно Шёнбруннскому мирному договору, территория Герцогства была расширена за счет Западной Галиции, отошедшей к Австрии по Третьему разделу. Россия, формально участвовавшая в войне на стороне Франции, приобрела Тернопольский округ – часть Восточной Галиции25.
23. Correspondance de Napoléon I-er. Paris, 1864. T. XV. Nr 12849. P. 382–385; Nr 12862. P. 389–391; см.: [14. C. 214].

24. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами / по поручению Министерства иностранных дел составил Ф. Мартенс. СПб., 1902. Т. XIII. Трактаты с Францией. 1717–1807. С. 311–314.

25. Собрание трактатов. СПб., 1905. Т. XIV. Трактаты с Францией. 1807–1820. С. 90.
17 С течением времени противоречия между Россией и Францией нарастали. Одним из камней преткновения был польский вопрос: император Александр опасался полного восстановления под эгидой Наполеона польского государства и требовал от него ручательства в том, что этого не произойдет, а название «Польша» навсегда исчезнет из сферы международной дипломатии. 23 декабря 1809 г. (4 января 1810 г.) в Петербурге была подписана соответствующая конвенция, но французский император отказался ее ратифицировать26. В июне 1812 г. между Францией и Россией начались военные действия, а в Герцогстве Варшавском была сформирована Генеральная конфедерация, которая объявила целью войны восстановление польского государства. В походе на Россию в составе наполеоновской армии принял участие 5-й (польский) корпус князя Ю. Понятовского. В конце 1812 г., после отступления французских войск, к армии присоединились император Александр и великий князь Константин Павлович. В начале 1813 г. территория Великого герцогства Варшавского была занята русскими войсками, а власть перешла к смешанному русско-польскому Временному верховному совету. И хотя в июне 1813 г. между Россией, Пруссией и Австрией была подписана Рейхенбахская конвенция, предусматривавшая будущий раздел Герцогства Варшавского27, это делалось не для возвращения к положению 1795 г., а с целью удержания Пруссии и присоединения Австрии к Шестой антифранцузской коалиции. По мере продвижения союзных войск к Парижу Александр I почувствовал себя более уверенно и перестал скрывать свои планы относительно Герцогства Варшавского. Они предполагали создание на его базе Польского королевства с возможным расширением в будущем за счет российских западных губерний, которое обладало бы в рамках Российской империи особым статусом.
26. Собрание трактатов. Т. XIV. С. 93–109, 431–433.

27. Собрание трактатов. СПб., 1876. Т. III. Трактаты с Австрией. 1808–1815. С. 101, 103, 107.
18 Константин, как и многие другие российские государственные и военные деятели, не одобрял идею восстановления польского государства [5. С. 470–471], опасаясь, что к нему будут присоединены белорусские, литовские и украинские земли. Он писал своему другу графу В.Ф. Васильеву 2 (14) марта 1814 г. из французского Сомвуара: «У нас говорят, что по мирному договору Герцогство Варшавское будет сохранено в целости и к нему прибавятся Литва, Волынь и т.д., следовательно, Россия не будет ими владеть. Это объединение доказывает восстановление Польши, одна лишь Галиция, принадлежащая Австрии, туда не войдет […]. Кажется, по законам нашим коренным, родового имения отдавать нельзя». К этому моменту великий князь уже знал, что император намерен предоставить ему важный пост в Польше. «Герцогство Варшавское, – продолжил он, – должно существовать как есть, без приращений, и должно управляться русским и по-русски, но составлять отдельное тело. Я хорошо выполню свою работу. Но было бы лучше разделить ее (Польшу. – О.К.) согласно последнему разделу. Сохрани боже, совершить раздробление России под любым предлогом»28. Любопытно, что в то же время великий князь Константин осуждал политику разделов, но, вероятно, как и Павел I, считал их свершившимся фактом. Накануне Отечественной войны, 2 (14) июня 1812 г., Константин писал тому же графу Васильеву из Видз, что «нынешние обстоятельства являются только следствием конца правления Екатерины, […] ввиду того, что раздел Польши стал примером и сигналом к нарушению всего, что было до тех пор священно в мире, как трактаты, присяга, верность народа по отношению к своему государю, под видом справедливости, поддерживаемой штыками и пушками […]. Впрочем, я не говорю, что подражание Наполеона в этом отношении оправдано фактами, изложенными выше»29.
28. Письма великого князя Константина Павловича к графу Владимиру Федоровичу Васильеву. 1812–1814 // Русский архив. 1882. Кн. 1. С. 159.

