Везде
Социологическая теория: старые трудности, новые вызовы
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Социологическая теория: старые трудности, новые вызовы
Аннотация
Код статьи
S013216250016657-5-1
DOI
10.31857/S013216250016657-5
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Девятко Инна Феликсовна 
Должность: зав. кафедрой; главный научный сотрудник
Аффилиация:
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
Институт социологии ФНИСЦ РАН
Адрес: Российская Федерация, Москва
Выпуск
Номер 10
Страницы
3-11
Аннотация

В статье представлен краткий обзор и критический анализ рассматриваемых в контексте современной дискуссии о «кризисе социологической теории» трудностей и вызовов, стоящих перед социологией. Рассматриваются как «внутренние», так и «внешние», связанные с социальным контекстом и организацией социальных наук проблемы и вызовы, некоторые из которых были осознаны лишь недавно. В частности, среди «внутренних» факторов текущего кризиса применительно к социологии рассматриваются недостаточность ограничения теоретических интерпретаций робастными наблюдаемыми феноменами, ограниченное внимание социологов к концептуализации и эмпирической валидации способов измерения теоретических конструктов, а также трудности каузального вывода в науках, включающих в объяснительные модели причинные связи между субъективными (ментальными) переменными. В числе «внешних» факторов обсуждаются некоторые аспекты трансформации роли академического знания об обществе в эпоху «знающего капитализма», политико-идеологические влияния на теоретический дискурс.

