Везде
Старославянские фразеологические кальки в аспекте их дальнейшей фразеологизации
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии Дополнительные материалы
Поделиться
QR
Метрика
Старославянские фразеологические кальки в аспекте их дальнейшей фразеологизации
Аннотация
Код статьи
S0869544X0025871-1-1
DOI
10.31857/S0869544X0025871-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Ефимова Валерия Сергеевна 
Должность: Зав. отделом
Аффилиация: Институт славяноведения РАН
Адрес: Москва , Ленинский проспект, 32А, Москва, Россия, 119991
Выпуск
Номер 3
Страницы
44-54
Аннотация
Славяноведение, Старославянские фразеологические кальки в аспекте их дальнейшей фразеологизации
Ключевые слова
старославянский язык, лексический фонд языка, несколькословные наименования, фразеологические кальки, фразеологизмы.
Классификатор
Получено
28.04.2023
Дата публикации
29.06.2023
Всего подписок
12
Всего просмотров
193
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
1 Хотя фразеологическое калькирование, наряду с калькированием поморфемным и семантическим, являлось одним из существенных источников пополнения старославянского лексического инвентаря, до сих пор это явление остается совершенно неизученным. В свое время Нандор Молнар в монографии 1985 г., пользующейся и в наши дни авторитетом у палеославистов, определил старославянские фразеологические кальки как словосочетания и фразы (word groups and phrases), возникающие путем калькирования словосочетаний и фраз языка-источника1. Разумеется, против такой «предельно обобщающей» дефиниции возражений быть не может, однако дальше этой дефиниции в палеославистике дело не пошло, и конкретных исследований старославянских фразеологических калек до сих пор фактически нет.
1. «For reproducing foreign word groups and phrases by means of loan translation some word groups and phrases may be established in the adopting language as well. Betz presents them as “Lehnwendungen”, the English and French authors know as “phraseological loan translations”, “calques phraséologiques”. These solutions are well-applicable in English as phraseological calques» [25. P. 66].
2 Поскольку в данной статье фразеологические кальки будут интересовать нас в аспекте их дальнейшей фразеологизации как часть складывавшегося в процессе переводов (главным образом, с византийского греческого) старославянского лексического инвентаря, в поле нашего зрения сейчас попадает фразеологическое калькирование только именных словосочетаний. Напомним, что традиционно в отечественном языкознании во фразеологический уровень языковой системы включаются как фразеологизмы-словосочетания, так и фразеологизмы-предложения, и эта традиция сохраняется в самых последних исследованиях (см., например, [14; 2]). Однако уже в 60-х годах прошлого века В.Л. Архангельский, исследовавший проблемы фразеологии на материале русского языка, определил различие между этими двумя видами фразеологизмов: «К объектам русской фразеологии относятся не только образования, эквивалентные по значению слову, а по форме – свободным словосочетаниям и сочетаниям слов, но и единицы, эквивалентные свободным предложениям и предикативным сочетаниям слов… ФЕ (фразеологические единицы. – В.Е.), эквивалентные свободным словосочетаниям, будем называть фраземами; ФЕ, эквивалентные свободным предложениям, – устойчивыми фразами» [1. C. 57]. Это разграничение представляется весьма важным, так как хотя фразеологизмы-словосочетания и следует изучать в рамках фразеологического уровня языковой системы, но в то же время они являются и частью блока старославянских несколькословных наименований, достаточно широко используемых в старославянских текстах.
3 Мы исходим из представления о лексическом фонде языка как состоящем не только из слов, но и словосочетаний, представляющих собой несколькословные наименования. Такая трактовка понятия лексического фонда восходит к идеям Ш. Балли, который уже в труде 1909 г. «Traité de stylistique française» предложил вполне разработанную концепцию учета словосочетаний в качестве лексических единиц и их классификацию [22. P. 66–87]2. В отечественном языкознании признание несколькословных наименований лексическими единицами в противопоставлении их в качестве единиц-обозначений, требующих фиксации в словарях, единицам-описаниям (аналитическим дескрипциям) впервые, кажется, было отчетливо сформулировано Е.С. Кубряковой [11]. Проблемы определения статуса встречающихся в древних славянских текстах несколькословных наименований как самостоятельных (либо несамостоятельных) лексических единиц обсуждались в ряде работ последних лет В.С. Ефимовой и В. Желязковой [9; 6. C. 66–70; 7. C. 55–57]. Если резюмировать кратко выводы из этих работ, то из них следует, что, учитывая особенность старославянского лексического инвентаря, создававшегося узким элитарным кругом книжников по мере выполнения переводов и буквально в процессе этих переводов, для идентификации старославянских несколькословных наименований в качестве лексических единиц можно полагаться только на единственный критерий: исходить из основного свойства наименований – функции номинации лингвистических концептов. Т.е. несколькословное наименование-обозначение в качестве лексической единицы должно номинировать один единственный лингвистический концепт3.
2. Например, о словосочетаниях типа mauvaise foi в значении ‘нечестность, вероломство’ Ш. Балли писал: «Psychologiquement, c’est un mot, une unité lexicologique» [22. P. 69].

