Изучая документы первой половины 1960-х годов в Архиве Югославии, я столкнулся с явлением номенклатурной ротации. К этим материалам исследователи обращались и раньше, но либо не обратили на проблему внимания, либо она их почему-то не заинтересовала, поэтому до сих пор остается неизученной. Общепринятой терминологии для обозначения этого явления не существует, потому я предлагаю термин «номенклатурная ротация», который и использую в данной статье. Правда, в югославской печати начала 1980-х годов существовал термин «горизонтальная ротация», но он отражает не сущность, а лишь внешнюю сторону явления, да к тому же фактически неточен ‒ вертикальных перемещений между республиканским и союзным уровнем такая ротация не исключала. Речь пойдет о тайной, закулисной стороне кадровой политики в Югославии.

К концу 1950-х годов руководство Союза коммунистов Югославии все чаще сталкивалось с конфликтами в рядах партийно-государственной бюрократии. Республиканские чиновники, подключая ответственных партийных руководителей, боролись с союзными органами за распределение средств. Меры по укреплению кадровой работы в СКЮ, предпринятые во второй половине 1950-х годов, оказались недостаточными, чтобы восстановить партийную дисциплину и обеспечить проведение единой линии при реализации принятых решений. В этих условиях партийные лидеры задумались, как сократить количество конфликтов в рядах партийно-государственной бюрократии и восстановить ее пошатнувшееся единство.

Два решения для этой проблемы в 1961 г. предложил ведущий партийный теоретик Э. Кардель. Прежде всего, он полагал, что конфликты на почве распределения средств можно устранить благодаря «автоматическому» экономическому механизму, исключающему «политический фактор» из принятия решений. Для этого нужно дать самостоятельность хозяйственным организациям и осуществлять инвестиции через банки. Соответствующие идеи Кардель активно развивал перед Союзной скупщиной весной 1961 г., да и в последующие годы¹. Второе решение ‒ это ротация, предполагающая регулярное обновление руководящих кадров, запрет на совмещение должностей и ограничение сроков пребывания на них. Эту идею Кардель выдвинул в процессе работы над новой конституцией Югославии в качестве главы сформированной в декабре 1960 г. комиссии по конституционным вопросам Союзной скупщины, и впервые обосновал осенью 1961 г.

Новые принципы кадровой политики должны были, по мнению Карделя, сократить количество местнических и ведомственных конфликтов в среде партийно-государственной бюрократии. В ноябре 1961 г. он писал, что медленное обновление руководящих кадров провоцирует рутинерство, падение инициативы, различные противоречия, а также тормозит обмен кадрами между федеративным центром и республиками, с одной стороны, и республиками, коммунами и срезами (уездами) ‒ с другой. «Отсюда явление, что многие республиканские кадры недостаточно знают проблематику на уровне федерации и наоборот, что иногда создает ненужные трудности в отношениях федерации и республик»², а ротация устранит эти проблемы. В марте 1962 г. на расширенном заседании Исполкома ЦК СКЮ Кардель прямо утверждал, что источник политических разногласий в высшем руководстве ‒ это именно отсутствие ротации³. В сентябре 1962 г. в докладе в Союзной скупщине, представляя проект новой конституции, Кардель почти дословно повторил аргументы годичной давности и сказал, что медленное кадровое обновление руководящих органов ведет к различным негативным последствиям: «Очень медленно осуществляется обмен кадров между федеративным центром и республиками, с одной стороны, и республиками, срезами (уездами) и коммунами, с другой стороны, а также между экономико-управляющими и политическими должностями и наоборот. Отсюда явление, что многие республиканские кадры недостаточно знают проблематику на уровне федерации и наоборот, что иногда создаются ненужные трудности в отношениях между органами федерации и органами республик, некоторые кадры слишком теряются в экономическом, а другие в организационно-политическом практицизме»⁴. Итак, ротация должна была стать лекарством от политической деформации государственных руководителей. Кардель своего добился: ротацию в государственных органах закрепила конституция, принятая в апреле 1963 г., а в СКЮ ‒ новый устав, одобренный в декабре 1964 г. VIII съездом.