Ключевые слова
кризис социологической теории, внутренние и внешние факторы, концептуализация и измерение, валидность, причинный вывод, «знающий капитализм», политические влияния
Классификатор
Получено
12.10.2021
Дата публикации
19.10.2021
Всего подписок
6
Всего просмотров
50
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
1 Периодически возобновляющиеся обсуждения трудностей и вызовов, стоящих перед социологией как наукой, чаще всего принимают форму споров о грядущем, очередном или перманентном кризисе социологической теории (напр., Давыдов, 2003; Gouldner, 1970; Ignatow, 2020). Социологическая «историография кризиса», как и социологическая перспектива в истории и социологии науки, традиционно связана с экстерналистской позицией, которую в данном случае можно упрощенно описать как преимущественное внимание к социальному контексту, в том числе институциональным, политико-экономическим и идеологическим факторам, рассматриваемым как основные или ведущие причины кризиса. Существуют, однако, и другие, скорее интерналистские, подходы, связывающие теоретико-методологические кризисы и трудности социологической науки с особенностями преобладающих подходов к объяснению «социальной онтологии» (или табуированием/избеганием иных подходов – например, с известной «биофобией» социальных ученых), спецификой устоявшихся способов построения моделей и теорий, несовершенством методов концептуализации и измерения и т.д. [Девятко, 1993; Пинкер С., 2018; Blalock, 1982; Lopreato, Crippen, 1999].
2 В небольшой статье едва ли возможно представить в систематической и удобной для продуктивного обсуждения форме весь диапазон интерналистских и экстерналистских позиций и аргументов, которые формулировались в предшествующих дискуссиях о «кризисах теоретической социологии» и сохраняют свою релевантность для понимания еще не преодоленных старых трудностей, так и новых вызовов. Поэтому я воспользуюсь тем обстоятельством, что разразившийся недавно не только в социологии, но и в других социальных науках, характеризующихся обычно значительно бóльшим уровнем теоретического и методологического консенсуса, «кризис воспроизводимости» (Девятко, 2018; Freese, Peterson, 2017; Munafò, M. R. et al., 2017) привел к оживлению дискуссий не только в социологии, но и в психологии, о лежащем в его фундаменте «кризисе теории». Это совпадение позволяет, как кажется, создать более сбалансированный, с точки зрения несмещенного и непредвзятого взгляда на «внутренние» и «внешние» трудности и вызовы, краткий комментированный перечень и давно обсуждавшихся, и вновь осознанных проблем теории в этих двух родственных дисциплинах. Именно создание и критическая оценка такого контрольного списка обсуждаемых ныне причин «кризиса теории» — старых и новых — является основной целью данной статьи.
3 Хотя само разграничение «экстернализм – интернализм» в историографии науки является довольно условным и может быть оспорено (см., напр., Shapin, 1992), я обращусь к его упрощенной версии, представленной выше, исключительно в целях предварительной систематизации списка тех застаревших проблем и новых вызовов, с которой сталкиваются социологическая и психологическая теория в настоящее время.
4 Социологи при анализе нынешнего «кризиса теории» и сейчас уделяют, как уже говорилось, несколько большее внимание факторам социального контекста, в том числе трансформации роли академического знания об обществе в эпоху «знающего капитализма», менеджериалистской революции в академии и изменениям во внутридисциплинарном разделении труда, тогда как психологи прежде всего пытаются уточнить, каковы присущие поведенческим наукам дефекты в измерении и концептуализации, в способе отбора требующих объяснения феноменов, в логике причинного вывода и в планировании и анализе данных, которые породили и пресловутый «кризис воспроизводимости», и неудовлетворенность состоянием теории.
5 Я начну обсуждение истоков нынешнего кризиса с «внутренних» трудностей в концептуализации, измерении и причинном выводе, как обсуждавшихся в эпоху институционализации социологии [Девятко, 1993] и до сих пор не вполне преодоленных, так и впервые осознанных лишь в последнее время. Для структурирования изложения вкратце рассмотрим три фактора, определяющих особую сложность построения психологических теорий, периодически воспроизводящую условия для «кризиса теоретических оснований», представленные в статье [Eronen, Bringmann, 2021], которые вполне могут быть соотнесены со старыми трудностями и новыми вызовами социологической теории. Эти два автора отмечают, что хотя остается верным общее соображение о контрпродуктивном сосуществовании в психологии (как и в социологии) множества неясно сформулированных, плохо соотносимых друг с другом и с трудом эмпирически фальсифицируемых теорий, которые так или иначе уже доказали свою несостоятельность, однако продолжают периодически использоваться без явного соотнесения с другими теориями и предыдущими оценками их собственных объяснительных возможностей1 (что делает насущной задачей их формализацию и уточнение [Meehl, 1990; Oberauer & Lewandowsky, 2019]), основные причины нынешнего кризиса могут быть связаны с более узко определяемыми факторами.
1. Можно найти немало примеров таких теорий в социологии, но достаточно будет указать на веберовский тезис о связи протестантской этики и современного капитализма (см., напр.: [Grossman , 2006; Samuelson, 1961; Zafirovsky, 2019]).
6 Первый из этих факторов, по мнению М. Иронена и Л. Брингманн [Eronen, Bringmann, 2021] – отсутствие ограничения теоретических интерпретаций робастными наблюдаемыми феноменами, второй – недостаточное внимание к концептуализации и собственно валидации способов измерения теоретических конструктов, третий – трудности прослеживания каузальных отношений, причем не только в обсервационных или опросных исследовательских планах, что вполне осознается склонными к методологической рефлексии социологами, но и в экспериментальных исследовательских планах, которые обладают несомненными и очень значительными, однако, как становится ясно в последние годы, не абсолютными преимуществами с точки зрения возможностей причинного вывода. Остановимся на этих факторах подробнее, соотнося их с теми теоретическими вызовами, которые осознаются не только психологами, но и социологами.