3. О понятии лингвистического концепта применительно к старославянскому материалу см. в [9. C. 35–39]. При анализе старославянских текстов по большей части мы имеем дело с «конкретными» концептами, которые более традиционно можно было бы называть «стоящими за словами понятиями» [3. C. 43–62].
4 В моей недавней статье отмечается, что хотя многие старославянские несколькословные наименования могут быть «заподозрены» в образовании путем фразеологического калькирования, одна лишь как будто очевидная похожесть греческих и старославянских словосочетаний не свидетельствует еще о прямом калькировании. В этом процессе структуры греческих несколькословных номинаций должны были взаимодействовать (и в действительности взаимодействовали) с существовавшими в славянской народной речи того времени моделями [8]. Тем не менее, в ряде случаев можно уверенно говорить о прямом калькировании греческих несколькословных номинаций. Ожидаемо, что довольно большое количество несколькословных наименований-фразеологических калек оказалось в старославянском лексиконе в связи с необходимостью номинации понятий, связанных с христианством и «средневековой энциклопедичностью»:
5 ἡ καινὴ διαθήκη4 – новыи завэтъ (τῆς καινῆς διαθήκης – новаего завэта Мт 26:28 Зогр, Мар, Ас, Сав; Мк 14:24 Зогр, Мар; новаго завэта Бог 265а7 и др.);
4. Греческий текст здесь и далее приводится по изданиям [26; 27; 21; 17; 23; 10].
6 τὸ πῦρ τὸ ἄσβεστον – огнь неугасимыи Бог 118b1–2;
7 αἱ ἐπιουράνιοι στρατιαί – небесьнии плъкове Шест 31а20;
8 ἡ νοερὰ φύσις – разумьно¬ ¬стьство Изб 1073 17а13–14;
9 ἡ ἀνθρωπίνη φύσις – чловэче ¬стьство (члzвче ¬стьство Изб 1073 16d29–17a1);
10 ζωδιακὸς κύκλος – животьныи кр©гъ (ζωδιακὸν κύκλον – животъныи кругъ Шест 16b22–23
11 и под.
12 О прямом калькировании в таких случаях свидетельствует не только значение наименований, номинирующих неизвестные славянам до переводов с греческого предметы (в широком смысле), но и сохранение в большинстве случаев порядка слов:
13 ἡ ζωὴ αἰώνιος – животъ вэчьныи (εἰς ζωὴν αἰώνιον – въ животъ вэчьнъµ Мф 25:46 Зогр, Мар, Сав),
14 ἡ ζωὴ αἰώνιος – жизнь вэчьная (εἰς ζωὴν αἰώνιον – въ жизнь вэчьн©« Мф 25:46 Ас; ἡ ζωὴ αἰώνιος – жизнь вэчьная Изб 1073 6с21; εἰς ζωὴν αἰώνιον – въ жизнь вэчьную Бог 271а6 и др.),
15 но ἡ αἰώνιος ζωή – вэчьн¥и животъ Изб 1073 6с9–10;
16 τὸ φῶς τὸ ἀρχέγονον – свэтъ пьрвородьн¥и Изб 1073 12b29–12c1,
17 но τὸ πρωτόγονον φῶς – прэждерожденыи свэтъ (τοῦ πρωτογόνου φωτός – прэждерожденааго свэта Изб 1073 12d14–15).
18 Однако греческая конструкция с Gen при этом часто заменяется «славянизированной» конструкцией с прилагательным: и ἡ τοῦ θανάτου φθορά – съмрьтьная тьля, и φθορὰ θανάτου – тьля съмрьтьная :
19 τῇ τοῦ θανάτου φθορᾷ – въ съмьртьную тьлю Бог 233b10–234а1,
20 ἐκ φθορᾶς θανάτου – § тьля съмрьтьны­ Бог 236b9,
21 φθορᾷ θανάτου – тьлею съмьртьною Бог 241b2.
22 Старославянские фразеологические кальки создавались книжниками, как и многие другие старославянские номинации, буквально в процессе переводов. Большое количество таких калек (подсчет их принципиально невозможен ввиду малой изученности древнеславянского рукописного фонда) оставалось окказионализмами, однако часть фразеологических калек могла «укореняться» в лексиконе и становиться фразеологизмами. При всем обилии дефиниций фразеологизмов, данных в течение долгого времени их изучения фразеологами, основным и определяющим свойством фразеологизмов мы считаем возможность извлечения их целиком из памяти носителем языка. В этом смысле понятие «фразеологизмы» в нашем понимании близко к понятию «prefabricated strings» в теории формульного языка (formulaic language)5. Таким образом, фразеологизмы следует рассматривать с позиции диахронии. Они являются результатами процессов, которые могли происходить в языке как в течение веков, так и в недавнее время, но результатами, с синхронной точки зрения уже встроенными в лексическую систему, готовую к использованию носителем языка (в нашем случае главным образом книжником)6. В этом принципиальное отличие понятия «фразеологическая калька» от понятия «фразеологизм».
5. Ср. определение prefabricated strings, данное одним из ведущих представителей этого направления Элисон Рэй: «Our working definition of the formulaic sequence will be as follows: a sequence, continuous or discontinuous, of words or other elements, which is, or appears to be, prefabricated: that is, stored and retrieved whole from memory at the time of use, rather than being subject to generation or analysis by the language grammar» (курсив Э. Рэй) [29. P. 9].

