Заглавие статьи частично совпадает с названием одной из глав травелога «Новый Свет, или Год в Америке», созданного сербской писательницей Еленой Димитриевич (Јелена Димитријевић, 1862–1945), совершившей путешествие в Америку в 1919 г. В 1927, возвращаясь из Японии, она вновь посетила США. Результатом этих поездок стал исследуемый текст травелога, опубликованный в 1934 г. Однако в нем подробно описывается только первое путешествие, а второе лишь упоминается в предисловии¹. По мнению исследователя Владимира Гвоздена, это первый и на сегодняшний день лучший сербский травелог о США, в котором «словно пророчески описан и наш современный мир»².

В последнее время к произведениям сербской писательницы все чаще обращаются ученые (С. Слапшак, М. Кох, Б. Дойчинович, С. Пекович и др. [6; 3; 9; 4]). В Сербии прошло несколько конференций, посвященных ее жизни и творчеству (в г. Ниш в 2004 г., в Белграде в 2018 г.). Очевидно стремление исследователей по-новому взглянуть на Димитриевич, а также побудить к дальнейшему изучению произведений писательницы. Недавно ее травелог «Семь морей и три океана» («Седам мора и три океана», 1940)³ решением министерства просвещения Сербии был включен в обязательную школьную программу по литературе [9. S. 13].

В России творчество сербской писательницы остается малоизвестным, хотя примечателен тот факт, что ее роман «Нове» (1912) был переведен на русский язык выдающимся литературоведом Б.И. Ярхо и в 1928 г. опубликован под названием «Новые женщины»⁴.

По словам исследовательницы Аны Стьели [7], в биографии Димитриевич есть «темные» места, иногда биографические источники содержат противоречивую информацию. Известно, что писательница и поэтесса Елена Димитриевич⁵] родилась в многодетной, но очень состоятельной семье в городе Крушевац в княжестве Сербия. С детства она проявляла страсть к чтению книг, но из-за того, что в возрасте 11 лет она повредила глаз, ей пришлось отказаться от идеи продолжить образование в Высшей женской школе в Белграде. Врачи не рекомендовали ей напрягать зрение и не советовали читать и писать, чтобы совсем не ослепнуть, поэтому Димитриевич приходилось это делать тайно. После того как будущая писательница в 19 лет вышла замуж за военного, ее жизнь изменилась – муж с одобрением относился к увлечению Елены книгами, они много путешествовали. 17 лет супруги прожили в городе Ниш (южная Сербия), а потом переехали в Белград, где Елена, за исключением времени, проведенного в путешествиях, оставалась до конца жизни.

Димитриевич в годы балканских войн работала санитаркой в белградском госпитале (1912–1913). Первая мировая война принесла писательнице тяжелое испытание – в 1915 г. погиб ее супруг.

В литературу Елена Димитриевич вошла как поэтесса. Критика сравнивала ее с Сафо, азербайджанским поэтом Мирзой Шафи Вазехом и чаще всего с сербом Йованом Иличем из-за увлечения темой Востока [4. С. 3].

Елена Димитриевич, по сравнению с современницами, много путешествовала, о некоторых поездках она написала путевые заметки. Травелоги занимают значительное место в ее творчестве: «Письма из Салоник» («Писма из Солуна», 1918), «Письма из Индии» («Писма из Индије», 1928), «Семь морей и три океана» («Седам мора и три океана», 1940) и др.

Еще в молодости, живя в южной Сербии (г. Ниш), она увлеклась Востоком, познакомилась с жизнью турецких гаремов (в 1897 г. было опубликовано произведение «Письма из Ниша о гаремах»). Тема «Востока» будет фигурировать не только в поэзии Димитриевич, но и в прозаических текстах (в романе «Новые женщины», в многочисленных травелогах).

С какой же целью направляется Димитриевич в Америку? В Америку, как писательница сама признается, она едет для того, чтобы забыть об ужасах Первой мировой войны. В первой главе под названием «Бегство от воспоминаний» рассказывается, что, прежде чем сесть на корабль в Англии (г. Плимут), Димитриевич проезжает другие страны разоренной войной Европы «с горами и долами, испещренными снарядами, […] с морями и реками крови; с деревнями – когда-то белыми – преврашенными в черные пепелища»⁶. Мотив бегства из Старого Света в Новый становится доминантой всего ее путешествия.