7 Под робастностью наблюдаемых эмпирических феноменов Иронен и Брингманн понимают существование устойчиво и многократно наблюдаемых явлений, которые не сводимы к полученным теми или иными методами в рамках изолированного исследования эмпирическим данным. В психологии таковы, например, большая часть зрительных иллюзий или упоминаемый этими авторами эффект Струпа2, которые могут быть легко продемонстрированы практически в любых условиях и при использовании различных методик регистрации. В социологии и культурной антропологии к таким робастным феноменам можно отнести, например, подтвержденный недавно на большом объеме этнографических данных (60 обществ) и неоднократно выявлявшийся ранее в социологических опросах, в поведенческих играх и экспериментах универсальный феномен положительной моральной оценки таких устойчивых форм просоциального поведения, уместных в различающихся ситуациях социального взаимодействия, как помощь родственникам, помощь группе, реципрокация, проявление личной храбрости, умение подчиняться вышестоящим, распределение оспариваемых ресурсов и уважение к существующим правам собственности [Curry et al., 2019]. Именно устойчивость этого феномена позволяет предлагать и эмпирически проверять конкурирующие теории «моральных универсалий», получившие развитие в последние десятилетия.
2. Широко известный эксперимент, показывающий задержку времени реакции при чтении названий цветов, напечатанных отличным от значения слова цветом.
8 Однако очень многие поначалу казавшиеся устойчиво наблюдаемыми явления в социальной психологии и социологии не таковы или оказываются наблюдаемыми только в специальных контекстах и не поддающимися устойчивому воспроизведению, которое не зависело бы от теоретической интерпретации и метода сбора данных [ibid.; Freese, Peterson, 2017]. Примером «хрупких» феноменов может служить упоминаемое Ироненом и Брингманн явление «истощения эго» − предполагаемый эффект исчерпания ресурсов самоконтроля после выполнения сложной задачи, препятствующий выполнению последующих задач [Baumeister, et al., 1998], который практически не удается наблюдать при множественных попытках воcпроизведения [Hagger et al., 2016]. Столь же неустойчивы оказались эффекты, предсказываемые, например, многими модными современными теориями «социального прайминга» − автоматического изменения поведения или восприятия под влиянием предшествующего релевантного стимула [Sherman, Rivers, 2021], или имплицитных расовых предубеждений [Fiedler et al., 2010] и др. Согласимся с замечанием Иронена и Брингманн, что большая часть впечатляющих теоретических результатов в естественных науках – от законов небесной механики до закономерностей эволюционной изменчивости признаков – основаны на огромном количестве первичных наблюдений, которые накапливались и уточнялись столетиями (как, например, данные о траекториях движения планет Солнечной системы) Соответственно, любая новая теория в этих областях должна была объяснять накопленный массив многократно проверенных и устойчивых наблюдений лучше, чем предыдущая. В социальных науках многие «хрупкие» и легко исчезающие феномены эмпирически ограничивают теоретические модели, не позволяя проводить полноценное сопоставление между ними с точки зрения их правдоподобия и объяснительных возможностей [Eronen, Bringmann, 2021].
9 Второй из названных факторов − недостаточное внимание к концептуализации и собственно валидации способов измерения теоретических конструктов, хорошо отрефлексирован специалистам-методологами не только в психологии [Cronbach, Meehl, 1955; Flake, Pek, Hehman, 2017], но и в социологии [Blalock, 1982; Девятко, 1993 и др.]. Конечно, в социологии периодически встречаются работы, посвященные детальной разработке и основанной на тщательной концептуализации оценке валидности шкал (напр., [Хубер, Хубер, 2018]). Однако, к сожалению, осознание важности концептуализации, построения теоретической модели измерения и последующей оценки конструктной (номологической) валидности индикаторов не распространилось пока на немалую часть теоретиков и исследователей-эмпириков, «креативно» конструирующих индексы и шкалы by fiat и в лучшем случае оценивающих исключительно их надежность (также отнюдь не всегда и необязательно корректным способом (см., напр., [Bollen, Lennox, 1991; Fayers, Hand, 2002]). Такой подход является едва ли не основным источником невоспроизводимых эффектов и не обоснованных сколь-нибудь строго эмпирическими данными произвольных теоретических конструкций. Кроме того, он постоянно воспроизводит ситуацию характерного для современной социологической теории «коммуникативного тупика» [Alexander, Colomy, 1992], для которой характерно как наличие множества вновь возникающих терминов для давно известных конструктов, так и использование одних и тех же терминов для разных теоретических конструктов. Разумеется, неконтролируемое изобилие вновь изобретаемых терминов, теорий и конструктов в значительной степени поддерживается «внешними» системными факторами, подобными грантовому финансированию научных исследований, поощряющему ориентацию на «новизну и оригинальность», как и постоянно снижающимся уровнем преподавания теории в социальных науках, что способствует отсутствию у некоторых исследователей достаточного уровня самокритики к собственным теоретическим находкам и изобретениям3.
3. Прекрасной иллюстрацией этого процесса может служить представленная Ю. Рорер в форме шутливой блоксхемы «Теория регуляции пустых теорий». См.: Rohrer J. [@dingding_peng] (2017, November 22). Theory of Regulation of Empty Theories (TROETE). Still a working model, but many exciting hypotheses that can be tested in future studies. [Tweet]. URL: >>>> .