Но в ходе воплощения в жизнь она пережила удивительную, хотя и закономерную трансформацию, так как сразу вызвала сопротивление у партийно-государственной бюрократии. Об этом, хотя и косвенно, свидетельствуют многочисленные источники: высшие партийные руководители защищали ротацию и успокаивали взволнованные кадры. В январе 1962 г. на заседании Комиссии по конституционным вопросам в ходе дискуссии Й. Броз Тито отстаивал принцип обязательной ротации руководящих кадров, против которого, судя по его речи, многие возражали. Тито объяснял, что введение ротации не приведет к увольнению старых кадров, они лишь смогут более свободно перемещаться на руководящих должностях⁵. Выступая в сентябре 1962 г. перед Союзной скупщиной по поводу проекта новой конституции, Кардель заверял, что ротация <em>не ударит по старой партийной гвардии</em>⁶. На VI пленуме ЦК СК Сербии в сентябре 1962 г. Й. Веселинов, ссылаясь на Тито, также утверждал, что принцип ротации <em>не направлен против старых кадров</em>, а те, кто думает иначе, не понимают, что лишних кадров в распоряжении руководства нет [Sekulić 1989, 46]. На VIII съезде СКЮ А. Ранкович объяснял, что ротация в партии <em>не означает отстранения от власти</em> старого поколения руководителей [Cohen 1983, 131]. А в Македонии сопротивление ротации сохранялось даже в 1966 г.: «И сейчас перед новыми выборами в представительные органы тут и там появляются мнения, что не нужно было бы в этом вопросе идти до конца и последовательно придерживаться принципов кадровой политики» [Sekulić 1989, 89].

В этой связи нужно пояснить, как отнеслись к ротации Тито и Ранкович, ибо без их поддержки Кардель не смог бы реализовать свою идею. Историографическая традиция противопоставляет позиции Ранковича и Карделя в первой половине 1960-х годов, однако в данном вопросе они были едины. Источники показывают, что принцип ротации не вызывал у Ранковича возражений и не вступал в противоречие с его взглядами. Еще в начале 1955 г. Ранкович призывал выдвигать на партийную работу молодые кадры: «Я думаю, что мы сможем улучшить работу партийных и других руководителей и организаций только освежая их молодыми кадрами и если будем по всей линии без какого-либо страха вовлекать молодой кадр и по возрасту, и по стажу»⁷. А в январе 1957 г. Организационный секретариат под председательством Ранковича указал среди кадровых проблем монополизацию партийных функций, засилье старых кадров партизанского происхождения и их медленное омоложение [Unkovski-Korica<em> </em>2016, 156]. Поддержка Тито была обеспечена другим путем: для него сделали исключение, потому что, как выразился в марте 1962 г. Кардель, «товарищ Тито, это товарищ Тито»⁸. Его особое положение потом закрепили в конституции. Ст. 220 специально разрешала переизбирать Тито президентом без ограничения сроков⁹.

Для других высших партийных руководителей сначала тоже пообещали сделать исключение, и они согласились на ротацию. Так из протокола заседания Исполкома ЦК СКЮ от 22 ноября 1961 г. выясняется, что прежде, чем вопрос ротации вынесли на заседание, состоялась дискуссия, в результате которой был достигнут компромисс ‒ не распространять ротацию на 60‒80 человек. Только с этим условием ротацию поддержали председатель Союзной скупщины П. Стамболич и первый секретарь ЦК Союза коммунистов Словении М. Маринко, а первого секретаря ЦК Союза коммунистов Македонии Л. Колишевского даже такой уступкой поколебать не удалось, но он остался в меньшинстве¹⁰.

Источники показывают, что в сопротивлении ротации большую роль играло неформальное общение высших партийных руководителей. В этом плане особенно показательно заседание Исполкома ЦК СКЮ 6‒7 июля 1964 г. 6 июля Исполком согласился, несмотря на возражения Стамболича, что состав ЦК должен обновляться на одну треть на каждом съезде, а переизбрание его членов возможно не более, чем на два срока. Однако во время объявленного перерыва что-то произошло, и по его окончании членов Исполкома снова пришлось убеждать в необходимости ротации. Кардель и С. Вукманович настояли, что ротации подлежит не менее 25 % членов ЦК (об обязательной трети речь уже не шла)¹¹. Поэтому затруднительно представить в лицах картину внутрипартийной борьбы по такому щекотливому вопросу, как стабильный номенклатурный статус, судить о ней можно главным образом по ее последствиям.