29. Письма великого князя. С. 129.
19 В 1814 г. после поражения Наполеона Костюшко связывал надежды на восстановление польского государства с российским императором. В письме Александру I от 28 марта (9 апреля) он просил объявить «всеобщую амнистию полякам», образовать из бывших территорий Речи Посполитой конституционную монархию (с конституцией, приближенной к английской), открыть бесплатные школы для обучения крестьян и через десять лет отменить крепостное право на литовских, украинских и белорусских землях, наделив крестьян землей. При соблюдении этих условий Костюшко выражал желание приехать в Польшу, чтобы служить родине30. Генерал направился в Париж и, остановившись в Шведском отеле на улице Булуа, просил Александра I об аудиенции. Император прислал за ним придворный экипаж и при встрече оказывал ему всяческие знаки внимания, а в беседе с глазу на глаз заверил его в наилучших намерениях относительно поляков. После этого визита Костюшко стали навещать приближенные Александра. Первым приехал великий князь Константин Павлович, который затем неоднократно встречался с генералом [21. S. 225]. Константин по поручению императора встал во главе польского Военного комитета, призванного заниматься реорганизацией и укомплектованием польских войск, возвращавшихся на родину. В письме от 18 (30) апреля 1814 г. великий князь просил Костюшко рекомендовать ему офицеров, которые могли бы войти в состав комитета. «Я решился обратиться к Вам, генерал, чтобы просить Вашего совета в выборе лиц, наиболее подходящих для исполнения этого поручения, требующего особого доверия», – писал он [19. S. 683]. Костюшко нанесли визиты находившиеся в Париже польские офицеры. Также он поддерживал связь с одним из главных советников Александра I в польском вопросе – князем А.Е. Чарторыским и представлял ему записки о необходимости восстановления польского государства в границах до Первого раздела Речи Посполитой, всеобщей амнистии, улучшения положения крестьян и т.д.31
30. Recueil des traités. P. 599.