10 Немалую роль в «концептуальном кризисе» играет и политико-идеологическая цензура, пытающаяся «элиминировать» или заместить работающие и внятно концептуализированные теоретические конструкты – например, заменить «биологический пол» «гендером» во множестве исследовательских контекстов, где это неуместно, или успешно маркирующая как «немодные» ключевые понятия социологической теории, подобные «роли», из-за кажущейся кому-то дискредитирующей связи со структурным функционализмом, недостаточно выраженной «агентности», излишнего детерминизма и т.п. Как замечает автор последнего соображения, С. Абрутин, «можно ли представить себе физика, решившего называть «атом» как-нибудь иначе, поскольку ему или ей не нравится стоящий за термином концепт или у них имеется «лучшая» метафора» [Abrutyn, 2016: 6]. Однако сами по себе эти факторы не вели бы к столь контрпродуктивным последствиям, если бы каждая предлагаемая концептуальная и методологическая новация требовала бы от авторов детальной концептуализации, выстраивания «номологической сети», связывающей предположительно новый теоретический конструкт с уже существующими теориями и конструктами, а также основанной на этой предварительной теоретической работе эмпирической оценке конструктной валидности предлагаемых индикаторов [Девятко, 1993; Cronbach, Meehl, 1955]. Теоретические конструкты социальных наук (старые и новые типы доверия, отчуждение и аномия, пауперизации и прекаризация, авторитарность и социальная интеграция – несколько случайных, но говорящих примеров) и предположительно операционализирующие их шкалы нередко страдают от исходной неточности и размытости определений и связанной с этим сомнительной валидности измерений.
11 Третий из перечисленных в статье Иронена и Брингманн «внутренних» факторов связан с особой ролью причинного вывода и каузальных моделей в социологической теории. Присутствие причинного вывода – признанный критерий хорошего теоретического объяснения. История причинного вывода в психологии и социологии может быть описана с точки зрения становления двух больших традиций [Liao, Deviatko, 2015]. Первая из этих традиций − эксперимент, основанный на рандомизации, то есть случайном приписывании участников исследования к различным условиям, определяемым уровнями независимых переменных, либо квазиэксперимент (включая полевые и естественные эксперименты), в котором отсутствует истинная рандомизация, однако используется множество способов контроля над угрозами внешней и внутренней валидности выводов [Cook, Campbell, 1979]. Вторая традиция, которая до недавнего времени в социологии была преобладающей, связана с идеей замены экспериментального контроля над обоснованностью причинного вывода статистическим контролем. Во многих случаях предпочтительный с точки зрения логики причинного вывода экспериментальный контроль, предполагающий случайное приписывание участника к тому или иному уровню независимой переменной, в социологических исследованиях технически или этически невозможен: мы не можем в случайном порядке манипулировать такими переменными, как пол или социально-экономический статус родителей, да и возможность избирательно подвергать некоторому обладающему положительной или отрицательной «социальной ценностью» воздействию случайно отобранную часть выборки часто выглядит сомнительной с моральной точки зрения. Однако современные подходы к причинному анализу в обсервационных или опросных исследованиях, подобные путевому анализу, моделированию структурными уравнениями и т.п., во многом позволяют преодолеть существующие ограничения статистического контроля и приблизить опросные исследовательские планы к квазиэкспериментальным, благодаря более широкому «интервенционистскому» определению критериев приписывания причинности [Morgan, Winship, 2007; Pearl, 2009]. Хотя в ряде случаев и эти современные подходы оставляют открытым вопрос о присутствии искажающих результаты смешивающих эффектов других факторов и «ошибки отбора».
12 Однако в центре внимания Иронена и Брингманн оказывается сравнительно недавно осознанный тип угрозы обоснованности причинного вывода, который особенно ярко может быть продемонстрирован именно в случае экспериментальных и квазэкспериментальных исследовательских планов, не только доминирующих при проверке каузальных теоретических объяснений в психологии, но и все чаще используемых социологами. Речь в данном случае о причинных эффектах субъективных, психологических факторов (можно именовать их «ментальными» в широком смысле), в том числе установок, диспозиций, верований, личностных черт, представлений о себе, аффектов и т.п.
13 Рассматриваемый вызов относится к возможности каузальных объяснений в теориях, эмпирически обосновываемых экспериментами, которые оперируют воздействием таких психологических переменных на другие, зависимые психологические переменные. В отличие от манипулирования исключительно внешними, объективно наблюдаемыми воздействиями, подобными образовательным или информационным материалами, материальным стимулам и т.п., которые можно, при прочих равных, изолировать от альтернативных причинных путей, то есть воздействия других причин на целевую зависимую переменную, в рассматриваемых ситуациях полноценное и содержательное теоретическое объяснение требует описания и внутренних причинных механизмов воздействия одних психологических переменных на другие − например, воздействия аффектов, пусть и вызванных некоторой внешней информацией, на убеждения. Однако такого рода воздействия одних психологических переменных на другие обычно не поддаются изолирующему контролю, они являются, по выражению ряда авторов, воздействиями «жирными руками», меняющими не только целевую зависимую переменную, но и множество других субъективных – например, вербальное воздействие, вызывающее позитивный сдвиг в самооценке, меняет и фоновое настроение, и эмоционально окрашенные оценки ситуации, и проводимые индивидом социальные сравнения, и удовлетворенность жизнью и т.