6. Считаем необходимым уточнить таким образом наше понимание понятия «фразеологизм». В отечественном языкознании уже в 60-е годы прошлого века С.Г. Гаврин рассматривал причины фразеологизации словосочетаний и называл шесть признаков общеупотребительных сочетаний слов, «которые побуждают носителя языка к фиксирующему усвоению этих сочетаний и к хранению их в памяти»: 1) образно-выразительная ценность, 2) эллиптичность, 3) терминологичность, 4) афористичность, 5) наличие в сочетании фразеологически ограниченного слова, 6) идиоматичность (в узком понимании) [5. C. 269]. Помимо классификации фразеологизмов, разработанной в работах В.В. Виноградова 1946–1947 гг. [4. C. 118–161) и на которую опирается большинство лингвистов, существуют и другие концепции. Существенно иная классификация фразеологических единиц дается, например, Кети Ничевой [16]. В концепции К. Ничевой и ее единомышленников фразеологические сочетания (restricted collocations в англоязычной литературе) соответствуют примерно «устойчивым словесным комплексам» или «устойчивым словосочетаниям» и не включаются в число фразеологизмов [16. C. 18–19; 219].
23 Фразеологизация фразеологических калек, особенно среди несколькословных наименований терминологического характера, происходила не только с течением времени в церковнославянских изводах, но уже и в эпоху становления собственно старославянского языка, т.е. во второй половине IX в. – Х в.7 Отражение этого процесса наблюдается как в рукописях «старославянского канона», так и – особенно широко в силу более разнообразного содержания – в рукописях, восходящих к старославянским протографам. В начальную эпоху существования старославянского языка было возможно варьирование фразеологических калек. Употребление же фразеологической кальки «без поддержки» греческой конструкции свидетельствует о фразеологизации такой номинации. Так, например, устоявшийся в веках фразеологизм рабъ божии [19. C. 304–305]8 в значении ‘раб Божии, христианин’ в рукописях «старославянского канона» появляется в качестве фразеологической кальки с сохранением порядка слов греческой конструкции: ὁ δοῦλος τοῦ θεοῦ – рабъ божии; τοῦ θεοῦ δοῦλος – божии рабъ:
7. В вопросе периодизации древнеславянского языка придерживаемся концепции акад. Н.И. Толстого [18. C. 34–52].

