14 апреля 2022 г. на платформе Zoom в рамках Междисциплинарного центральноевропейского семинара состоялся международный «круглый стол» «“Children of Different Nations”: Between Multiple Identities and the National Pantheons» («“Дети разных народов”: между множественными идентичностями и национальными пантеонами»)¹. Организатором выступил Центр по изучению истории многонациональной Австрийской империи Института славяноведения РАН. Рабочим языком «круглого стола» был английский. В начале работы семинара <em>О.В. </em><em>Хаванова</em> (ИCл РАН) поприветствовала участников и подробно рассказала о концепции мероприятия и его месте в рамках других междисциплинарных проектов.

<em>И. </em><em>Хорбец</em> (Хорватский институт истории) открыла первую секцию ‒ «Феномен хорватской аристократии» ‒ докладом о деятельности, социальных связях и политических целях хорватско-славонских банов в XVII‒XVIII вв. На примере таких личностей, как Петар Зринский (Петер Зрини), Карло (Карой) Баттяни, Франьо (Ференц) Надашди, Франьо (Ференц) Балашша и Иван (Янош) Эрдёди докладчица убедительно продемонстрировала, что деятельность банов протекала в сложном переплетении хорватских, венгерских и австрийских реалий. Будучи в большинстве венгерскими магнатами, они должны были учитывать особенности подконтрольного региона, управляя им в интересах Габсбургской династии. В позднейшей хорватской историографии отдельные баны, особенно из рода Зринских, часто представали в качестве самоотверженных борцов за сохранение хорватской автономии. Однако успешное исполнение ими своих функций было бы невозможно без многоплановой идентичности и сложных аффилиаций.

Тему развил <em>Ш. Бене</em> (Институт истории литературы Центра гуманитарных исследований, Будапешт/Философский факультет Загребского ун-та, Загреб) в докладе о национальных идентичностях братьев Миклоша и Петера Зрини. Оба они были крупными политическими и военными деятелями, по очереди принявшими титул хорватско-славонского бана. При этом Миклош стал важной фигурой в венгерском национальном дискурсе, а Петер ‒ в хорватском, оба ‒ благодаря написанию героических поэм на национальных языках, посвященных обороне крепости Сигетвар (1566) их прадедом Миклошем Зрини. Докладчик, однако, показал, что идентичность братьев не сводилась к одному лишь венгерскому или хорватскому патриотизму. Осознанно прибегая в литературной деятельности к разным языкам в зависимости от собственных динамично менявшихся политических программ, Миклош и Петер оставались полноценными представителями венгерской элиты Габсбургской монархии.

В следующей секции ‒ «Немцы Венгерского королевства» ‒ первой выступила <em>А. </em><em>Зайдлер</em> (Венский университет, Вена). Ее доклад был посвящен немецкой общине Пресбурга во второй половине XVIII в. Представители этой общины внесли весомый вклад в культуру и просвещение населения Венгерского королевства. Этому способствовал расположенный в городе Евангелический лицей, дававший прекрасное образование в духе германского Просвещения. Его выпускники активно публиковали периодические издания на своем родном языке, с одной стороны, распространяя таким образом информацию о Венгрии в немецкоговорящих регионах, а с другой стороны — способствуя совершенствованию и венгерского языка, а также венгерской интеллектуальной сферы как таковой. На примере пресбургского публициста Карла Готлиба Виндиша докладчица показала, как обе эти цели гармонично сочетались в сознании людей того времени.

Специфический случай переплетения идентичностей представил в докладе <em>Д. </em><em>Синджертон</em> (Инсбрукский университет, Инсбрук), посвященном Иоганну Баптисту Циннеру, богемскому немцу, большую часть своей жизни проработавшему профессором королевской академии в Кашше (Кашау, совр. Кошице в Словакии), автору первой в Габсбургской монархии истории Войны за независимость США. Оставаясь лояльным подданным императора, И.Б. Циннер, тем не менее, не скрывал искреннего восхищения и симпатии борьбе за свободу и установление республиканской формы правления, развернувшейся за океаном. Будучи человеком эпохи Просвещения, он видел в ней важный шаг на пути всемирного прогресса. При этом, несмотря на предвзятость автора, его сочинение оставалось полноценным историческим исследованием, построенным на сопоставлении различных источников, от газетных сообщений до личной переписки с Бенджамином Франклином. Таким образом, идеалы, кругозор и сам жизненный путь И.Б. Циннера сделали его человеком, интеллектуально пересекавшим границы и связывавшим мир в единое целое.

В последней секции ‒ «Между забвением и памятью» ‒ прозвучал доклад <em>О.В. </em><em>Хавановой</em>, посвященный графу Николаусу Эстерхази, образ которого в памяти потомков оказался вытеснен личностью его родственника и полного тезки из княжеской ветви рода. Герой доклада прожил жизнь, полную странствий благодаря дипломатическому поприщу, и добился подписания нескольких важных для Габсбургского дома международных договоров. Будучи выходцем из знатной семьи и светским человеком, он легко включался в жизнь разных дворов Европы, принимал участие в интригах, и благодаря им вошел в российскую историю, поспособствовав, по мнению С.М. Соловьева, падению могущественного канцлера Российской империи А.П. Бестужева-Рюмина. Идентичность графа, как было продемонстрировано в докладе, имела скорее государственническую, чем национальную природу. В том числе и поэтому фигура лощеного придворного и дипломата оказалась быстро забыта. Для вхождения в австрийский пантеон ему не хватило государственных заслуг на фоне блестящих царедворцев терезианского времени. А включение в венгерский пантеон требовало гораздо более яркого проявления «венгерскости», чем было свойственно графу Н. Эстрехази.

Дискуссия в рамках «круглого стола» сконцентрировалась вокруг политического и самоидентификационного аспектов употребления различных языков при коммуникации, феномене natio Hungarica и в целом особенностей самовосприятия людей XVIII в. Проанализировав многоплановость рассмотренных идентичностей, участники пришли к выводу, что позднейшие процессы национального строительства и формирования пантеонов исторических персоналий привели к значительным упрощениям в восприятии их подлинного наследия.