д. [Eronen, 2020; Eronen, Bringmann, 2021]. Невозможность исключить из желаемого причинного объяснения альтернативные пути, проходящие через потенциально задетые воздействием «жирными руками» смешивающие (confounding) психологические переменные, усугубляется тем, что мы не можем заранее определить полную причинную структуру всех таких ментальных переменных, потенциально влияющих на зависимую переменную. Скажем, входят ли в число иррелевантных, смешивающих переменных, также откликающихся на описанное выше воздействие на самооценку (условно, похвалу или символическое вознаграждение, вызвавшее позитивный сдвиг в самооценке), тенденция к «защите эго», субъективное благополучие, моральный «образ я», вера в справедливый мир и т.д.? Даже если мы каким-то образом смогли бы составить бесконечно большой список таких потенциальных угроз обоснованности нашего причинного вывода, мы едва ли сумели бы полностью проконтролировать и даже одновременно точно измерить неопределенно большое количество соответствующих субъективных переменных, поскольку сведения о каждой из них основаны исключительно на индивидуальном самоотчете. И в этом случае теоретическая логика перехода от корреляции между воздействием на самооценку и целевой зависимой переменной, скажем, удовлетворенностью жизнью, к выводу о наличии причинной связи между этими переменными, может оказаться под угрозой.
14 Я лишь очень кратко остановлюсь на некоторых «внешних» факторах кризиса социологической теории. Выше уже упоминались негативные эффекты грантовой системы поддержки научных исследований в социальных науках, а также идеологизации академической социологии. Не будем подробно останавливаться на их анализе, поскольку и причины, приведшие к усилению влияния этих факторов, и их эффекты неоднократно обсуждались, в том числе и в публикациях, доступных на русском языке [Бэр, 2020; Романовский, 2016; Abrutyn, 2016; Turner, 2005 и др.].
15 Однако недавние публикации впервые вводят в рассмотрение или ре-актуализируют и некоторые другие источники кризисных явлений, заслуживающих упоминания.
16 Прежде всего, хочется обратить внимание на некоторые уже обсуждавшиеся, но не получившие пока достаточного внимания со стороны профессионального сообщества особенности внутридисциплинарного идеологического контроля в теоретической социологии. И профессиональная теоретическая работа в области социологии, и преподавание социологической теории в значительно мере страдают не только от упоминавшейся выше «биофобии» социологов, но и от более общей тенденции к вытеснению неоэволюционного дискурса и соответствующей проблематики в самых разных исследовательских областях – от социологии эмоций до социологии морали и теории социальных институтов [Turner, 2000; Быков, 2017; Глобализация…, 2010]. Некритическое воспроизводство архаичных идеологических мантр о «крахе идеи прогресса», «критике концепции однолинейной эволюции» и т.п. превращает теоретическую социологию в дисциплину, уступившую свой исходный приоритет в эволюционном теоретизировании и понимании истоков и динамики человеческой социальности самым разным «соседним» дисциплинам: эволюционной антропологии, экономике, психологии и т.д. В одной из самых проницательных книг конца XX в., посвященных этой теме, Дж. Лопреато и Т. Криппен [Lopreato, Crippen, 1999] предрекали социологии примерно 25 лет до «риска удаления» из передовой академической науки в случае дальнейшего игнорирования результатов современных эволюционных поведенческих исследований и уже непоправимого разрыва с современной междисциплинарной неоэволюционной теорией. Современный автор энциклопедической статьи отмечает, что прошедшие два с небольшим десятка лет, к сожалению, не привели к существенным изменениям и содержащиеся в этой и более поздних работах социологов-неоэволюционистов идеи и аргументы, позволяющие внести существенный вклад в решение самых значимых теоретических головоломок в социологии, остаются недостаточно востребованными, что делает проблематичным сохранение социологией статуса современной и релевантной науки об обществе [Hammerl, 2018].
17 Еще один существенный комплекс «внешних» факторов нынешнего кризиса социологической теории получил достаточно детальное рассмотрение в новой книге Г. Игнатоу, посвященной перспективам социологии в цифровую эпоху [Ignatow, 2020]. Он несомненно заслуживает отдельного детального обсуждения. Однако следует упомянуть здесь анализируемую этим автором тенденцию утраты социологической наукой не только своего эксклюзивного положения в области методологии исследований из-за все более очевидного преимущества корпораций и государственных агентств в рутинном сборе и анализе огромных объемов остающихся в приватном или ограниченном доступе опросных данных, «цифровых следов» и иных масштабных наборов данных о клиентах, гражданах или о других корпорациях, но и тенденцию утраты преимущества в теоретическом осмыслении социальных процессов в силу растущего «перетекания» теоретического дискурса академической социологии в «коммерческую социологию». Последняя, как отмечает Игнатоу [ibid.], хотя и заимствует свои теоретические и методологические ресурсы из академической науки, однако является, по сути, частью «знающего (информированного) капитализма» (knowing capitalism) [Thrift, 2005] как развивающейся прикладной исследовательской инфраструктуры системы постоянного само-мониторинга капиталистических корпораций с целью рефлексивного отслеживания возможностей инноваций и управления рисками, основанной на динамических платформах информационных технологий. С точки зрения «коммерческой социологии», как и «знающего капитализма» в целом, академическая социология – это маргинальная сфера исследовательской деятельности, которая в этой логике не заслуживает особой поддержки, если также не становится бизнес-ориентированной [ibid.: VII]. Однако перед лицом этих вызовов социология нуждается не столько в имитации «коммерческой социологии», ведущей ее к исчезновению с академического горизонта, сколько в интенсивных теоретических новациях и новом поколении социологов-теоретиков, способных заново осмыслить реалии цифрового общества.