8. Хотя «Фразеологический словарь старославянского языка» под ред. С.Г. Шулежковой имеет несомненную культурно-познавательную ценность для студентов и широкой общественности, вряд ли стоило называть его фразеологическим словарем именно старославянского языка. Устойчивость присутствующего в старославянских текстах словосочетания в его последующей жизни в веках не может служить критерием в исследованиях самого старославянского языка.
24 μὴ ἐγκρυβῇς εἰς τὸν δοῦλον τοῦ θεοῦ τόνδε – не утаи с­ въ рабэ бzжьи семь . Евх 54b 22;
25 «…οὐδὲ γὰρ συναρπάσεις με τὸν δοῦλον τοῦ θεοῦ.» – не имаши бо мене прэльстити . раба бzжия . Супр 102,11 (№ 7);
26 ὁ ἀνθύπατος ἔφη πρὸς τοῦ θεοῦ δούλους – рече ан»¹патъ къ бzжи¬мъ рабомъ . Супр 99,7 (№ 7);
27 ἀκούσας ὁ τοῦ θεοῦ δούλους – слышавъ божии рабъ . Супр 526,11 (№ 46).
28 Однако употребление этой номинации в надгробной надписи царя Самуила 993 г. свидетельствует уже о ее фразеологизации:
29 азъ самоиль рабъ бzж(ии) [28. T. I. C. 133].
30 Примеры варьирования фразеологических калек и начала их фразеологизации можно наблюдать в списках произведений Иоанна Экзарха Болгарского. Ср. в Богословии: ξύλον ζωῆς – и дрэво жизни, и дрэво жизньно¬, и τὸ τῆς ζωῆς ξύλον – дрэво животьно¬:
31 τὸ τῆς ζωῆς ξύλον – древо жизни Бог 167а3–4; древо жизньное Бог 169b8;
32 τὸ τῆς ζωῆς ξύλον – древо животное (в Бог утрачено).
33 Также в Богословии (Бог 253b6) видим употребление древо животьное для перевода τὸ τίμιον ξύλον (где животьное не соответствует по значению греч. τίμιον), что свидетельствует об использовании Иоанном Экзархом номинации дрэво животьно¬ как извлеченной целиком из памяти, т. е. уже как фразеологизма (фразеологического сочетания).
34 Ср. также в Богословии и Шестодневе Иоанна Экзарха: (τὸ) ξύλον τῆς γνώσεως – и дрэво вэдэнию, и дрэво вэдьно¬:
35 (τὸ) ξύλον τῆς γνώσεως – дрэво вэдэнию Бог 165а1; древо вэдэнию Бог 165а1–2;
36 τοῦ ξύλον τῆς γνώσεως – древа вэдьнаго Бог 169b8;
37 (τὸ) ξύλον τῆς γνώσεως – дрэво вэдно¬ Шест 261d9–10, древо вэдьное Шест-Бар 269б5–6.
38 Вместе с тем в Шестодневе вариант дрэво вэдьно¬ используется даже для перевода конструкции с инфинитивом τὸ ξύλον τοῦ γινώσκειν καλὸν καὶ πονηρόν, т.е. уже в качестве фразеологизма (фразеологического сочетания):
39 дрэво вэдно¬ Шест 261с18–19 = древо вэдьное Шест-Бар 269б15–16 (в Богословии для перевода этой конструкции используется точная фразеологическая калька: τὸ ξύλον τοῦ γινώσκειν καλὸν καὶ πονηρόν – дрэво вэдэти добро и зло Бог 165а4–5).
40 Как можно судить по изданию Г.С. Баранковой, фразеологизм дрэво вэдьно¬ закрепляется в лексиконе и употребляется в большинстве русских списков (20. C. 595].
41 В качестве примера проследим также становление фразеологизма св­то¬ писани¬. Уже в Х в. славянскими книжниками калькируется наименование ἡ θεία γραφή (реже αἱ ἅγιαι Γραφαί), но даже в пределах произведений Иоанна Экзарха варьирование фразеологического калькирования достигает четырех вариантов: божьствьно¬ писань¬ (писани¬), божьствьная писанья (т.е. ж. р. в подражание греческому), а также св­то¬ писань¬ (писани¬) и св­тая писания (т.е. ж. р. в подражание греческому). При этом неоднократно встречается перевод ἡ θεία γραφή как св­то¬ писани¬, т.е. используется уже не фразеологическое калькирование, а фразеологизм, извлекаемый целиком из памяти книжника.
42 Богословие:
43 ἡ θεία γραφή – божьствьно¬ писани¬:
44 Бог 65b2–3; Бог 126b3–4; Бог 130b5–6; Бог 148а8; Бог 151b6; Бог 65b2–3; Бог 126b3–4; Бог 130b5–6; Бог 148а8; Бог 151b6; Бог 293а8; Бог321а2; 331а6–7; Бог346а8–9; Бог 313b5; Бог 315b9;