Поскольку республиканские ЦК к началу 1960-х гг. уже являлись влиятельной силой, обладавшей внутренней автономией в кадровых вопросах, для утверждения принципа ротации требовалось их участие. В связи с этим в октябре 1961 г. в ЦК СКЮ была создана специальная комиссия, работавшая до середины января 1962 г. Аналогичные комиссии создавались и при республиканских организационно-политических секретариатах. В декабре 1961 г. комиссия ЦК СКЮ провела консультации с организационными секретарями республиканских ЦК. «С товарищами из республик достигнуто согласие по всем существенным вопросам», ‒ констатировалось осенью 1962 г.¹² и перечислялись соответствующие решения: разделить кадры в исполнительных вече всех уровней и исполкомах ЦК; избегать соединения должностей; не концентрировать в одних руках несколько важных функций; состав скупщин, исполнительных вече и их функционеров союзные и республиканские органы должны определять скоординировано; сформировать комиссию по подготовке кадровых изменений, а также создать еще особые кадровые комиссии при Социалистическом союзе трудового народа Югославии. После того как основные принципы формирования органов власти и их кадрового наполнения были приняты, союзная комиссия выработала некоторые конкретные кадровые предложения, в частности по составу Союзного веча Союзной скупщины¹³. «Информация о работе над кадровыми приготовлениями» составленная для Исполкома ЦК СКЮ, у непосвященного читателя может создать впечатление, что принципы формирования и комплектования органов власти предполагали лишь запрет на соединение нескольких должностей, а также партийных и государственных функций. О судьбе исключений из принципа ротации, озвученных осенью 1961 г., в нем ничего не сказано. На самом же деле за скобками документа осталось очень важное решение: заменить их общей гарантией для партийно-государственной номенклатуры, которую я и обозначаю как принцип номенклатурной ротации.

Этот вывод косвенно подтверждает заседание Исполкома ЦК СКЮ 15 октября 1962 г., на котором обсуждалось создание комиссии, готовящей номенклатурную ротацию. Из протокола заседания, зафиксировавшего диалог Ранковича и Д. Пуцара, выясняется, что в республиках ранее уже работали аналогичные комиссии, но они прекратили деятельность после решения о продлении срока полномочий Союзной скупщины¹⁴, а оно было принято на заседании комиссии по конституционным вопросам 10‒11 января 1962 г. Таким образом, в протоколе речь идет именно о комиссиях, созданных при ЦК всех уровней в октябре 1961 г. и прекративших работу в январе 1962 г., т.е. идея номенклатурной ротации родилась как раз в эти сроки. Лишь в этом контексте можно правильно понять предложения комиссии ЦК СКЮ по комплектованию союзных и республиканских органов и особенно смысл слов Тито, сказанных на заседании комиссии по конституционным вопросам, что старые кадры смогут свободно перемещаться на руководящих должностях.

Кардель был несомненным инициатором общего принципа ротации, автор же идеи номенклатурной ротации неизвестен. Когда ее воплощали в жизнь, с докладами выступал Ранкович, но это была его обязанность как организационного секретаря ЦК. Примечательно, что ни Кардель, ни Тито против этой идеи не возражали и по-деловому обсуждали ее реализацию. Представляется, что номенклатурная ротация ‒ это результат коллективного творчества высшей партийно-государственной бюрократии.

Подготовка к ротации происходила со значительным временным разрывом. Работа была свернута приблизительно в феврале 1962 г. и возобновилась лишь осенью. Бюрократию в это время отвлекли другие дела: Тито пытался укрепить партийную дисциплину и восстановить единство партии в вопросах внутренней политики. Развернутая весной 1962 г. кампания дала определенные плоды к лету, в том числе и кадровые изменения, пока еще не связанные с номенклатурной ротацией. Вышеупомянутая «Информация о работе над кадровыми приготовлениями» характеризует их так: 1) Союзное исполнительное вече расширено, укреплено новыми членами, сформированы новые комитеты СИВ, усилена роль координационного комитета, произошли кадровые перестановки в союзных органах; 2) в трех республиках разделили функции секретарей ЦК и председателей скупщин, в четырех республиках избраны новые председатели исполнительных вече, сокращено число членов исполнительных вече, избраны некоторые новые члены; 3) произошли кадровые изменения в исполкомах республиканских ЦК¹⁵. Таким образом, изменения в ходе кампании затронули и партийные, и государственные органы. Поскольку идею номенклатурной ротации к весне 1962 г. уже приняли, отсрочка с ее введением была необходима: будучи введен в действие, этот механизм порождал препятствие для произвольных внеплановых кадровых перестановок.

Но нельзя сказать, что подготовка к ротации прекратилась совсем. Еще в июле 1962 г. Исполком ЦК согласовал доклад Ранковича, который тот через день озвучил на пленуме ЦК СКЮ. Организационный секретарь ЦК предложил применить в партии принцип ротации кадров, не дожидаясь принятия новой конституции, и создать кадровые комиссии при союзной и республиканских скупщинах для укрепления кадровой службы¹⁶. Кардель же в сентябре 1962 г., говоря о проекте новой конституции, публично разъяснил задачи этих комиссий: «Они будут вести политику в отношении кадров на руководящих должностях в управлении и других общественных органах, заботясь притом о демократизме и публичности кадровой политики». После утверждения конституции предполагалось еще и принятие специального закона о работе с кадрами¹⁷.