Библиография

1. Быков А.В. Социология морали и эволюционная теория: история и перспективы взаимодействия // Социологические исследования. 2017. № 1. С. 127–136. [Bykov A.V. (2017) Sociology of Morality and Evolutionary Theory: History and Perspectives. Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. No. 1: 127–136. (In Russ.)]

2. Бэр П. Социология остановлена // Социологические исследования. 2020. № 9. С. 3–15. [Baehr W.P. (2020) The Arrest of Sociology. Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. No. 9: 30–38. (In Russ.)] DOI: 10.31857/S013216250010090-2.

3. Глобализация и социальные институты: социологический подход / Под редакцией И.Ф. Девятко, В.Н. Фоминой. М.: Наука, 2010. [Deviatko I.F., Fomina V.N. (eds) (2010) Globalization and Social Institutions: A Sociological Approach. Moscow: Nauka. (In Russ.)]

4. Давыдов Ю.Н. Исторический горизонт теоретической социологии // Новое и старое в теоретической социологии. Кн. 3 / Под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: ИС РАН, 2003. С. 7–48. [Davydov Yu.N. (2003) The Historical Horizon of Theoretical Sociology. In: Davydov Yu.N. (ed.) The New and the Old in Theoretical Sociology. Book 3. Moscow: IS RAN: 7–48. (In Russ.)]

5. Девятко И.Ф. Диагностическая процедура в социологии: очерк истории и теории. М.: Наука, 1993. [Deviatko I.F. (1993). The Diagnostic Procedure in Sociology: Essay on History and Theory. Moscow: Nauka. (In Russ.)]