31. Pisma Tadeusza Kościuszki. S. 230–231, 234–237.
20 На балу у княгини Т. Яблоновской, на котором присутствовал и великий князь Константин Павлович, состоялась вторая беседа императора Александра и Костюшко. По словам очевидцев, Александр и Константин, взяв Костюшко под руки, вели его сквозь толпу гостей, расчищая ему проход и говоря: «Пропустите, пропустите, это великий человек» [21. S. 226]. Письменный ответ Александра I Костюшко был датирован 21 апреля (3 мая) 1814 г. В нем выражалась надежда на то, что в ближайшем будущем удастся осуществить возрождение польского государства. «Еще немного времени и благоразумных действий, – писал Александр, – и поляки восстановят свою отчизну, свое имя, я же буду иметь удовольствие убедить их, что тот, которого они считали своим неприятелем, забыв прошлое, исполнит их желания. Как отрадно будет мне, генерал, видеть Вас помощником в этих благотворных трудах! Ваше имя, Ваш характер, Ваши способности будут мне лучшею поддержкою»32. У Костюшко были и другие встречи с императором. Л. Ходзько упомянул о визите польского генерала в Елисейский дворец, где в присутствии великого князя Константина Павловича состоялась его очередная встреча с Александром. Показывая на карте давние польские границы от Двины до Днепра, Костюшко обратил внимание императора на необходимость строительства крепостей на этих рубежах. Константин Павлович говорил потом в парижских салонах: «Нельзя иметь дела с Костюшко, этот старик выжил из ума и несет вздор о какой-то целой и независимой Польше!» [12. S. 53].
32. Recueil des traités. P. 600–601.
21 Планы Александра I в отношении польских земель встретили на Венском конгрессе серьезное противодействие со стороны Австрии и Англии, которые вместе с Францией заключили 22 декабря 1814 (3 января 1815) г. тайный союз, направленный против России и Пруссии, желавшей в качестве компенсации получить Саксонию. Однако в связи с угрозой возвращения Наполеона недавние союзники достигли компромисса и Александру I пришлось согласиться на уступки в польском вопросе, отказавшись от включения в состав будущего Польского королевства некоторых территорий, которые должны были перейти к Австрии и Пруссии. О невозможности объединить все бывшие польские земли Костюшко сообщил присутствовавший на конгрессе князь А.Е. Чарторыский, приглашая его в Вену. 3 (15) апреля Костюшко получил письмо Александра I с предложением приехать в главную квартиру русских войск. Трудности с получением паспорта и маршрут в объезд через швейцарскую территорию и земли Бадена, Вюртемберга и Баварии сильно замедлили его путь [19. S. 530–531].
22 Между тем, пока Костюшко находился в дороге, документы, определившие судьбу Польши, были уже подписаны. На основании русско-австрийского и русско-прусского договоров от 21 апреля (3 мая) 1815 г. бóльшая часть бывшего Герцогства Варшавского под именем Царства (Королевства) Польского была присоединена к России. Австрия получила соляные копи Велички, сохранила за собой Галицию, ей также был возвращен Тернопольский округ. К Пруссии отошли западные земли Великой Польши и Поморье. Краков становился вольным городом под опекой Австрии, России и Пруссии. Таким образом, территория образованного в составе Российской империи Царства Польского охватывала всего лишь ¾ территории бывшего Герцогства Варшавского33.
33. ПСЗ (I). СПб., 1830. Т. XXXIII. 1815–1816. № 25.824. С. 64–70; № 25.826. С. 71–78; № 25.827. С. 78–87.
23 Свидание императора и Костюшко состоялось 15 (27) мая в австрийском Браунау и продолжалось около 15 минут. Оно не удовлетворило польского генерала и Александр предложил ему отправиться в Вену, чтобы выслушать доводы князя А.Е. Чарторыского и ознакомиться с бумагами, касавшимися Польши. 19 (31) мая Костюшко прибыл в Вену и вскоре встретился с Чарторыским. Он считал «посмешищем» образование польского государства лишь из земель Великого герцогства Варшавского и хотел получить гарантии будущего присоединения к нему западных российских губерний [11. P. 31–33; 19. S. 531]. Такая возможность предусматривалась в заключительном Генеральном акте Венского конгресса, подписанном 28 мая (9 июня) 1815 г., в котором были повторены положения русско-австрийского и русско-прусского соглашений от 21 апреля (3 мая) 1815 г. В ст. I данного документа, закреплявшей присоединение к Российской империи Герцогства Варшавского, говорилось: «Его императорское величество предполагает даровать, по своему благоусмотрению, внутреннее распространение сему государству, имеющему состоять под особенным управлением»34.
34. ПСЗ (I). Т. XXXIII. № 25.863. С. 146–147.
24 Наличия этого права, по мнению Костюшко, было недостаточно, и польский генерал хотел иметь письменные заверения самого императора. Он писал Александру 29 мая (10 июня): «Я никогда не осмелился бы, Ваше величество, торопить исполнение Ваших великих проектов: я бы свято хранил это намерение в своих мыслях, и только с явного разрешения я использовал бы эту священную тайну»35. Однако ответа на свое письмо Костюшко так и не получил. Вероятно, Александр I не хотел давать конкретных письменных обещаний, опасаясь, что его послание может стать достоянием гласности и скомпрометировать его в глазах русского общества.
35. Recueil des traités. P. 700.