Грядущие изменения в кадровой политике стали полем битвы за перераспределение полномочий между республиканскими политическими центрами и союзным. Пока в 1962 г. проводились совещания с представителями республиканских ЦК, казалось, что они побеждают. В связи с обсуждением будущего состава Союзного веча скупщины первоначально республики присылали свои предложения по кандидатурам, а союзный партийный орган их только оценивал (на его взгляд «первые предложения из республик» были неудовлетворительны), т.е. центр подбора кадров в Союзную скупщину был смещен на республиканский уровень¹⁸. Но с другой стороны последнее слово в ряде случаев оставалось за союзным центром, что зафиксировано, например, в информации Исполкома ЦК СКЮ: «Комиссия, исходя из общих принятых принципов, подготовила и некоторые конкретные предложения по важнейшим кадровым вопросам для союзных органов и республиканских руководств»¹⁹. Согласовав принципы формирования и комплектования органов власти, ЦК СКЮ предложил создать Комиссию по «кадровым приготовлениям», куда «кроме товарищей из Белграда, […] должны обязательно войти и товарищи из республик», а также создать еще и особые комиссии при ССТНЮ²⁰.

Но на заседании Исполкома ЦК СКЮ 15 октября 1962 г., на котором решался вопрос о создании Комиссии по «кадровым приготовлениям», которую выступавшие предпочитали называть комиссией по размещению кадров, выявились две точки зрения на степень участия республик в подготовке номенклатурной ротации. Обсуждение началось с вводного слова Тито. Он отметил, что комиссии предстоит решить очень важные задачи. Затем с докладом выступил Ранкович, предложивший наделить комиссию статусом внутренней комиссии ССТНЮ, а позднее ‒ сделать публичной и возможно расширенной комиссией Союзной скупщины и Союзного комитета ССТНЮ. Подобные органы надлежало создать также в республиках. Задачи комиссии в изложении Ранковича протокол заседания отразил неполно. Очевидная из неофициального названия комиссии задача по расстановке кадров в протоколе обойдена молчанием, зато указано, что в функции комиссии входит обсуждение организации всего союзного управления и СИВ для определения заранее перечня должностей, при этом ее члены должны консультироваться с кадрами из республик и центра, опираться на кадровую службу ЦК СКЮ, ССТНЮ и управление персоналом СИВ, поэтому особый аппарат ей не нужен. Результаты работы комиссия должна была представить Исполкому ЦК СКЮ и Исполкому Союзного комитета ССТНЮ²¹.

Разногласия обнаружились при обсуждении состава комиссии и ее статуса. Изначально Ранкович предложил ввести в состав комиссии шесть человек из кадровой службы союзного ЦК и по одному представителю от аналогичных органов республиканских ЦК только для заседаний, касавшихся их республики. Ранкович не собирался входить в комиссию, так как предложенный им уровень представительства не предполагал участия организационных секретарей, однако Стамболич, Кардель и Тито настояли, чтобы он ее возглавил²². Тито и Кардель также выступили за более высокий уровень представительства и роли республик в комиссии. Тито, предваряя доклад Ранковича, сразу объявил, что комиссия «должна быть очень авторитетна и политически сильна», в нее нужно включить представителей республик как постоянных членов. В ходе обсуждения доклада Кардель предложил, чтобы республики были представлены в комиссии на уровне организационных секретарей, а не председателей кадровых комиссий, да и введение туда Ранковича поднимало на такой же уровень представительство союзного ЦК. Тито поддержал предложение, так как «ответственные товарищи из республик должны знать широкий кадр (хотя бы ключевой) из других республик. Ведь и по сей день есть нарекания на то, что размещение кадров осуществляется без договоренностей и консультаций с республиками»²³. Следует отметить, что метод консультаций и договоренностей с республиками при переводе республиканских кадров в органы союзного уровня широко применялся уже с начала 1950-х годов, поэтому расхождение взглядов Тито и Ранковича касалось исключительно степени влияния республик на выработку союзных кадровых решений. Тито, солидарный с Карделем, решительно настаивал на ее увеличении. Примечательно, что разногласия по вопросам децентрализации федерации стали одной из причин падения Ранковича четыре года спустя. Заложенный в основу работы комиссии принцип позволял республикам не опасаться возрождения полномочий союзного центра при расстановке на руководящие должности. Однако в ходе ее работы Ранковичу все-таки удалось усилить роль союзных органов.