Сербская писательница представляет США как прогрессивную страну с бурно развивающейся экономикой, с растущими небоскребами, с молниеносно обогащающимся высшим классом, с массовым увлечением кинематографом. Димитриевич упоминает и о запретах: в то время царил сухой закон, запрещены танец шимми, публичный флирт, а женщинам нельзя курить в общественных местах.

Автор знакомит нас и с бытовыми подробностями, детально описывает американские дома и квартиры, еду и напитки, одежду и т.п. В то время многие американки отказываются от слуг, так как им легко, по мнению писательницы, вести хозяйство, ведь их труд облегчает техника. Например, очень подробно Димитриевич рассказывает сербским читателям о том, как функционирует стиральная машина или газовая плита.

Писательница побывала в Нью-Йорке, Тарритауне, Вашингтоне, Бостоне, Броктоне, Филадельфии, посетила и Ниагарский водопад. Помимо общей информации об американских городах сербская путешественница сообщает об опыте общения с американцами и представителями других наций, встретившимися на ее пути. Почти каждая встреча превращается в тексте Димитриевич в развернутую историю так называемого Другого.

Категория Другого присутствует в любом травелоге – в путешествии происходит встреча с Другим. Осмысление Другого происходит в диалоге с Я, на фоне собственного опыта. Травелог можно считать скрытой автобиографией – в нем присутствуют не только описания страны, по которой перемещается автор, в тексте содержатся сведения и о самом путешественнике.

О родстве травелога с автобиографией еще в начале XIX в. (1802) размышлял русский историк и писатель Николай Карамзин: «Ныне путешествуют не для того, чтобы узнать и верно описать другие земли, но чтобы иметь случай поговорить о себе» («Моя исповедь. Письмо к издателю журнала») [2. C 729]. Димитриевич рассказывает не только об увиденных городах, людях и явлениях, но и о себе, о событиях своей жизни. Так мы узнаем об опыте ее путешествий по Востоку, о ее личной трагедии – гибели мужа, о ее политических взглядах и интересах.

Восприятие нового происходит путем сопоставления Другого со Своим, неизвестного с хорошо знакомым. Нередко Димитриевич в Америке вспоминает о своей родной стране. Текст пронизан гордостью за свою страну и бесконечным сочувствием ко всем сербам, пострадавшим в борьбе за независимость во время Сербских восстаний и в бойне Первой мировой войны. Димитриевич, находясь еще в Европе, познакомилась с несколькими американцами, оказывавшими помощь сербам (майор Фротингам, миссис Морс). Глава «Poor little Serbia» (а этим эпитетом американцы, по словам писательницы, пользуются всегда, когда упоминается Сербия) повествует о посещении Димитриевич нью-йоркского благотворительного общества, собирающего средства для сербских сирот. Входя в помещение этой организации, она видит висящую на стене картину, на ней изображена Сербия в образе погибающего сербского героя⁷. Эта картина вновь пробуждает в сербской путешественнице болезненные воспоминания, от которых она стремилась убежать, отправившись в Новый свет. Писательница живо интересуется и судьбой сербских эмигрантов (глава «Наши в Америке»).

Опытная путешественница Димитриевич сравнивает США не только с родной Сербией, но и с Турцией и Египтом. Нередко она находит много общего у турчанок и американок: американки, как и турчанки, любят слишком яркий макияж, американки жуют жевательную резинку, но не курят, так как это запрещено, а турчанки и курят, и жуют «саказ» (тип жвачки. – А.Б.). «Сколько раз, наблюдая за жеванием таких прогрессивных женщин, я совершенно забываю, что я в Нью-Йорке, у Атлантического океана, и воображаю, что я в Царьграде, на берегах Мраморного моря и Босфора»⁸.