25 Отсутствие ответа Костюшко рассматривал как свидетельство того, что император не способен предоставить гарантии вхождения территорий западных губерний в состав Польского королевства. Своими сомнениями он поделился в письме князю Чарторыскому с предположительной датой 13 (25) июня. «Я не хочу действовать в положении неопределенности для страны и только питая надежду. […] Мы будем благодарны и вечно признательны императору за воскрешение уже утраченного польского имени, но одно имя не составляет народа, а размер территории с обывателями»36. В тот же день Костюшко выехал в Швейцарию. Через некоторое время он решил избрать местом своего постоянного пребывания Золотурн. Там он поселился в доме бывшего префекта кантона, своего давнего знакомого, брата П.И Цельтнера – Ф.К. Цельтнера [19. S. 532, 534–535].
36. Pisma Tadeusza Kościuszki. S. 233–234. В отличие от Т. Корзона (см.: [19. S. 533]), Г. Мосцицкий приводит другую предполагаемую дату – 8 (20) июня.
26 20 июня (2 июля) 1815 г. в Варшаве было объявлено об образовании Царства Польского, а 15 (27) ноября принята его конституция, в соответствии с ней Царство обладало значительной автономией: управлялось собственным правительством во главе с наместником, имело двухпалатный парламент – сейм, собственную армию, командовать которой было поручено великому князю Константину Павловичу. Личность императора Александра пользовалась большой популярностью в польском обществе в первые годы существования конституционного Царства Польского. В 1816 г. был организован сбор средств на возведение в Варшаве триумфальных ворот в честь Александра. Костюшко также переслал с этой целью из Швейцарии 1 000 франков37.
37. Gazeta Korespondenta Warszawskiego i Zagranicznego. Nr 59. 23.VII.1816. Dodatek. S. 1345.
27 Спустя полтора года, 3 (15) октября 1817 г., Костюшко скончался в Золотурне от апоплексического удара на фоне заражения тифом. Ф.К. Цельтнер сообщил о его смерти российскому императору. В ответном письме от 2 (14) декабря 1817 г., написанном по распоряжению Александра I министром статс-секретарем Царства Польского И. Соболевским, говорилось: «Его императорско-королевское величество всегда с удовольствием отдавал должное мужеству, великодушному пожертвованию, равно величию и прямоте характера, какие отличали этого храброго и добродетельного защитника Польши. Его величество император и король разделяет общую скорбь, которую смерть Костюшко распространила в его отчизне […]» [12. S. 55]. Тело Костюшко было забальзамировано и похоронено в склепе бывшей иезуитской церкви Золотурна, а внутренние органы – на кладбище Цухвиля, рядом с Золотурном. Почти сразу появилась мысль о перенесении его останков на краковский Вавель, пантеон польских королей и краковских епископов, где незадолго до этого был погребен другой национальный польский герой – князь Ю. Понятовский. Император Александр не только дал согласие на погребение, но и распорядился оплатить расходы, связанные с перевозкой гроба Костюшко, из казны Царства и отправил с этой целью в Швейцарию князя А. Яблоновского. В Кракове, Царстве Польском, литовских и белорусских губерниях, Великом герцогстве Познанском прошли траурные богослужения в память о Костюшко. На варшавской церемонии в костёле св. Креста, кроме обычной публики, присутствовали министры, сенаторы, крупные чиновники, генералитет. Здесь находился и великий князь Константин Павлович. Останки Костюшко были привезены из Золотурна в Краков и в течение девяти недель выставлены в костёле святого Флориана, затем торжественно погребены 11 (23) июня 1818 г. в склепе собора святых Станислава и Вацлава, его гроб поместили рядом с гробами короля Яна Собеского и князя Ю. Понятовского38.
38. Baranowski W. Pogrzeb Tadeusza Kościuszki w grobach królów w katedrze krakowskiej r. 1818 – dnia 23 czerwca. Kraków, 1880. S. 10–21; см.: [16. S. 438; 13. S. 62–64].
28 Великий князь Константин Павлович оставался в Царстве Польском в качестве главнокомандующего польской армией до конца 1830 г. За пятнадцать лет в его взглядах на польский вопрос произошла значительная эволюция. В первые годы пребывания в Польше поведение Константина служило постоянным источником недовольства в польском обществе, так как цесаревич враждебно относился к самому Царству и к его конституции, и особенно в армии, в которой он пытался ввести русские военные порядки. В связи с заключением морганатического брака с графиней Иоанной Грудзиньской в 1820 г. и отречением от прав на российский престол в 1822 г. великий князь стал связывать свое будущее с Польшей, где он получил ряд чрезвычайных полномочий: «карт-бланш» для борьбы с любыми проявлениями оппозиции в октябре 1820 г.39, право ведения внешнеполитических переговоров по вопросам, касавшимся Царства, вследствие учреждения собственной дипломатической канцелярии в сентябре 1822 г.40 Константин Павлович также поддерживал идею присоединения к Царству части бывших территорий Речи Посполитой, вошедших в состав Российской империи. В 1817 г. великий князь стал во главе формируемого в западных губерниях Отдельного Литовского корпуса. Указом от 29 июня 1822 г. Александр I предоставил ему власть главнокомандующего действующей армией в Виленской, Гродненской, Минской, Волынской, Подольской губерниях и Белостокской области. При Константине находилась гражданская часть, в которой осуществлялось местное управление41. Надежды поляков и Константина подкреплялись публичными высказываниями Александра I во время пребывания в Варшаве, в сеймовых речах и частных разговорах42, но вряд ли были осуществимы, учитывая позицию русского общества [5. С. 477–478]. В любом случае, эти декларативные высказывания способствовали сохранению остатков былой популярности императора в польских кругах, которая заметно снизилась на фоне нарушений конституции, отсрочки в созыве сеймов, введения цензуры и деятельности тайной полиции.
39. Российский государственный архив древних актов. Ф. 12. Оп. 1. Д. 285. Л. 17–18; см.: [9. S. 90].