Этому способствовал кратковременный конфликт Тито и Карделя по вопросам внешней политики в декабре 1962 г. как раз во время работы комиссии. Тито сперва хотел полностью сместить с должности своего соратника, но в 1963 г. изменил мнение. Журналист З. Секулич утверждал, что вопрос о разногласиях с Карделем Тито поставил 27 декабря 1962 г. на заседании Исполкома ЦК СКЮ [Sekulić 1989, 47]. Историк В. Унковский-Корица проверил достоверность этих сведений. В Архиве Югославии им не обнаружено записей о таком заседании, однако он выяснил, что упоминания о нем сохранились в протоколах заседаний Исполкомов ЦК Словении и Хорватии. Анализ речи Тито на заводе имени Иво Лолы Рибара, произнесенной 29 декабря, также косвенно подтверждает оценки Секулича [Unkovski-Korica<em> </em>2016, 209‒212]. Рассорившись с Карделем, Тито сделал ставку на Ранковича. В конституцию даже включили положение о введении должности заместителя президента, которая отсутствовала в проекте, вынесенном в сентябре 1962 г. на всенародное обсуждение. Ее Ранкович и занял в апреле 1963 г.

Наконец, 18‒19 февраля 1963 г. прошло заседание Исполкома ЦК СКЮ, на котором комиссия Ранковича представила результаты своей работы. Материалы заседания проливают свет на тайну номенклатурной ротации в Югославии. Комиссия проделала огромную работу и составила план назначения на ответственные государственные и общественно-политические должности на четыре года вперед. Способ их замещения не имел значения: кандидатуры определялись и на выборные, и на назначаемые должности. Это был план ротации на перспективу, продуманный до мелочей. Комиссия планировала расстановку руководителей всех общественных организаций, например, ССТНЮ, профсоюзов, Красного Креста. Для Союзного веча и Веча народов будущей Союзной скупщины был выработан особый план с указанием, кого из депутатов изберут (точнее назначат) на два года, а кого на все четыре. Приложение 9 содержало списки кандидатов на все выборные должности в скупщине и правительстве. Не забыли и главу впервые созданного конституционного суда. Приложение 13 содержало предложения по назначению на должности в организационно-политическом секретариате и комиссиях ЦК СКЮ. Предусмотрены были и отставки (комиссия составила списки товарищей, уходящих на пенсию), и даже отчасти предопределены составы республиканских ЦК. Приложение 14 в основном содержало списки по республикам, где указывалось, кто из функционеров республиканских ЦК перейдет на работу в союзные органы, кто уйдет на пенсию, кто займет важнейшие должности в республиках и войдет в их ЦК. Полные составы ЦК там не отражены ‒ только изменения. На том же заседании Исполкома выяснилось, что над планом ротации работала еще одна группа: выступил Тито и сообщил, что кроме комиссии Ранковича ряд кадровых вопросов обсуждался и в секретариате ЦК СКЮ, и внес его предложения по ключевым должностям²⁴.

Столь откровенного номенклатурного подхода к кадровой политике в ЦК СКЮ не было уже свыше десяти лет, теперь же он возрождался в новой, усложненной форме. В 1940-е ‒ начале 1950-х годов Управление кадров ЦК КПЮ тоже составляло подобные списки, но в них не планировалось перемещение с должности на должность. Итак, при номенклатурной ротации проводилась аппаратная расстановка кадров на основе заранее составленных планов их движения. Интересно, что, выступая в сентябре 1962 г. в Союзной скупщине по поводу проекта новой конституции, Кардель публично осудил практику субъективного подбора кадров, игнорирующего мнение избирателей²⁵, и в это же время при его непосредственном участии готовилась номенклатурная ротация. Он лицемерил или щекотал нервы своим соратникам?

Из выступлений Ранковича на заседаниях Исполкома ЦК СКЮ можно получить представление, как работала комиссия. Списки были сформированы усилиями союзной и республиканских кадровых комиссий, лишь иногда проводились консультации на уровне срезов. Списки из Приложения 14 не обсуждались на Исполкомах ЦК республик, но были составлялись на основе обсуждений с секретарями республиканских ЦК и не являлись окончательными²⁶. Таким образом республики играли непосредственную роль в составлении списков, однако сначала они утверждались на союзном уровне, а по должностям, не включенным в союзный механизм ротации, решение потом принимали республиканские исполкомы. Это свидетельствовало о возрождении прямого союзного контроля над движением руководящих кадров.