Весьма необычным представляется и сравнение отеля для женщин в Нью Йорке (Ратлидж) с турецкими гаремами («христианские гаремы»⁹ – пишет Димитриевич). «Большой гарем паши без паши» – так характеризует Димитриевич другой пансион в Вашингтоне¹⁰. В данном случае проявляется чувствительность Димитриевич к политике разделения. Она замечает, что в Америке для мужчин и женщин даже в публичной жизни отведены разные сферы, у каждого пола своя социальная ниша: днем американки посещают различные собрания, клубы, церкви, библиотеки, слушают или читают лекции, занимаются благотворительностью, а мужчины в это время зарабатывают доллары в нью-йоркском районе Даунтаун. В США существуют специальные отели и пансионы только для женщин – именно в них и селится сербская писательница. В Вашингтоне она испытывает большие трудности, когда пытается найти себе жилье – большинство арендодателей ориентированы только на мужчин.

Куда бы сербская писательница ни отправилась – в турецкие гаремы или американские клубы ее интересует положение женщин. Одна глава травелога так и называется – «Американки», другая – «Нью-Йорк и женщины», две главы («Женщины на выборах» и «В день выборов») посвящены выборам в Америке. Димитриевич одобрительно высказывается о получении женщинами избирательного права.

Особое внимание писательница уделяет классовым, расовым и гендерным различиям. Она изучает жизнь разных социальных слоев, наблюдает проявления антисемитизма и расизма. В нескольких местах текста автор передает мнение белых американцев о «черной угрозе». Однако на примере собственного опыта общения с афроамериканцами Димитриевич разбивает стереотип об их «вороватости», бытующий у белокожих американцев. В эпизоде, описывающем посещение афроамериканской церкви, Димитриевич рассказывает о любезности прихожан, о том, что они ничего (ни кожаную сумку, ни золотую цепочку) у нее не украли, а когда она забыла в церкви плащ, то один молодой человек, выбежавший из церкви, вернул ей его¹¹. Писательница, путешествующая железной дорогой, удивлена существованием специальных вагонов для афроамериканцев¹², чем также демонстрирует повышенную чувствительность к дискриминации. Димитриевич указывает на существующий парадокс, отмечая, что в Америке «все негритянское – и музыка, и танцы, и американцы любят и одно и другое, хотя ненавидят негров»¹³.

В гендерной теории женщина воспринимается как Другой. Эта концепция сформировалась в философии экзистенциализма. Для С. де Бовуар [1] женщина – это Другой, существо репрессированное и декларируемое вторичным в обществе. Эта позиция Другого получает отражение и в текстах Димитриевич. Можно говорить о взгляде Другого на Другого, проявившемся в особой эмпатии писательницы. Как уже было сказано выше, Димитриевич с сочувствием относится ко всем дискриминированным слоям населения в Америке. В ее травелоге представлен дифференцированный взгляд на Другого, наблюдается смена оптики: то Димитриевич рассуждает о другой нации, т.е. об американцах вообще, представителях Нового Света (например, о молодости американской нации, об их патриотизме, граничащем с фанатизмом, об их трудолюбии), то переводит внимание на американских женщин, которые являются Другими по отношению к мужчинам, им отведены другие сферы в публичном пространстве. То автор пишет об афроамериканцах, которые являются Другими для белокожих, то – о различиях между средним и высшим классом (например, Димитриевич неоднократно упоминает, что американки среднего класса самостоятельно ведут хозяйство, не пользуются помощью слуг), писательница не забывает и о Своих (сербах), хотя они тоже являются в Америке Другими. Все персонажи данного травелога награждаются Димитриевич «правом голоса». Данное многоголосие не так часто встречается в травелогах (см., например, тексты Иво Андрича, Йована Дучича и др., редким исключением является произведение Растко Петровича «Люди говорят», 1931) ¹⁴.

Известная сербская писательница Исидора Секулич, современница Димитриеич, высоко оценила именно ее способность передавать диалоги встретившихся на пути людей: «Текст то поднимается до уровня литературы, то опускается до газетного фельетона. Но все описания весьма информативны, экзотика всегда находит реальное объяснение, а разговоры с людьми такие непосредственные, что, как будто в романе, открывают счастье и несчастья целого народа и эпохи.» [5. С. 398–399].