40. АВП РИ. Ф. 133. Оп. 468. Д. 9320. Л. 28–33; [22. P. 72–74].

41. ПСЗ (I). Т. XXXIV. 1817. № 26.950. С. 438; Т. XXXVIII. 1822–1823. № 29.087, 29.088. С. 309; см.: [8. S. 78–79].

42. См., например: Сб. РИО. СПб., 1910. Т. 131. Переписка императора Николая Павловича с великим князем цесаревичем Константином Павловичем. Т. I. 1825–1829 / печ. под ред. Д.Ф. Кобеко. С. 205–206.
29 Николай I не разделял в данном вопросе взгляды Александра I и великого князя Константина Павловича. В этом его еще больше убедили обнаружившиеся после ареста декабристов связи между членами Южного общества и Польского патриотического общества, имевшего целью воссоединение земель, раннее находившихся под властью Речи Посполитой. Константин в письме Николаю I от 15 февраля 1826 г. пытался оправдать надежды поляков на инкорпорацию западных губерний, ссылаясь на обещания Александра I, в частности на его переписку с Костюшко. Эта корреспонденция, как предполагал великий князь, распространялась в копиях и была известна в польском обществе43. В письме от 30 ноября (12 декабря) 1827 г. Константин Павлович критически оценивал разделы Польши, констатируя: «Нет поляка, к какой бы партии он не принадлежал, который не был бы убежден в истине, что его страна была захвачена, а не завоевана императрицей Екатериной в продолжение трех произошедших разделов, которая поступила так в мирное время и без объявления войны, прибегнув при этом ко всем наиболее постыдным средствам, которыми побрезговал бы каждый честный человек. Одно лишь Королевство Польское было завоевано и это было освящено договорами после войны и явилось следствием заключения мира; это чувствуется всеми и целым светом, завоевание есть плод победы, тогда как захват – постыдный грабеж, который рано или поздно падет на голову грабителя»44.
43. Сб. РИО. СПб., 1910. Т. 131. С. 52–53; см.: [6. C. 377].