На заседании 18‒19 февраля 1963 г. Исполком ЦК СКЮ в первую очередь рассмотрел предложения Тито и только потом обратился к спискам Ранковича. Важно, что в ходе обсуждения республиканские представители могли выразить несогласие с той или иной кандидатурой, но тем не менее их влияние на кадровые решения в своих вотчинах впервые за много лет снизилось, потому что план номенклатурной ротации напоминал сложный пасьянс, в котором несогласованное поведение отдельных звеньев вело к срыву всей затеи. Письмо, которое 25 февраля союзная комиссия по кадровым вопросам отправила председателям соответствующих республиканских комиссий за подписью Ранковича, явственно свидетельствует об усилении союзного давления на кадровые решения республик. Из письма следует, что союзная комиссия проанализировала проекты республиканских комиссий по составу самоуправленческих вече и указала на недостатки в их планах. Эти действия вполне объяснимы: от состава республиканских вече зависел состав соответствующих вече в скупщине Югославии, формируемых путем делегирования. В письме даны указания, на какие должности надо подобрать новых кандидатов в республиканские органы. Требование также понятно: если республиканских кандидатов наметил для себя союзный орган, им нужно искать замену. Примечательно другое ‒ согласие республик союзные руководители впервые за много лет не спрашивали: должность освободилась ‒ вот и ищите человека для замены. В соответствии с письмом кадровые комиссии республик должны были сообщить свои предложения по распределению руководящих кадров на различные республиканские должности, включая государственные органы, общественно-политические организации, скупщины и самоуправленческие веча, на предстоящие четыре года²⁷.

Введение номенклатурной ротации усилило роль партаппарата в политической борьбе. Кадровые комиссии различного типа играли в ней одну их важнейших ролей. Результаты их работы существенно влияли на соотношение сил между союзным и республиканскими бюрократическими аппаратами. Из представленных материалов видно, что при подготовке к номенклатурной ротации наблюдалось усиление республиканского влияния, затем, когда осенью 1962 г. работу по расстановке кадров возглавил Ранкович, это влияние ослабло. Вероятно, этим объясняется внезапное сообщение Тито 18 февраля 1963 г. о параллельной работе над кадровыми предложениями секретариата ЦК СКЮ. Судя по сохранившимся протоколам, ни на одном из заседаний Исполкома ЦК СКЮ такая задача секретариату не ставилась. Возможно, это был способ нейтрализовать влияние союзного центра, к которому Тито прибег под давлением республиканских партийных руководителей.

Именно тогда, когда суть номенклатурной ротации наконец стала понятной, ее засекретили. Исполком ЦК СКЮ принял предложение Ранковича работать над вопросом расстановки кадров «внутренне и без лишних разговоров»²⁸. Это решение в полной мере отразило вышеупомянутое письмо от 25 февраля. Оно специально указывало, что вся процедура подбора кандидатов на выборные должности должна носить строго закрытый характер, за утечку информации письмо грозило личной ответственностью²⁹. Эту тайну правящая бюрократия свято хранила. Югославские партийно-государственные деятели с 1960-х годов стремились к публичности, задолго до распада Югославии писали мемуары, вели дневники, давали интервью по различным вопросам, но о номенклатурной ротации нигде не упоминали. Когда в 1966 г. произошло политическое падение Ранковича, методы его работы многие оценивали негативно, но о номенклатурной ротации все критики умалчивали. Судя по рассекреченным в США докладам ЦРУ, эта тайна осталась неведома даже его аналитикам³⁰.

С конца 1963 г. началась подготовка к номенклатурной ротации в партии. К июлю 1964 г. был подготовлен проект нового устава СКЮ, предусматривавший новый порядок выдвижения кандидатов на съезды и конференции ‒ предварительные консультации в ЦК СКЮ и республик, т.е. это была попытка легализовать номенклатурный подход к комплектованию руководящих кадров³¹. Как и в случае с государственными органами ротация в партии утверждалась через сопротивление высшей номенклатуры, но оно было более успешным. Предлагая ее принципы на заседании Исполкома ЦК СКЮ 6 июля 1964 г. Кардель отметил, что партия ‒ это не государство, и ротация там может быть менее жесткой. Заседание, как уже говорилось в другой связи, предложило установить нижний порог ротации на уровне 25 % членов ЦК³².