6. Девятко И.Ф. Новые данные, новая статистика: от кризиса воспроизводимости к новым требованиям к анализу и представлению данных в социальных науках // Социологические исследования. 2018. № 12. С. 30–38. [Deviatko I.F. (2018) New Data, New Statistics: From Reproducibility Crisis toward New Requirements to Data Analysis and Presentation in Social Sciences. Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. No. 12: 30–38. (In Russ.)] DOI: 10.31857/S013216250003163-2.

7. Пинкер С. Чистый лист. Природа человека. Кто и почему отказывается признавать ее сегодня. М.: Альпина Нон-фикшн, 2018. [Pinker S. (2018) The Blank Slate: The Modern Denial of Human Nature. Moscow: Alpina Non-Fiction. (In Russ.)]

8. Романовский Н.В. Дискурс кризиса (в) современной социологии // Социологические исследования. 2016. № 4. С. 3–12. [Romanovskiy N.V. (2016) Discourse of Crisis of(in) Contemporary Sociology. Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. No. 4: 3–12. (In Russ.)]

9. Хубер Ш., Хубер О. Шкала центральности религиозности (CRS) / Пер. с англ. Е.В. Пруцковой, К.В. Маркина // Социология: методология, методы, математическое моделирование. 2018. № 47. С. 144–171. [Huber S., Huber O.W. (2018) The Centrality of Religiosity Scale (CRS) (Transl. from Eng. by E.V. Prutskova). Sotsiologiya: metodologiya, metody, matematicheskoe modelirovanie [Sociology: Methodology, Methods, Mathematical Modeling]. No. 47: 144–171. (In Russ.)]

10. Abrutyn S. (2016) Introduction. In: Abrutyn S. (ed.). Handbook of Contemporary Sociological Theory. Cham: Springer: 1–19.

11. Alexander J., Colomy P. (1992) Traditions and Competitions: Preface to a Postpositivist Approach to Knowledge Cumulation. In: Ritzer G. (ed.). Metatheorizing. (Key Issues in Sociological Theory, Vol. 6.) London, etc.: Sage: страницы.

12. Baumeister R.F., Bratslavsky E., Muraven M., Tice D.M. (1998) Ego Depletion: Is the Active Self a Limited Resource? Journal of Personality and Social Psychology. Vol. 74. No. 5: 1252–1265. DOI: 10.1037/0022-3514.74.5.1252.

13. Blalock H.M. (1982) Conceptualization and Measurement in the Social Sciences. Beverly Hills: Sage.

14. Bollen K., Lennox R. (1991) Conventional Wisdom on Measurement: A Structural Equation Perspective. Psychological Bulletin. Vol. 110. No. 2: 305–314. DOI: 10.1037/0033-2909.110.2.305.

15. Cook T.D., Campbell D.T. (1979) Quasi-experimentation: Design and Analysis Issues for Field Settings. Boston: Houghton Mifflin.

16. Cronbach L.J., Meehl P.E. (1955) Construct Validity in Psychological Tests. Psychological Bulletin. Vol. 52. No. 4: 281–302.

17. Curry O.S., Mullins D.A., Whitehouse H. (2019) Is It Good to Cooperate? Testing the Theory of Morality-as-Cooperation in 60 Societies. Current Anthropology. Vol. 60. No. 1: 47–69. DOI: 10.1086/701478.

18. Eronen M.I. (2020). Causal Discovery and the Problem of Psychological Interventions. New Ideas in Psychology. Vol. 59. Article no. 100785. DOI: 10.1016/j.newideapsych.2020.100785.

19. Eronen M.I., Bringmann L.F. (2021) The Theory Crisis in Psychology: How to Move Forward. Perspectives on Psychological Science. Vol. 16. No. 4: 779–788. DOI: 10.1177/1745691620970586.

20. Fayers P.M., Hand D.J. (2002) Causal Variables, Indicator Variables and Measurement Scales: An Example from Quality of Life. Journal of the Royal Statistical Society: Series A (Statistics in Society). Vol. 165. No. 2: 233–253. DOI: 10.1111/1467-985X.02020.