45 ἡ θεία γραφή – божествьна­ писанья Бог 112b5 (ж. р.);
46 τὰς ἁγίας Γραφάς – сzта­ писания Бог 23а3–4,
47 ἐκ τῶν ἁγίων γραφῶν – § сzтыихъ писании Бог 307а6;
48 ἡ θεία Γραφή – сzто¬ писанье Бог 129a4;
49 τῇ θείᾳ... Γραφῇ – сzтыхъ писании Бог 36а8;
50 τῇ θείᾳ Γραφῇ – сzтго писанья Бог37а8–37b1;
51 ὑπὸ τῆς θείας Γραφῆς – § сzтааго писани­ Бог 46b2;
52 ἡ θεία Γραφή – сzта­ писания Бог 21b6 (ж. р.).
53 Шестоднев:
54 αἱ ἅγιαι Γραφαί – сzтξ¬ писани¬ Шест 249b20;
55 τῶν θείων Γραφῶν – сzтξ¬ писани¬ Шест 249b29;
56 без греческого:
57 сzтааго писания Шест 35с21 – сzтго писан·а Шест-Бар 38а6;
58 светымъ писани¬мь Шест 55b24–25 – сzтмь писаньемь Шест-Бар 57а23;
59 писани¬ сzтξ¬ Шест 111а14 (сzтое писан·е – 55,58, VB);
60 сzтξwму писанию Шест 142а14;
61 божестьвно¬ писани¬ Шест 22а5–7 – бzжствное писанье Шест-Бар 22а24;
62 бzжстьвьнааго писаниа Шест 141d11;
63 бTzжтьвьнымъ писани¬мъ Шест 207с23–24 – бzжствен¥мь писан·емь Шест-Бар 210а4.
64 В Изборнике 1073 г. фразеологическое калькирование ἡ θεία γραφή варьируется: и божьствьно¬ писани¬, и божьско¬ писани¬, а также калькируется в соответствии с греческим оригиналом во мн. ч. αἱ θείαι γραφαί и как божьская писания, и в ед. ч. как божьствьно¬ писани¬:
65 τῆς θείας γραφῆς – бzжьствьнууму писани© Изб 38d5–6;
66 ἡ θεία γραφή – божьствьно¬ писани¬ Изб 1073 55а1–2;
67 ἡ θεία γραφή – бzжьсТвьно¬ писани¬ Изб 1073 107а8–9;
68 ἡ θεία… γραφή – божьствьно¬... писани¬ Изб 130c3–4;
69 ἡ θεία… γραφή – божьствьно¬... писани¬ Изб 217а29–217b1;
70 ἐν τῇ θείᾳ γραφῇ – въ бξжьствьнэ¬мь писании Изб 223с7–8;
71 ἐν τῇ θείᾳ γραφῇ – въ бξжьствьнэ¬мь писании Изб 240d23–24;
72 ἡ θεία γραφή – бzжьствьно¬... писани¬ Изб 250b7–8;
73 ἐν ταῖς θείαις γραφαῖς – въ бzжьсТвьнэмь писании Изб 91d3;
74 ἐν ταῖς θείαις γραφαῖς – въ бzжьствьнэмь писании Изб 106b18–19;
75 παρὰ τῇ θείᾳ γραφῇ – отъ божьскааго п¶сания Изб 8b10–11;
76 ἡ θεία γραφή – божьское писани¬ Изб 69с5–6;
77 ἡ θεία γραφή – божьско¬ писани¬ Изб 69d10–11;
78 ἡ θεία γραφή – бzжьско¬ писани¬ Изб 148а27–28;
79 ταῖς θείαις γραφαῖς – бzжьскууму писани© Изб 4d22–23;
80 αἱ… θεῖαι γραφαί – божьская писания Изб 10а1–2;
81 αἱ θεῖαι γραφαί – бzжьская писания Изб 143с3–4;
82 τῶν θείων γραφῶν – бξжьскыихъ писании Изб 199а5–6;
83 τῶν θείων γραφῶν – бξжьскыихъ писании Изб 199а14–15;
84 τῶν θείων γραφῶν – бξжьскыихъ писании Изб 199b20–21.
85 В Супрасльской рукописи видим перевод ἡ θεία γραφή как св­то¬ пьсани¬, т.е. уже устоявшимся фразеологическим сочетанием:
86 ἀπὸ τῆς θείας γραφῆς – отъ св®тааго ¾ания Супр 304,28–29.
87 Таким образом, мы видим, что не всегда славянский книжник для перевода греческого несколькословного наименования прибегал к фразеологическому калькированию, не всегда калькировал его заново, а использовал уже созданное ранее путем фразеологического калькирования где-то встреченное им наименование. Согласно нашим наблюдениям над старославянскими и восходящими к старославянским текстами, неоднократное употребление книжниками несколькословных наименований в разных произведениях приводит к фразеологизации этих словосочетаний.
88 Внимание фразеологов всегда было прежде всего обращено (и обращено до сих пор) на экспрессивные, образно-выразительные фразеологизмы – как фразеологизмы-предложения, так и фразеологизмы-словосочетания. Это легко объяснимо: исследователей в первую очередь привлекает изучение выразительных возможностей языка и, в частности, использование этих возможностей в художественной литературе9. Приведенные же нами в качестве примеров фразеологизмы не являются экспрессивными выражениями, а представляют собой вполне нейтральные по стилю номинации терминологического характера. Среди старославянских фразеологизмов, образованных путем фразеологического калькирования, есть фразеологизмы разной степени семантической спаянности (такие, например, как οἱ πτωχοὶ τῷ πνεύματι – нищии духомь (Мт 5:3), уже в греческом являлись идиомами), но все же большинство их, как и указанные нами выше фразеологизмы, следует, видимо, в соответствии с классификацией, разработанной в работах В.В. Виноградова 1946–1947 гг., отнести к фразеологическим сочетаниям. Среди старославянских несколькословных наименований-фразеологических калек встречаются наименования не только терминологического характера, связанные с принятием христианства и сопутствующих этому событию переводов «естественнонаучной» литературы (хотя такие чаще бросаются в глаза), но и несколькословные наименования, относящиеся к слою обыденной лексики. В качестве примера приведем несколькословное наименование-фразеологическую кальку буря вэтрьна(я) с греч. λαῖλαψ ἀνέμου, появляющуюся в переводе Евангелия (Мк 4: 37 и Л 8:23):
9. Впрочем, в последнее время фразеологи стали больше обращать внимания и на фразеологизмы, лишенные экспрессивности. Ср., например, определения фразеологической единицы, данные ведущими отечественными фразеологами А.М. Мелерович и В.М. Мокиенко в фундаментальных монографиях 2008 и 2011 гг.: «Мы определяем ФЕ как относительно устойчивое, воспроизводимое, экспрессивное словосочетание с относительно целостным значением. Тем самым подчеркивается, что такая языковая единица является полностью или частично семантически преобразованным сложным знаком» (разрядка наша. – В.Е.) [12. C. 23]; «мы определяем ФЕ как раздельно оформленную единицу языка, являющуюся устойчивым, полностью или частично семантически преобразованным и преимущественно экспрессивным сложным знаком» (разрядка наша. – В.Е.) [13. C. 14].
89 Мк 4: 37: Καὶ γίνεται λαῖλαψ ἀνέμου μεγάλη· – µ быстъ бурэ вэтръна велиэ . Зогр, Мар;
90 Л 8:23: καὶ κατέβη λαῖλαψ ἀνέμου εἰς τὴν λίμνην – µ съниде бурэ вэтръна въ езеръ. Зогр, Мар, Ас.
91 Пример из Мк 4:37 анализировался в статье Н. Николова 2003 г. – первой (и, видимо, до недавних пор единственной) работе, посвященной устойчивым словосочетаниям в старославянском («древнеболгарском» в болгарской терминологии) языке. Н. Николов посчитал это словосочетание свободным, не относящимся к устойчивым (т.е., согласно общепринятой классификации, восходящей к работам В.В. Виноградова 1046–1047 гг., не относящимся к фразеологическим сочетаниям10), так как, по его мнению, оба слова в нем употреблены в прямом, а не в переносном значении, сочетание не терминологично, а контекст лишен образности («и двете лексеми са употребени в прякото си значение, което не е преносно, съчетанието не е терминологизирано, контекстът не експлицира образност») [15. C. 237]. С таким анализом нельзя согласиться, так как несколькословное наименование буря вэтрьна(я) (как и греч. λαῖλαψ ἀνέμου) номинирует один единственный лингвистический концепт ‘вихрь, смерч’11. В несколько более поздних, чем перевод Евангелия, переводах, буря вэтрьна(я) начинает уже употребляться, видимо, в качестве фразеологического сочетания:
10. Н. Николов опирался на концепцию К. Ничевой и ее единомышленников (см. Примечание 6), поэтому термин «устойчивое словосочетание» или «устойчивый словесный комплекс» у него соответствует примерно термину «фразеологическое сочетание». Вопрос о фразеологическом калькировании, однако, в статье не рассматривался совсем.

11. Ср. значение для λαῖλαψ ἀνέμου в словаре Лидделла-Скотта: ‘a whirlwind sweeping upwards’ [14. P. 1024].
92 бур© вэтрън© утолилъ словомъ . Супр 473,18–19 (№ 41) (греческого нет или неизвестен);
93 припахнувъши бо въ мало врем­ члzвку . яко бур­ вэтрьн­я . Изб 1076 33об.6–7 (греческого нет или неизвестен).
94 В заключение скажем, что в данной статье мы коснулись лишь одного аспекта изучения старославянских фразеологических калек – возможностей и условий фразеологизации именных фразеологических калек (главным образом, терминологического характера). Между тем в процессе первых славянских переводов второй половины IX в. – Х в. образуется довольно большое количество несколькословных наименований, в том числе и фразеологических калек. Часть этих наименований могла потом «укореняться» в старославянском лексиконе и становиться фразеологизмами, но внимания лексикологов и лексикографов заслуживают, конечно, все несколькословные наименования, в том числе и все фразеологические кальки.

Библиография

1. Архангельский В.Л. Устойчивые фразы в современном русском языке: Основы теории устойчивых фраз и проблемы общей фразеологии. Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1964. 314 с.

2. Вальтер Х., Мокиенко В.М. Праславянская фразеология: Миф или реальность? [Proto-Slavic Phraseology: Myth or Realty?] // Jazykovedný časopis (Journal of Linguistics). 70. 2019. № 1. P. 5–32.

3. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. Три лингвострановедческие концепции: лексического фона, рече-поведенческих тактик и сапиентемы. М.: Индрик, 2005. 509 с.

4. Виноградов В.В. Избранные труды: Лексикология и лексикография. М.: Наука, 1977. 312 с.

5. Гаврин С.Г. Проблема систематизации устойчивых сочетаний современного русского языка в функциональном аспекте // Ученые записки МОПИ им. Н.К. Крупской. 1966. Т. 180. Вып. 11 (Русский язык). С. 260–274.

6. Ефимова В.С. О границе между старославянскими лексическими единицами и словосочетаниями // Славянское и балканское языкознание: Палеославистика. М.: Институт славяноведения РАН; Полимедиа, 2017. С. 60–80.

7. Ефимова В.С. Некоторые соображения о старославянских номинациях субстантивированными причастиями [Some Thoughts on Old Church Slavonic Nominations through Substantivized Participles] // Palaeobulgarica. 45. 2021. № 2. C. 49–64.

8. Ефимова В.С. Несколько вопросов к фразеологическому калькированию в старославянском языке [Several Questions to Phraseological Calquing in the Old Church Slavonic Language] // Palaeobulgarica. 46. 2022. № 4. Special edition. C. 705–721.

9. Ефимова В.С., Желязкова В. Несколькословные номинации лиц в древнейших славянских рукописях // Palaeobulgarica. 38. 2014. № 3. С. 33–48.

10. Заимов Й, Капалдо М. Супрасълски или Ретков сборник. София: Издателство БАН, 1982–1983. Т. 1–2. 564+603 с.

11. Кубрякова Е.С. О разноструктурных единицах номинации и месте производного слова среди этих единиц // Słowotwórstwo a inne sposoby nominacji. Katowice: Wydawnictwo Gnome, 2000. S. 24–31.

12. Мелерович А.М., Мокиенко В.М. Семантическая структура фразеологических единиц современного русского языка. Кострома: КГУ, 2008. 482 с.

13. Мелерович А.М., Мокиенко В.М. Современная русская фразеология (семантика – структура – текст). Кострома: КГУ, 2011. 455 с.

14. Мокиенко В.М. О фразеологическом уровне языковой системы [About the Phraseological Level of the Language System] // Вестник Кыргызско-Российского Славянского Университета. Серия Гуманитарные науки. Бишкек, 2017. Т. 17. № 9. С. 146–151.

15. Николов Н. Именните (фразеологични) и съставните устойчиви словосъчетания в старобългарския език // Преславска книжовна школа. Шумен, 2003. Т. 7. С. 232–254.

16. Ничева К. Българска фразеология. София: Наука и изкуство, 1987. 246 с.

17. Симеонов сборник (по Светославовия препис от 1073). София: Издателство БАН «Проф. Марин Дринов», 2015. Т. 3: Гръцки извори. 1243 с.

18. Толстой Н.И. История и структура славянских литературных языков. М.: Наука, 1988. 237 с.

19. Фразеологический словарь старославянского языка / Отв. ред. С. Г. Шулежкова. М.: Флинта: Наука, 2011. 419 с.

20. Шестоднев Иоанна экзарха Болгарского. Ранняя русская редакция / Изд. подг. Г.С. Баранкова. М.: «Индрик», 1998. 760+8 с.

21. Aitzetmüller R. Das Hexaemeron des Exarchen Joannes / Editiones monumentorum slavicorum veteris dialecti. Graz: Akademische Druck - u. Verlagsanstalt, 1958–1971. T. I–VI.

22. Bally Ch. Traité de stylistique française. 2-e ed. Heidelberg: Carl Winter’s Universitätsbuchhandlung, 1921. Vol. 1. 331 p.

23. Frček J. Euchologium Sinaiticum / Patrologia orientalis. Paris, 1933, 1939. T. XXIV–XXV.

24. Liddell H. G., Scott R. A Greek-English Lexicon. Oxford: Clarendon Press, 1996. 2362 p.

25. Molnár N. The Calques of Greek Origin in the Most Ancient Old Slavic Gospel Texts: A Theoretical Examination of Calque Phenomena in the Texts of the Archaic Old Slavic Gospel Codices. Köln; Wien: Böhlau, 1985. 347 p.

26. Robinson M.A., Pierpont W.G. The New Testament in the original Greek: Byzantine Texform. Southborough, Mass.: Chilton Book Publishing, 2005. 587 p.

27. Sadnik L. Des Hl. Johannes von Damaskus Ἔκθεσις ἀκριβὴς τῆς ὀρθοδόξου πίστεως in der Übersetzung des Exarchen Johannes / Monumenta linguae slavicae. T. V. Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1967; T. XIV. Freiburg i. Br: U.W. Weiher, 1981; T. XVI. Freiburg i. Br: U.W. Weiher, 1983.

28. Slovník jazyka staroslověnského. Praha: Nakladatelství ČAV, 1958–1997. T. I–IV.

29. Wray A. Formulaic Language and the Lexicon. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. XI+332 p.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв

(additional_1.ttf) [Ссылка]

Перевести