В ноябре 1964 г. давление номенклатуры привело к новой уступке. По итогам публичного обсуждения в проекте нового устава СКЮ появилась такая норма: «Член Союза коммунистов Югославии может быть избран на ту же самую должность […] более чем два раза подряд только если этого требуют оправданные основания, о чем принимают решение первичная организация, комитет, контрольная и ревизионная комиссия». Впрочем, в проекте появилось и другое положение ‒ возможность выдвигать большее число кандидатов, чем должно быть избрано³³. 23 ноября Исполком ЦК СКЮ утвердил этот проект и вынес его на рассмотрение VIII съезда СКЮ, состоявшегося в декабре 1964 г. Съезд эти положения принял. Возможность выборов на альтернативной основе, минимальная норма ротации в 25 % и возможность избрания более двух раз подряд были закреплены в статьях 11, 12 и 13 нового устава СКЮ³⁴.

Но даже эти смягченные правила партийно-государственная номенклатура сумела отчасти обойти на партийных съездах 1964‒1965 гг. Анализ югославских специалистов в 1981 г. показал, что в первой половине 1960-х годов ротация в СКЮ охватила только местный уровень, а на республиканском и союзном руководящие органы обновлялись путем расширения их состава, чтобы выдержать предписанные уставом пропорции обновления [Cohen 1983, 105; Cohen 1989, 401]³⁵. В дальнейшем это ставили в вину Ранковичу, но совершенно необоснованно. По моим подсчетам к VIII съезду СКЮ семь членов ЦК умерли, из оставшихся 128 действительных членов 46 не вошли в новый ЦК, избранный на съезде. При этом ЦК увеличился на 21,1 % до 155 человек, и тем самым в его состав вошли 76 новых членов, что составило 47,7 %. С 1968 г. номенклатурная ротация в СКЮ заработала с еще большим размахом, тогда состав региональных съездов обновился на 90 %, а состав республиканских ЦК на 69 % [Morača, Bilandžić, Stojanović 1997, 280].

Созданная в 1949 г. номенклатура ЦК КПЮ включала около 9 000 человек³⁶, номенклатурные списки 1963 г. визуально содержат заметно меньше фамилий (точные подсчеты я не проводил), но составлять их было труднее. Как уже отмечалось, из-за планирования назначений на несколько лет вперед произвольное перемещение хотя бы одного элемента ломает всю прежнюю схему. Даже во времена административно-командной системы советского типа у влиятельных функционеров спрашивали их согласие, особенно в случае крупных должностных перемещений, а после двенадцати лет демократизации и укрепления самостоятельности республик такое согласие стало необходимым элементом кадровой политики, и возможность отказа функционера от новой должности ‒ более вероятной. Исполком ЦК СКЮ быстро ощутил трудности номенклатурной ротации в таких условиях. На заседании 18‒19 февраля 1963 г. Л. Колишевский не захотел занять предложенную ему должность, отказался от предложения и черногорец Б. Йованович. Поведение Колишевского С. Вукманович даже назвал антипартийным, хотя и сам долго не мог определиться, на какую должность согласен. Проекты комиссии по размещению кадров вызвали замечания у лидеров Черногории и Словении, и особенно жесткие ‒ Македонии в лице все того же Колишевского. Тем не менее Исполком сумел достичь компромиссных решений по всем вопросам. Даже Колишевскому нашлось место, на которое он согласился³⁷.

Аналогичные проблемы возникли при подготовке к VIII съезду СКЮ, по требованию И. Гошняка 7 декабря 1964 г. (в первый день работы съезда) даже пришлось собрать заседание Исполкома ЦК. З. Бркич из Хорватии не захотел возглавить Ревизионную комиссию и решил остаться членом ЦК СКЮ ‒ нужно было найти ему замену. Кроме того, из-за решения Бркича нарушался национальный состав членов ЦК СКЮ от Хорватии: доля хорватов чрезмерно увеличивалась. Проблемы создал и ЦК Союза коммунистов Сербии. Этот коллективный орган отказался переводить еще одного человека в ЦК СКЮ. Были и другие вопросы, влиявшие на состав ЦК³⁸.