44. Сб. РИО. Т. 131. С. 205–206; см.: [6. C. 390–391].
30 Николай I дал понять Константину Павловичу, что надежды на присоединение западных губерний неосуществимы. В конце 1827 г. он принял решение комплектовать Отдельный Литовский корпус не только местными уроженцами, но и рекрутами из внутренних областей России. На освободившиеся административные посты в западных губерниях стали назначаться российские чиновники45. Это породило еще большее недовольство в польском обществе. Революции 1830 г. во Франции и Бельгии оказали заметное влияние на внутреннюю обстановку в Царстве Польском. Ноябрьское восстание 1830 г. в Польше знаменовало фиаско политической карьеры Константина Павловича, его поражение повлекло за собой ликвидацию конституции и политической автономии Царства Польского в составе Российской империи.
45. Сб. РИО. Т. 131. С. 184, 186–187, 190–191; см.: [6. С. 391–392; 7. S. 16].
31 Костюшко навсегда остался в сердцах современников и потомков символом идеи независимости Польши. Человеком, который не шел на компромиссы ни с Наполеоном, ни с Александром I, отвергавшим полумеры и мечтавшим не только о воссоединении всех бывших земель Речи Посполитой, но и о проведении широких социальных преобразований. Великий князь Константин Павлович не пользовался расположением поляков, тем не менее в силу различных обстоятельств его имя было неразрывно связано с Польшей. Эволюция, произошедшая в мировоззрении великого князя в период пребывания в Царстве Польском, для многих современников осталась незамеченной, поскольку ввиду своего статуса и положения он не мог открыто высказывать свои взгляды. Немалая часть как поляков, так и русских видела в нем источник постоянного недовольства поляков политикой российской администрации и возлагала на него определенную долю ответственности за разразившееся в 1830 г. восстание.

References

1. Askenazy S. Bracia, Teki historyczne, Londyn, 1960–1961, t. XI, pp. 3–20. (In Pol.)

2. Askenazy S. Łukasiński. Warszawa, E. Wende i spółka, Lwów, H. Altenberg, 1908, t. 1, 417 p. (In Pol.)

3. Askenazy S. Rosja – Polska. 1815–1830. Lwów, Nakładem H. Altenberga, Warszawa, E. Wende i sp., 1907, 206 p. (In Pol.)

4. Askenazy S. W. Książę Konstanty i księżniczka Helena Lubomirska. Biblioteka Warszawska, 1913, t. 2, pp. 409–444. (In Pol.)

5. Chodźko L. Biographie du général Kosciuszko, ornée de son portrait. Fontainebleau, Imp. de E. Jacquin, 1837, 48 p.

6. Chodźko L. Tadeusz Kościuszko. Paryż, W Drukarni L. Martinet, 1859, 56 p. (In Pol.)

7. Czajkowski M. Naczelnik na Wawelu. Mówią wieki: magazyn historyczny, 2017, no. 8, pp. 62–64. (In Pol.)

8. Czubaty J. Republikanin wśród cesarzy: Kościuszko po klęsce insurekcji. Mówią wieki: magazyn historyczny, 2017, no. 8, pp. 52–55. (In Pol.)

9. Dihm J. Kościuszko nieznany, wydanie pośmiertne. Wrocław, Warszawa, Kraków, Zakład narodowy imienia Ossolińskich Publ., 1969, 447 p. (In Pol.)

10. Dyakov V. T. Kostiushko i jego soratniki posle srazheniia pri Matseiovitse (1794–1798). Slavyanovedenie, 1993, no. 5, pp. 67–75. (In Russ.)