Примечательно, что Димитриеич обращает внимание на поведенческие особенности американцев – например на манеру задавать вопросы: «Американки имеют привычку вас спрашивать, поэтому напоминают детей»¹⁵. Она вспоминает: «Когда бы я ни приехала в Турцию, турчанки спрашивали меня: “Для чего Вы приехали в Турцию? Есть ли у Вас друг в нашем городе?” В Америке американки меня спрашивают: “Прочитаете ли Вы лекцию о своей стране? Брали ли у Вас интервью американские журналисты? Напечатан ли Ваш портрет в американских газетах?”»¹⁶. Автор говорит и о поведенческой эксцентричности американок: «Американки много в чем эксцентричны: оголяют шею и надевают летнюю шляпу в январе, а в июле носят мех; всю зиму едят мороженое и пьют воду со льдом. Да, пьют воду со льдом, когда замерзают не только реки Чарльз и Гудзон, но и Миссисипи»¹⁷.

Стоит отметить, что Димитриевич проявляет необычайный интерес к эмоциональной составляющей поведения людей. Она анализирует уровень эмоциональности американцев и приводит следующее высказывание: «Это холодный народ…»¹⁸. Или: «Американки холодные»¹⁹. Несколькими страницами позже повторяет еще раз: «Американки холодные, у них совсем нет темперамента»²⁰ и сравнивает их лица с греческими статуями. В холодности, по мнению Димитриевич, американки превзошли даже англичанок²¹.

Размышляя о частоте разводов в Америке, автор объясняет это явление эмоциональной холодностью. Встретившаяся Димитриевич американка, которая была четыре раза замужем, утешая одну девушку, приговаривала: «Не печальтесь, не отчаивайтесь, моя дорогая, одни двери закрываются, другие открываются»²². Димитриевич в своем тексте сравнивает эмоционально-поведенческие реакции женщин разных наций: если американку оставит муж, она найдет себе другого, она не будет страдать от боли как европейка и не умрет от тоски как азиатка, к примеру, турчанка²³.

«Это страна джаз-бэндов, фокстрота, уанстепа и тустепа, танго (шимми, как я уже раньше говорила, запрещен), женских спичей и пасторских проповедей, а также страна адвертисмента, или как это лучше сказать на чистом “сербском” – рекламы»²⁴ – иронизирует Димитриевич. Данный отрывок свидетельствует о необычайной языковой восприимчивости писательницы. В этом травелоге присутствуют многочисленные англоязычные вкрапления. Любопытно, что в других травелогах автора наблюдается похожая картина – так «Письма из Ниша о гаремах» («Писма из Ниша о харемима», 1897) изобилуют турцизмами, что иногда затрудняет восприятие. Димитриевич, говорившая на многих языках (помимо сербского на турецком, греческом, английском, французском, немецком и русском), вслушивается в каждое слово, отмечает особую, на ее взгляд, певучесть американского английского.

Сквозь текст травелога сквозит восхищение Новым светом, в нем присутствует высокая степень эмпатии и пристальное внимание к деталям, однако Димитриевич избегает прямых однозначных оценок – очевидно стремление к объективному, безоценочному повествованию.

Если путешественница сталкивается с чем-то непонятным, она часто проясняет возникший вопрос у местного населения. Когда однажды Димитриевич из газет узнала о расправе полиции с американцами, танцующими запрещенный танец шимми, она, осознав, что запреты властей не являются пустыми словами на бумаге, спросила американок: «И это ваша знаменитая американская свобода?», на что ей было отвечено: «В Америке у свободы есть права, но есть и обязанности»²⁵.

Из травелога Димитриевич явствует, что при всей прогрессивности Америки по сравнению с Европой, в американском обществе отсутствует полная свобода, чувствуются жесткие рамки, имеют место разные виды дискриминации (расовой, классовой и гендерной). Димитриевич, пытаясь сохранить позицию наблюдателя, документирует существующие проблемы, задает вопросы. Их теоретическое обоснование будет сделано во второй половине ХХ в., когда появятся работы о расе, классе и гендере (например, книга Найры Юваль-Дэвис «Gender & Nation», 1997 [10] и др.), а также исследования интерсекциональности [8], посвященные взаимосвязи различных видов дискриминации в культуре под влиянием разных факторов (расы, класса, гендера и прочие). В травелоге в многоголосый хор Других вторгается и голос повествовательницы, задающейся вопросом: «Ах, Боже, отец всех людей! До каких пор будут существовать расы, касты, классы; белые, черные и красные?»²⁶.