Еще одна проблема затрудняла номенклатурную ротацию: избирательная система Югославии не давала стопроцентной гарантии получения мандата в представительном органе. Результат голосования предопределяло выдвижение кандидатур на собраниях избирателей. Если кандидат проходил этот этап на безальтернативной основе, он мог не переживать за дальнейший ход выборов, но так бывало не всегда. На выборах в Союзное вече в 1953 г. в 14 округах избиратели попытались выдвинуть альтернативных кандидатов, в итоге в двенадцати округах они попали в избирательные бюллетени³⁹. В 1958 г. собрания избирателей «провалили», как выразился Тито, «некоторых наших хороших товарищей». При голосовании в Союзное вече выборы на альтернативной основе прошли в шести округах и в Вече производителей в девяти⁴⁰. Теперь за выдвижением кандидатов требовалось зорко следить. Выборы 1963 г. наглядно иллюстрируют, какие уровни политической системы были охвачены номенклатурной ротацией. Выдвижение альтернативных кандидатов на местных выборах приняло массовый характер, но уже на выборах в республиканские скупщины наблюдалась совсем другая картина: это произошло лишь в пяти округах, а при голосовании в Союзную скупщину в бюллетенях не появилось ни одного альтернативного кандидата. Если избирателей не удавалось убедить и провести нужного кандидата с их согласия, его приходилось навязывать: на выборах 1963 г. граждан нередко ставили перед свершившимся фактом, что вызывало у них недовольство⁴¹. Порою оно находило публичное выражение. Коэн привел яркий пример: на съезде Союза коммунистов Хорватии в декабре 1968 г. делегат недоумевал, почему они в Сплите на партконференции рекомендовали одних людей кандидатами в руководящие органы, а им на съезде предложили голосовать за других. Коэн, как и делегат, не смог объяснить наблюдаемое явление, так как оба не знали о номенклатурной ротации [Cohen 1983, 109; Cohen 1989, 405].

Практика номенклатурной ротации приобрела долговременный характер, поэтому югославским и зарубежным наблюдателям стали известны ее внешние последствия ‒ бесконечное перемещение одних и тех же политиков с должности на должность. Анализ Коэна в 1981 г. показал, что в Югославии имеется около десяти тысяч профессиональных политиков, но делегатская система их не затрагивает, а если усилить ротацию, то она приведет лишь к межорганизационным и внутриаппаратным перемещениям, о чем свидетельствует предшествующий опыт [Cohen 1989, 409]. Во время XII съезда СКЮ в июне 1982 г. «пресса передавала постоянные жалобы на “горизонтальную ротациюˮ, т.е. практику, когда старые руководители бесконечно перелетают между ключевыми республиканскими и союзными позициями»⁴². С 1972 по 1980 г. руководящие политические кадры в региональных политических элитах рекрутировались главным образом из числа самой элиты. Исключение наблюдалось лишь в сфере государственного управления, где произошло значительное омоложение кадров [Ibid., 412].

Устойчивость руководящих кадров породила в югославской социологии широко распространившееся убеждение в существовании особого правящего класса, отличного от трудящихся масс. Социологи называли его по-разному: бюрократия, контркласс, политократия, слой профессиональных функционеров, этатистский класс, средний класс, политический класс ‒ но в основном соглашались, что его отличает монополия на власть и способность контролировать собственность [Кузнечевский<em> </em>1990, 72‒75, 80, 89; Пашич 1988, 111; Шувар 1988, 9‒10]. Например, хорватский социолог З. Леротич написал в конце 1980-х годов пространное эссе, доказывавшее социальную порочность и историческую бесперспективность политического класса, даже не утруждая себя эмпирическими доказательствами его существования, настолько оно ему представлялось очевидным. В книге можно найти лишь два беглых упоминания исследований, указывающих на замкнутый характер югославских политических элит: М. Лазич отметил снижение нисходящей мобильности в классе коллективных собственников в Хорватии и его гомогенизацию, а В. Гоати выявил кадровую монополию «партии в оперативном смысле», которая охватывала от 90 до 100 % «ответственных должностей» [Lerotić 1989, 145, 153].

Вторая половина 1960-х ‒ начало 1970-х годов сопровождались в Югославии многочисленными кризисными явлениями, уходом из политики многих партийных деятелей, но принцип номенклатурной ротации остался. Впрочем, его механизм был модифицирован. После низложения Ранковича ЦК СКЮ временно перестал оказывать влияние на кадровую политику, резко углубилась децентрализация федерации, в результате центр принятия кадровых решений переместился в республики и комиссии скупщин по выборам и назначениям. ЦК СКЮ и ЦК некоторых республик даже упразднили свои кадровые комиссии [Cohen 1989, P. 404]. С начала 1970-х годов они были восстановлены, центр принятия кадровых решений вновь сместился в СКЮ [Morača, Bilandžić, Stojanović<em> </em>1977, 315], изменились механизмы проведения нужных кандидатов на выборные должности в связи с введением делегатской системы. Но все эти вопросы могут стать темой отдельного исследования.