11. Dyakov V. Tadeush Kostiushko v russkoi stolitse. Rodina, 1992, no. 8/9, pp. 152–155. (In Russ.)

12. Filatova N.M. Russkoje obshchestvo i Korolevstvo Pol’skoje v 1815–1830 gg. Pol’sha i Rossiia v pervoi treti XIX veka. Iz istorii avtonomnogo Korolevstva Pol’skogo. 1815–1830, ed. S.M. Fal’kovich, Moscow, Indrik Publ., 2010, pp. 469–518. (In Russ.)

13. Herbst S. Kościuszko Andrzej Tadeusz Bonawentura. Polski słownik biograficzny, Wrocław, Warszawa, Kraków, Zakład narodowy imienia Ossolińskich, Wydawnictwo Polskiej Akademii Nauk Publ., 1968–1969, t. XIV, Kopernicki Izydor – Kozłowska Maria, pp. 430–440. (In Pol.)

14. Jedynakiewicz K. Kobiety w życiu Tadeusza Kościuszki. Acta Universitatis Lodziensis. Folia Historica 57, Łódź, Wydawnictwo Uniwersytetu Łódzkiego Publ., 1996, pp. 107–122. (In Pol.)

15. Jedynakiewicz K. Tadeusz Kościuszko wobec emigracji polskiej we Francji w latach 1798–1801 (okres legionowy). Acta Universitatis Lodziensis. Folia Historica 49, Łódź, Wydawnictwo Uniwersytetu Łódzkiego Publ., 1993, pp. 131–149. (In Pol.)

16. Korzon T. Kościuszko. Biografia z dokumentów wysnuta. Kraków, Wł. L. Anczyc i spółka, 1894, 819 p. (In Pol.)

17. Lubicz-Pachoński J. Kościuszko po Insurekcji. 1794–1817: Dwa fragmenty. Lublin, Wydawnictwo Lubelskie Publ., 1986, 244 p. (In Pol.)

18. Novikova O.V. Oshibki istorii. Tadeush Kostiushko v Mramornom dvortse. Rossiia – Polsha. Dva aspekta evropeiskoi kul’tury. Materialy XVIII Tsarskosel’skoi nauchnoi konferentsii, St. Petersburg, Serebrianyi vek Publ., 2012, pp. 440–446. (In Russ.)

19. Paszkowski F. Dzieje Tadeusza Kościuszki, pierwszego naczelnika Polaków. Kraków, W Drukarni Uniwersytetu Jagiellońskiego, 1872, 357 p. (In Pol.)

20. Pienkos A.T. The imperfect autocrat: Grand Duke Constantine Pavlovich and the Polish Congress Kingdom. Boulder, East European monographs, 1987, 186 p.

21. Presniakov A.E. Rossiiskije samoderzhtsy. Moscow, Kniga Publ., 1990. 461 p. (In Russ.)

22. Shil’der N.K. Imperator Nikolai Pervyi, jego zhizn’ i tsarstvovanije. Moscow, Charli Publ., 1997, t. 1, 748 p. (In Russ.)

23. Skowronek J. Antynapoleońskie koncepcje Czartoryskiego. Warszawa, Państwowe wydawnictwo naukowe Publ., 1969, 383 p. (In Pol.)

24. Skowronek J. Le programme européen du prince Adam Jerzy Czartoryski en 1803–1805. Acta Poloniae Historica, Warszawa, 1968, vol. 17, pp. 137–159.

25. Zielińska Z. «O sukcesyi tronu w Polszcze», 1787–1790. Warszawa, Wydawnictwo naukowe PWN Publ., 1991, 291 p. (In Pol.)

26. Zielińska Z. Potocki Roman Ignacy Franciszek. Polski słownik biograficzny, Wrocław, Warszawa, Kraków, etc., Zakład narodowy imienia Ossolińskich, Wydawnictwo Polskiej Akademii Nauk Publ., 1984, t. XXVIII, pp. 1–17. (In Pol.)

Comments

No posts found

Write a review
Translate