21. Fiedler K., Messner C., Bluemke M. (2006) Unresolved Problems with the “I”, the “A”, and the “T”: A Logical and Psychometric Critique of the Implicit Association Test (IAT). European Review of Social Psychology. Vol. 17. No. 1: 74-147. DOI: 10.1080/10463280600681248.

22. Flake J.K., Pek J., Hehman E. (2017) Construct Validation in Social and Personality Research: Current Practice and Recommendations. Social Psychological and Personality Science. Vol. 8. No. 4: 370–378. DOI: 10.1177/1948550617693063.

23. Freese J., Peterson D. (2017). Replication in Social Science. Annual Review of Sociology. Vol. 43: 147–165. DOI: 10.1146/annurev-soc-060116-053450.

24. Gouldner A.W. (1970) The Coming Crisis of Western Sociology. New York: Basic Books.

25. Hagger M.S., Chatzisarantis N.L., Alberts H., Anggono C. O., et al. (2016) A Multilab Preregistered Replication of the Ego-depletion Effect. Perspectives on Psychological Science. Vol. 11. No. 4: 546–573. DOI: 10.1177/1745691616652873.

26. Hammerl M. (2018) Crisis in Sociology. In: Shackelford T., Weekes-Shackelford V. (eds) Encyclopedia of Evolutionary Psychological Science. Cham: Springer: страницы. DOI: 10.1007/978-3-319-16999-6_2896-1.

27. Ignatow G. (2020) Sociological Theory in the Digital Age. London: Routledge.

28. Liao T.F., Deviatko I.F. (2015) Causal Analysis, History of. In: International Encyclopedia of the Social & Behavioral Sciences (Second Edition). Место издания: Elsevier: 247–250.

29. Lopreato J., Crippen T. (1999) Crisis in Sociology: The Need for Darwin. New Brunswick: Transaction Publishers.

30. Meehl P.E. (1990) Why Summaries of Research on Psychological Theories are often Uninterpretable. Psychological Reports. Vol. 66. No. 1: 195–244. DOI: 10.2466/pr0.1990.66.1.195.

31. Morgan S.L., Winship C. (2007) Counterfactuals and Causal Inference: Methods and Principles for Social Research. Cambridge: Cambridge Univ. Press.

32. Munafò M.R., Nosek B.A., Bishop D.V.M., Button K.S., Chambers C.D., Percie Du Sert N., Simonsohn U., Wagenmakers E.J., Ware J.J., Ioannidis J.P.A. (2017) A Manifesto for Reproducible Science. Nature Human Behaviour. Vol. 1. No. 1(0021). DOI: 10.1038/s41562-016-0021.

33. Oberauer K., Lewandowsky S. (2019) Addressing the Theory Crisis in Psychology. Psychonomic Bulletin & Review. Vol. 26. No. 5: 1596–1618. DOI: 10.3758/s13423-019-01645-2.

34. Pearl J. (2009) Causality: Models, Reasoning, and Inference. Cambridge: Cambridge Univ. Press.

35. Samuelsson K (1961) Religion and Economic Action. New York: Basic Books.

36. Shapin S. (1992) Discipline and Bounding: The History and Sociology of Science as Seen through the Externalism-Internalism Debate. History of Science. Vol. 30. No. 4: 333–369. DOI: 10.1177/007327539203000401.

37. Sherman J.W., Rivers A.M. (2021) There’s Nothing Social about Social Priming: Derailing the “Train Wreck”. Psychological Inquiry. Vol. 32. No. 1: 1–11. DOI: 10.1080/1047840X.2021.1889312.

38. Thrift N. (2005) Knowing Capitalism. London, etc.: Sage Publications.

39. Turner J. (2005). Is Public Sociology Such a Good Idea? The American Sociologist. Vol. 36. No. 3/4: 27–45. DOI: 10.1007/s12108-005-1015-z.

40. Turner J.H. (2000). On the Origins of Human Emotions: A Sociological Inquiry into the Evolution of Human Emotions. California: Stanford Univ. Press.

41. Zafirovski M. (2019) A Neglected Gap in the Weber Thesis? The Long Economic Lag of Capitalism from Protestantism. Social Science Information. Vol. 58. No. 1: 3–56. DOI: 10.1177/0539018419838492.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести