Везде
Old Church Slavonic Phraseological Calques in the Aspect of their Further Phraseologization
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments Additional materials
Share
QR
Metrics
Old Church Slavonic Phraseological Calques in the Aspect of their Further Phraseologization
Annotation
PII
S0869544X0025871-1-1
DOI
10.31857/S0869544X0025871-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Valeriya Efimova 
Occupation: Head of Department
Affiliation: Institute of Slavic Studies RAS
Address: Moscow, Leninsky Prospct, 32A, Moscow, Russia, 119991
Edition
Issue 3
Pages
44-54
Abstract

The article is devoted to the study of phraseological calquing in the Old Church Slavonic language. Phraseological calques of nominal phrases, which were formed by Slavic bookmen in the process of translations (mainly from Byzantine Greek), are considered part of the Old Church Slavonic lexical inventory in the aspect of their further phraseologization.The author proceeds from the idea of the lexical fund of the language as consisting not only of words but also ofmulti-wordnames, which are lexical units-designations. A large number of multi-word names-phraseological calques joined the Old Church Slavonic lexicon due to the need to transfer concepts related to Christianity, although there are also phraseological calques related to thestratumof ordinary vocabulary. Part of the phraseological calques could “take root” in the lexicon and become phraseological units.The author considers the possibility of extracting phrases entirely from memory by a native speaker (in the case of the Old Church Slavonic language, mainly by a bookman) as the main and defining property of phraseological units. Phraseologisation of phraseological calques occurred not only over time in the Church Slavonic receptions, but already in theperiodof the formation of the Old Church Slavonic language proper in the second half of the 9th – 10th centuries. The author demonstrates examples of variation of phraseological calques in this period. The further use of phraseological calque without the support of the Greek construction testifies to its phraseologization.

Keywords
Old Church Slavonic, lexical fund of the language, multi-word names, phraseological calques, phraseological units.
Received
28.04.2023
Date of publication
29.06.2023
Number of purchasers
12
Views
192
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 Хотя фразеологическое калькирование, наряду с калькированием поморфемным и семантическим, являлось одним из существенных источников пополнения старославянского лексического инвентаря, до сих пор это явление остается совершенно неизученным. В свое время Нандор Молнар в монографии 1985 г., пользующейся и в наши дни авторитетом у палеославистов, определил старославянские фразеологические кальки как словосочетания и фразы (word groups and phrases), возникающие путем калькирования словосочетаний и фраз языка-источника1. Разумеется, против такой «предельно обобщающей» дефиниции возражений быть не может, однако дальше этой дефиниции в палеославистике дело не пошло, и конкретных исследований старославянских фразеологических калек до сих пор фактически нет.
1. «For reproducing foreign word groups and phrases by means of loan translation some word groups and phrases may be established in the adopting language as well. Betz presents them as “Lehnwendungen”, the English and French authors know as “phraseological loan translations”, “calques phraséologiques”. These solutions are well-applicable in English as phraseological calques» [25. P. 66].
2 Поскольку в данной статье фразеологические кальки будут интересовать нас в аспекте их дальнейшей фразеологизации как часть складывавшегося в процессе переводов (главным образом, с византийского греческого) старославянского лексического инвентаря, в поле нашего зрения сейчас попадает фразеологическое калькирование только именных словосочетаний. Напомним, что традиционно в отечественном языкознании во фразеологический уровень языковой системы включаются как фразеологизмы-словосочетания, так и фразеологизмы-предложения, и эта традиция сохраняется в самых последних исследованиях (см., например, [14; 2]). Однако уже в 60-х годах прошлого века В.Л. Архангельский, исследовавший проблемы фразеологии на материале русского языка, определил различие между этими двумя видами фразеологизмов: «К объектам русской фразеологии относятся не только образования, эквивалентные по значению слову, а по форме – свободным словосочетаниям и сочетаниям слов, но и единицы, эквивалентные свободным предложениям и предикативным сочетаниям слов… ФЕ (фразеологические единицы. – В.Е.), эквивалентные свободным словосочетаниям, будем называть фраземами; ФЕ, эквивалентные свободным предложениям, – устойчивыми фразами» [1. C. 57]. Это разграничение представляется весьма важным, так как хотя фразеологизмы-словосочетания и следует изучать в рамках фразеологического уровня языковой системы, но в то же время они являются и частью блока старославянских несколькословных наименований, достаточно широко используемых в старославянских текстах.
3 Мы исходим из представления о лексическом фонде языка как состоящем не только из слов, но и словосочетаний, представляющих собой несколькословные наименования. Такая трактовка понятия лексического фонда восходит к идеям Ш. Балли, который уже в труде 1909 г. «Traité de stylistique française» предложил вполне разработанную концепцию учета словосочетаний в качестве лексических единиц и их классификацию [22. P. 66–87]2. В отечественном языкознании признание несколькословных наименований лексическими единицами в противопоставлении их в качестве единиц-обозначений, требующих фиксации в словарях, единицам-описаниям (аналитическим дескрипциям) впервые, кажется, было отчетливо сформулировано Е.С. Кубряковой [11]. Проблемы определения статуса встречающихся в древних славянских текстах несколькословных наименований как самостоятельных (либо несамостоятельных) лексических единиц обсуждались в ряде работ последних лет В.С. Ефимовой и В. Желязковой [9; 6. C. 66–70; 7. C. 55–57]. Если резюмировать кратко выводы из этих работ, то из них следует, что, учитывая особенность старославянского лексического инвентаря, создававшегося узким элитарным кругом книжников по мере выполнения переводов и буквально в процессе этих переводов, для идентификации старославянских несколькословных наименований в качестве лексических единиц можно полагаться только на единственный критерий: исходить из основного свойства наименований – функции номинации лингвистических концептов. Т.е. несколькословное наименование-обозначение в качестве лексической единицы должно номинировать один единственный лингвистический концепт3.
2. Например, о словосочетаниях типа mauvaise foi в значении ‘нечестность, вероломство’ Ш. Балли писал: «Psychologiquement, c’est un mot, une unité lexicologique» [22. P. 69].

3. О понятии лингвистического концепта применительно к старославянскому материалу см. в [9. C. 35–39]. При анализе старославянских текстов по большей части мы имеем дело с «конкретными» концептами, которые более традиционно можно было бы называть «стоящими за словами понятиями» [3. C. 43–62].
4 В моей недавней статье отмечается, что хотя многие старославянские несколькословные наименования могут быть «заподозрены» в образовании путем фразеологического калькирования, одна лишь как будто очевидная похожесть греческих и старославянских словосочетаний не свидетельствует еще о прямом калькировании. В этом процессе структуры греческих несколькословных номинаций должны были взаимодействовать (и в действительности взаимодействовали) с существовавшими в славянской народной речи того времени моделями [8]. Тем не менее, в ряде случаев можно уверенно говорить о прямом калькировании греческих несколькословных номинаций. Ожидаемо, что довольно большое количество несколькословных наименований-фразеологических калек оказалось в старославянском лексиконе в связи с необходимостью номинации понятий, связанных с христианством и «средневековой энциклопедичностью»:
5 ἡ καινὴ διαθήκη4 – новыи завэтъ (τῆς καινῆς διαθήκης – новаего завэта Мт 26:28 Зогр, Мар, Ас, Сав; Мк 14:24 Зогр, Мар; новаго завэта Бог 265а7 и др.);
4. Греческий текст здесь и далее приводится по изданиям [26; 27; 21; 17; 23; 10].
6 τὸ πῦρ τὸ ἄσβεστον – огнь неугасимыи Бог 118b1–2;
7 αἱ ἐπιουράνιοι στρατιαί – небесьнии плъкове Шест 31а20;
8 ἡ νοερὰ φύσις – разумьно¬ ¬стьство Изб 1073 17а13–14;
9 ἡ ἀνθρωπίνη φύσις – чловэче ¬стьство (члzвче ¬стьство Изб 1073 16d29–17a1);
10 ζωδιακὸς κύκλος – животьныи кр©гъ (ζωδιακὸν κύκλον – животъныи кругъ Шест 16b22–23
11 и под.
12 О прямом калькировании в таких случаях свидетельствует не только значение наименований, номинирующих неизвестные славянам до переводов с греческого предметы (в широком смысле), но и сохранение в большинстве случаев порядка слов:
13 ἡ ζωὴ αἰώνιος – животъ вэчьныи (εἰς ζωὴν αἰώνιον – въ животъ вэчьнъµ Мф 25:46 Зогр, Мар, Сав),
14 ἡ ζωὴ αἰώνιος – жизнь вэчьная (εἰς ζωὴν αἰώνιον – въ жизнь вэчьн©« Мф 25:46 Ас; ἡ ζωὴ αἰώνιος – жизнь вэчьная Изб 1073 6с21; εἰς ζωὴν αἰώνιον – въ жизнь вэчьную Бог 271а6 и др.),
15 но ἡ αἰώνιος ζωή – вэчьн¥и животъ Изб 1073 6с9–10;
16 τὸ φῶς τὸ ἀρχέγονον – свэтъ пьрвородьн¥и Изб 1073 12b29–12c1,
17 но τὸ πρωτόγονον φῶς – прэждерожденыи свэтъ (τοῦ πρωτογόνου φωτός – прэждерожденааго свэта Изб 1073 12d14–15).
18 Однако греческая конструкция с Gen при этом часто заменяется «славянизированной» конструкцией с прилагательным: и ἡ τοῦ θανάτου φθορά – съмрьтьная тьля, и φθορὰ θανάτου – тьля съмрьтьная :
19 τῇ τοῦ θανάτου φθορᾷ – въ съмьртьную тьлю Бог 233b10–234а1,
20 ἐκ φθορᾶς θανάτου – § тьля съмрьтьны­ Бог 236b9,
21 φθορᾷ θανάτου – тьлею съмьртьною Бог 241b2.
22 Старославянские фразеологические кальки создавались книжниками, как и многие другие старославянские номинации, буквально в процессе переводов. Большое количество таких калек (подсчет их принципиально невозможен ввиду малой изученности древнеславянского рукописного фонда) оставалось окказионализмами, однако часть фразеологических калек могла «укореняться» в лексиконе и становиться фразеологизмами. При всем обилии дефиниций фразеологизмов, данных в течение долгого времени их изучения фразеологами, основным и определяющим свойством фразеологизмов мы считаем возможность извлечения их целиком из памяти носителем языка. В этом смысле понятие «фразеологизмы» в нашем понимании близко к понятию «prefabricated strings» в теории формульного языка (formulaic language)5. Таким образом, фразеологизмы следует рассматривать с позиции диахронии. Они являются результатами процессов, которые могли происходить в языке как в течение веков, так и в недавнее время, но результатами, с синхронной точки зрения уже встроенными в лексическую систему, готовую к использованию носителем языка (в нашем случае главным образом книжником)6. В этом принципиальное отличие понятия «фразеологическая калька» от понятия «фразеологизм».
5. Ср. определение prefabricated strings, данное одним из ведущих представителей этого направления Элисон Рэй: «Our working definition of the formulaic sequence will be as follows: a sequence, continuous or discontinuous, of words or other elements, which is, or appears to be, prefabricated: that is, stored and retrieved whole from memory at the time of use, rather than being subject to generation or analysis by the language grammar» (курсив Э. Рэй) [29. P. 9].

6. Считаем необходимым уточнить таким образом наше понимание понятия «фразеологизм». В отечественном языкознании уже в 60-е годы прошлого века С.Г. Гаврин рассматривал причины фразеологизации словосочетаний и называл шесть признаков общеупотребительных сочетаний слов, «которые побуждают носителя языка к фиксирующему усвоению этих сочетаний и к хранению их в памяти»: 1) образно-выразительная ценность, 2) эллиптичность, 3) терминологичность, 4) афористичность, 5) наличие в сочетании фразеологически ограниченного слова, 6) идиоматичность (в узком понимании) [5. C. 269]. Помимо классификации фразеологизмов, разработанной в работах В.В. Виноградова 1946–1947 гг. [4. C. 118–161) и на которую опирается большинство лингвистов, существуют и другие концепции. Существенно иная классификация фразеологических единиц дается, например, Кети Ничевой [16]. В концепции К. Ничевой и ее единомышленников фразеологические сочетания (restricted collocations в англоязычной литературе) соответствуют примерно «устойчивым словесным комплексам» или «устойчивым словосочетаниям» и не включаются в число фразеологизмов [16. C. 18–19; 219].
23 Фразеологизация фразеологических калек, особенно среди несколькословных наименований терминологического характера, происходила не только с течением времени в церковнославянских изводах, но уже и в эпоху становления собственно старославянского языка, т.е. во второй половине IX в. – Х в.7 Отражение этого процесса наблюдается как в рукописях «старославянского канона», так и – особенно широко в силу более разнообразного содержания – в рукописях, восходящих к старославянским протографам. В начальную эпоху существования старославянского языка было возможно варьирование фразеологических калек. Употребление же фразеологической кальки «без поддержки» греческой конструкции свидетельствует о фразеологизации такой номинации. Так, например, устоявшийся в веках фразеологизм рабъ божии [19. C. 304–305]8 в значении ‘раб Божии, христианин’ в рукописях «старославянского канона» появляется в качестве фразеологической кальки с сохранением порядка слов греческой конструкции: ὁ δοῦλος τοῦ θεοῦ – рабъ божии; τοῦ θεοῦ δοῦλος – божии рабъ:
7. В вопросе периодизации древнеславянского языка придерживаемся концепции акад. Н.И. Толстого [18. C. 34–52].

8. Хотя «Фразеологический словарь старославянского языка» под ред. С.Г. Шулежковой имеет несомненную культурно-познавательную ценность для студентов и широкой общественности, вряд ли стоило называть его фразеологическим словарем именно старославянского языка. Устойчивость присутствующего в старославянских текстах словосочетания в его последующей жизни в веках не может служить критерием в исследованиях самого старославянского языка.
24 μὴ ἐγκρυβῇς εἰς τὸν δοῦλον τοῦ θεοῦ τόνδε – не утаи с­ въ рабэ бzжьи семь . Евх 54b 22;
25 «…οὐδὲ γὰρ συναρπάσεις με τὸν δοῦλον τοῦ θεοῦ.» – не имаши бо мене прэльстити . раба бzжия . Супр 102,11 (№ 7);
26 ὁ ἀνθύπατος ἔφη πρὸς τοῦ θεοῦ δούλους – рече ан»¹патъ къ бzжи¬мъ рабомъ . Супр 99,7 (№ 7);
27 ἀκούσας ὁ τοῦ θεοῦ δούλους – слышавъ божии рабъ . Супр 526,11 (№ 46).
28 Однако употребление этой номинации в надгробной надписи царя Самуила 993 г. свидетельствует уже о ее фразеологизации:
29 азъ самоиль рабъ бzж(ии) [28. T. I. C. 133].
30 Примеры варьирования фразеологических калек и начала их фразеологизации можно наблюдать в списках произведений Иоанна Экзарха Болгарского. Ср. в Богословии: ξύλον ζωῆς – и дрэво жизни, и дрэво жизньно¬, и τὸ τῆς ζωῆς ξύλον – дрэво животьно¬:
31 τὸ τῆς ζωῆς ξύλον – древо жизни Бог 167а3–4; древо жизньное Бог 169b8;
32 τὸ τῆς ζωῆς ξύλον – древо животное (в Бог утрачено).
33 Также в Богословии (Бог 253b6) видим употребление древо животьное для перевода τὸ τίμιον ξύλον (где животьное не соответствует по значению греч. τίμιον), что свидетельствует об использовании Иоанном Экзархом номинации дрэво животьно¬ как извлеченной целиком из памяти, т. е. уже как фразеологизма (фразеологического сочетания).
34 Ср. также в Богословии и Шестодневе Иоанна Экзарха: (τὸ) ξύλον τῆς γνώσεως – и дрэво вэдэнию, и дрэво вэдьно¬:
35 (τὸ) ξύλον τῆς γνώσεως – дрэво вэдэнию Бог 165а1; древо вэдэнию Бог 165а1–2;
36 τοῦ ξύλον τῆς γνώσεως – древа вэдьнаго Бог 169b8;
37 (τὸ) ξύλον τῆς γνώσεως – дрэво вэдно¬ Шест 261d9–10, древо вэдьное Шест-Бар 269б5–6.
38 Вместе с тем в Шестодневе вариант дрэво вэдьно¬ используется даже для перевода конструкции с инфинитивом τὸ ξύλον τοῦ γινώσκειν καλὸν καὶ πονηρόν, т.е. уже в качестве фразеологизма (фразеологического сочетания):
39 дрэво вэдно¬ Шест 261с18–19 = древо вэдьное Шест-Бар 269б15–16 (в Богословии для перевода этой конструкции используется точная фразеологическая калька: τὸ ξύλον τοῦ γινώσκειν καλὸν καὶ πονηρόν – дрэво вэдэти добро и зло Бог 165а4–5).
40 Как можно судить по изданию Г.С. Баранковой, фразеологизм дрэво вэдьно¬ закрепляется в лексиконе и употребляется в большинстве русских списков (20. C. 595].
41 В качестве примера проследим также становление фразеологизма св­то¬ писани¬. Уже в Х в. славянскими книжниками калькируется наименование ἡ θεία γραφή (реже αἱ ἅγιαι Γραφαί), но даже в пределах произведений Иоанна Экзарха варьирование фразеологического калькирования достигает четырех вариантов: божьствьно¬ писань¬ (писани¬), божьствьная писанья (т.е. ж. р. в подражание греческому), а также св­то¬ писань¬ (писани¬) и св­тая писания (т.е. ж. р. в подражание греческому). При этом неоднократно встречается перевод ἡ θεία γραφή как св­то¬ писани¬, т.е. используется уже не фразеологическое калькирование, а фразеологизм, извлекаемый целиком из памяти книжника.
42 Богословие:
43 ἡ θεία γραφή – божьствьно¬ писани¬:
44 Бог 65b2–3; Бог 126b3–4; Бог 130b5–6; Бог 148а8; Бог 151b6; Бог 65b2–3; Бог 126b3–4; Бог 130b5–6; Бог 148а8; Бог 151b6; Бог 293а8; Бог321а2; 331а6–7; Бог346а8–9; Бог 313b5; Бог 315b9;
45 ἡ θεία γραφή – божествьна­ писанья Бог 112b5 (ж. р.);
46 τὰς ἁγίας Γραφάς – сzта­ писания Бог 23а3–4,
47 ἐκ τῶν ἁγίων γραφῶν – § сzтыихъ писании Бог 307а6;
48 ἡ θεία Γραφή – сzто¬ писанье Бог 129a4;
49 τῇ θείᾳ... Γραφῇ – сzтыхъ писании Бог 36а8;
50 τῇ θείᾳ Γραφῇ – сzтго писанья Бог37а8–37b1;
51 ὑπὸ τῆς θείας Γραφῆς – § сzтааго писани­ Бог 46b2;
52 ἡ θεία Γραφή – сzта­ писания Бог 21b6 (ж. р.).
53 Шестоднев:
54 αἱ ἅγιαι Γραφαί – сzтξ¬ писани¬ Шест 249b20;
55 τῶν θείων Γραφῶν – сzтξ¬ писани¬ Шест 249b29;
56 без греческого:
57 сzтааго писания Шест 35с21 – сzтго писан·а Шест-Бар 38а6;
58 светымъ писани¬мь Шест 55b24–25 – сzтмь писаньемь Шест-Бар 57а23;
59 писани¬ сzтξ¬ Шест 111а14 (сzтое писан·е – 55,58, VB);
60 сzтξwму писанию Шест 142а14;
61 божестьвно¬ писани¬ Шест 22а5–7 – бzжствное писанье Шест-Бар 22а24;
62 бzжстьвьнааго писаниа Шест 141d11;
63 бTzжтьвьнымъ писани¬мъ Шест 207с23–24 – бzжствен¥мь писан·емь Шест-Бар 210а4.
64 В Изборнике 1073 г. фразеологическое калькирование ἡ θεία γραφή варьируется: и божьствьно¬ писани¬, и божьско¬ писани¬, а также калькируется в соответствии с греческим оригиналом во мн. ч. αἱ θείαι γραφαί и как божьская писания, и в ед. ч. как божьствьно¬ писани¬:
65 τῆς θείας γραφῆς – бzжьствьнууму писани© Изб 38d5–6;
66 ἡ θεία γραφή – божьствьно¬ писани¬ Изб 1073 55а1–2;
67 ἡ θεία γραφή – бzжьсТвьно¬ писани¬ Изб 1073 107а8–9;
68 ἡ θεία… γραφή – божьствьно¬... писани¬ Изб 130c3–4;
69 ἡ θεία… γραφή – божьствьно¬... писани¬ Изб 217а29–217b1;
70 ἐν τῇ θείᾳ γραφῇ – въ бξжьствьнэ¬мь писании Изб 223с7–8;
71 ἐν τῇ θείᾳ γραφῇ – въ бξжьствьнэ¬мь писании Изб 240d23–24;
72 ἡ θεία γραφή – бzжьствьно¬... писани¬ Изб 250b7–8;
73 ἐν ταῖς θείαις γραφαῖς – въ бzжьсТвьнэмь писании Изб 91d3;
74 ἐν ταῖς θείαις γραφαῖς – въ бzжьствьнэмь писании Изб 106b18–19;
75 παρὰ τῇ θείᾳ γραφῇ – отъ божьскааго п¶сания Изб 8b10–11;
76 ἡ θεία γραφή – божьское писани¬ Изб 69с5–6;
77 ἡ θεία γραφή – божьско¬ писани¬ Изб 69d10–11;
78 ἡ θεία γραφή – бzжьско¬ писани¬ Изб 148а27–28;
79 ταῖς θείαις γραφαῖς – бzжьскууму писани© Изб 4d22–23;
80 αἱ… θεῖαι γραφαί – божьская писания Изб 10а1–2;
81 αἱ θεῖαι γραφαί – бzжьская писания Изб 143с3–4;
82 τῶν θείων γραφῶν – бξжьскыихъ писании Изб 199а5–6;
83 τῶν θείων γραφῶν – бξжьскыихъ писании Изб 199а14–15;
84 τῶν θείων γραφῶν – бξжьскыихъ писании Изб 199b20–21.
85 В Супрасльской рукописи видим перевод ἡ θεία γραφή как св­то¬ пьсани¬, т.е. уже устоявшимся фразеологическим сочетанием:
86 ἀπὸ τῆς θείας γραφῆς – отъ св®тааго ¾ания Супр 304,28–29.
87 Таким образом, мы видим, что не всегда славянский книжник для перевода греческого несколькословного наименования прибегал к фразеологическому калькированию, не всегда калькировал его заново, а использовал уже созданное ранее путем фразеологического калькирования где-то встреченное им наименование. Согласно нашим наблюдениям над старославянскими и восходящими к старославянским текстами, неоднократное употребление книжниками несколькословных наименований в разных произведениях приводит к фразеологизации этих словосочетаний.
88 Внимание фразеологов всегда было прежде всего обращено (и обращено до сих пор) на экспрессивные, образно-выразительные фразеологизмы – как фразеологизмы-предложения, так и фразеологизмы-словосочетания. Это легко объяснимо: исследователей в первую очередь привлекает изучение выразительных возможностей языка и, в частности, использование этих возможностей в художественной литературе9. Приведенные же нами в качестве примеров фразеологизмы не являются экспрессивными выражениями, а представляют собой вполне нейтральные по стилю номинации терминологического характера. Среди старославянских фразеологизмов, образованных путем фразеологического калькирования, есть фразеологизмы разной степени семантической спаянности (такие, например, как οἱ πτωχοὶ τῷ πνεύματι – нищии духомь (Мт 5:3), уже в греческом являлись идиомами), но все же большинство их, как и указанные нами выше фразеологизмы, следует, видимо, в соответствии с классификацией, разработанной в работах В.В. Виноградова 1946–1947 гг., отнести к фразеологическим сочетаниям. Среди старославянских несколькословных наименований-фразеологических калек встречаются наименования не только терминологического характера, связанные с принятием христианства и сопутствующих этому событию переводов «естественнонаучной» литературы (хотя такие чаще бросаются в глаза), но и несколькословные наименования, относящиеся к слою обыденной лексики. В качестве примера приведем несколькословное наименование-фразеологическую кальку буря вэтрьна(я) с греч. λαῖλαψ ἀνέμου, появляющуюся в переводе Евангелия (Мк 4: 37 и Л 8:23):
9. Впрочем, в последнее время фразеологи стали больше обращать внимания и на фразеологизмы, лишенные экспрессивности. Ср., например, определения фразеологической единицы, данные ведущими отечественными фразеологами А.М. Мелерович и В.М. Мокиенко в фундаментальных монографиях 2008 и 2011 гг.: «Мы определяем ФЕ как относительно устойчивое, воспроизводимое, экспрессивное словосочетание с относительно целостным значением. Тем самым подчеркивается, что такая языковая единица является полностью или частично семантически преобразованным сложным знаком» (разрядка наша. – В.Е.) [12. C. 23]; «мы определяем ФЕ как раздельно оформленную единицу языка, являющуюся устойчивым, полностью или частично семантически преобразованным и преимущественно экспрессивным сложным знаком» (разрядка наша. – В.Е.) [13. C. 14].
89 Мк 4: 37: Καὶ γίνεται λαῖλαψ ἀνέμου μεγάλη· – µ быстъ бурэ вэтръна велиэ . Зогр, Мар;
90 Л 8:23: καὶ κατέβη λαῖλαψ ἀνέμου εἰς τὴν λίμνην – µ съниде бурэ вэтръна въ езеръ. Зогр, Мар, Ас.
91 Пример из Мк 4:37 анализировался в статье Н. Николова 2003 г. – первой (и, видимо, до недавних пор единственной) работе, посвященной устойчивым словосочетаниям в старославянском («древнеболгарском» в болгарской терминологии) языке. Н. Николов посчитал это словосочетание свободным, не относящимся к устойчивым (т.е., согласно общепринятой классификации, восходящей к работам В.В. Виноградова 1046–1047 гг., не относящимся к фразеологическим сочетаниям10), так как, по его мнению, оба слова в нем употреблены в прямом, а не в переносном значении, сочетание не терминологично, а контекст лишен образности («и двете лексеми са употребени в прякото си значение, което не е преносно, съчетанието не е терминологизирано, контекстът не експлицира образност») [15. C. 237]. С таким анализом нельзя согласиться, так как несколькословное наименование буря вэтрьна(я) (как и греч. λαῖλαψ ἀνέμου) номинирует один единственный лингвистический концепт ‘вихрь, смерч’11. В несколько более поздних, чем перевод Евангелия, переводах, буря вэтрьна(я) начинает уже употребляться, видимо, в качестве фразеологического сочетания:
10. Н. Николов опирался на концепцию К. Ничевой и ее единомышленников (см. Примечание 6), поэтому термин «устойчивое словосочетание» или «устойчивый словесный комплекс» у него соответствует примерно термину «фразеологическое сочетание». Вопрос о фразеологическом калькировании, однако, в статье не рассматривался совсем.

11. Ср. значение для λαῖλαψ ἀνέμου в словаре Лидделла-Скотта: ‘a whirlwind sweeping upwards’ [14. P. 1024].
92 бур© вэтрън© утолилъ словомъ . Супр 473,18–19 (№ 41) (греческого нет или неизвестен);
93 припахнувъши бо въ мало врем­ члzвку . яко бур­ вэтрьн­я . Изб 1076 33об.6–7 (греческого нет или неизвестен).
94 В заключение скажем, что в данной статье мы коснулись лишь одного аспекта изучения старославянских фразеологических калек – возможностей и условий фразеологизации именных фразеологических калек (главным образом, терминологического характера). Между тем в процессе первых славянских переводов второй половины IX в. – Х в. образуется довольно большое количество несколькословных наименований, в том числе и фразеологических калек. Часть этих наименований могла потом «укореняться» в старославянском лексиконе и становиться фразеологизмами, но внимания лексикологов и лексикографов заслуживают, конечно, все несколькословные наименования, в том числе и все фразеологические кальки.

References

1. Aitzetmüller R. Das Hexaemeron des Exarchen Joannes. Editiones monumentorum slavicorum veteris dialecti. Graz, Akademische Druck - u. Verlagsanstalt, 1958–1971, T. I–VI.

2. Arkhangel’skii V.L. Ustoichivyje frazy v sovremennom russkom iazyke: Osnovy teorii ustoichivykh fraz i problemy obshchei frazeologii. Rostov n/D, Izd-vo Rost. un-ta Publ., 1964, 314 p. (In Russ.)

3. Bally Ch. Traité de stylistique française. 2-e ed. Heidelberg, Carl Winter’s Universitätsbuchhandlung, 1921, vol. 1, 331 p.

4. Gavrin S.G. Problema sistematizatsii ustoichivykh sochetanii sovremennogo russkogo iazyka v funktsional’nom aspekte. Uchenyje zapiski MOPI im. N.K. Krupskoi. 1966, t. 180, iss. 11 (Russkii iazyk), pp. 260–274. (In Russ.)

5. Efimova V.S. O granitse mezhdu staroslavianskimi leksicheskimi jedinitsami i slovosochetaniiami. Slavianskoje i balkanskoje iazykoznanije: Paleoslavistika. Moscow, Institut slavianovedeniia RAN; Polimedia Publ., 2017, pp. 60–80. (In Russ.)

6. Efimova V.S. Nekotoryje soobrazheniia o staroslavianskikh nominatsiiakh substantivirovannymi prichastiiami [Some Thoughts on Old Church Slavonic Nominations through Substantivized Participles]. Palaeobulgarica. 45, 2021, no. 2, pp. 49–64. (In Russ.)

7. Efimova V.S. Neskol’ko voprosov k frazeologicheskomu kal’kirovaniiu v staroslavianskom iazyke [Several Questions to Phraseological Calquing in the Old Church Slavonic Language]. Palaeobulgarica. 46, 2022, no. 4, special edition, pp. 705–721. (In Russ.)

8. Efimova V.S., Zheliazkova V. Neskol’koslovnyje nominatsii lits v drevneishikh slavianskikh rukopisiakh. Palaeobulgarica, 38, 2014, no. 3, pp. 33–48. (In Russ.)

9. Frazeologicheskii slovar’ staroslavianskogo iazyka, otv. red. S.G. Shulezhkova. Moscow, Flinta; Nauka Publ., 2011, 419 p. (In Russ.)

10. Frček J. Euchologium Sinaiticum. Patrologia orientalis. Paris, 1933, 1939, t. XXIV–XXV.

11. Kubriakova Je.S. O raznostrukturnykh jedinitsakh nominatsii i meste proizvodnogo slova sredi etikh jedinits. Słowotwórstwo a inne sposoby nominacji. Katowice, Wydawnictwo Gnome Publ., 2000, pp. 24–31. (In Russ.)

12. Liddell H.G., Scott R. A Greek-English Lexicon. Oxford, Clarendon Press, 1996. 2362 p.

13. Melerovich A.M., Mokijenko V.M. Semanticheskaia struktura frazeologicheskikh jedinits sovremennogo russkogo iazyka. Kostroma, KGU Publ., 2008, 482 p. (In Russ.)

14. Melerovich A.M., Mokijenko V.M. Sovremennaia russkaia frazeologiia (semantika – struktura – tekst). Kostroma, KGU Publ., 2011, 455 p. (In Russ.)

15. Mokijenko V.M. O frazeologicheskom urovne iazykovoi sistemy [About the Phraseological Level of the Language System]. Vestnik Kyrgyzsko-Rossiiskogo Slavianskogo Universiteta. Seriia Gumanitarnyje nauki. Bishkek, 2017, t. 17, no. 9, pp. 146–151. (In Russ.)

16. Molnár N. The Calques of Greek Origin in the Most Ancient Old Slavic Gospel Texts: A Theoretical Examination of Calque Phenomena in the Texts of the Archaic Old Slavic Gospel Codices. Köln; Wien, Böhlau Publ., 1985, 347 p.

17. Nikolov N. Imennite (frazeologichni) i sastavnite ustoichivi slovosachetaniia v starobalgarskiia jezik. Preslavska knizhovna shkola. Shumen, 2003, t. 7, pp. 232–254. (In Bulg.)

18. Nicheva K. Balgarska frazeologiia. Sofia, Nauka i izkustvo Publ., 1987, 246 p. (In Bulg.)

19. Robinson M.A., Pierpont W.G. The New Testament in the original Greek: Byzantine Texform. Southborough, Mass., Chilton Book Publishing, 2005, 587 p.

20. Sadnik L. Des Hl. Johannes von Damaskus Ἔκθεσις ἀκριβὴς τῆς ὀρθοδόξου πίστεως in der Übersetzung des Exarchen Johannes. Monumenta linguae slavicae, t. V, Wiesbaden, Otto Harrassowitz, 1967; t. XIV. Freiburg i. Br., U.W. Weiher, 1981; T. XVI. Freiburg i. Br., U.W. Weiher, 1983.

21. Shestodnev Ioanna Ekzarkha Bolgarskogo. Ranniaia russkaia redaktsiia, izd. podg. G.S. Barankova. Moscow, Indrik Publ., 1998, 60+8 p. (In Russ.)

22. Simeonov sbornik (po Svetoslavoviia prepis ot 1073). Sofia, Izdatelstvo BAN «Prof. Marin Drinov» Publ., 2015, t. 3: Gratski izvori. 1243 p. (In Bulg.)

23. Slovník jazyka staroslověnského. Praha, Nakladatelství ČAV Publ., 1958–1997, t. I–IV. (In Chech)

24. Tolstoy N.I. Istoriia i struktura slavianskikh literaturnykh iazykov. Moscow, Nauka Publ., 1988, 237 p. (In Russ.)

25. Val’ter Kh., Mokijenko V.M. Praslavianskaia frazeologiia: Mif ili real’nost’? [Proto-Slavic Phraseology: Myth or Realty?]. Jazykovedný časopis (Journal of Linguistics), 70, 2019, no. 1, pp. 5–32. (In Russ.)

26. Vereshchagin Je.M., Kostomarov V.G. Iazyk i kul’tura. Tri lingvostranovedcheskije kontseptsii: leksicheskogo fona, reche-povedencheskikh taktik i sapijentemy. Moscow, Indrik Publ., 2005, 509 p.

27. Vinogradov V.V. Izbrannyje trudy: Leksikologiia i leksikografiia. Moscow, Nauka Publ., 1977, 312 p. (In Russ.)

28. Wray A. Formulaic Language and the Lexicon. Cambridge, Cambridge University Press, 2002, XI+332 p.

29. Zaimov I, Kapaldo M. Suprasalski ili Retkov sbornik. Sofia, Izdatelstvo BAN Publ., 1982–1983, t. 1–2. 564+603 p. (In Bulg.)

Comments

No posts found

Write a review

(additional_1.ttf) [Link]

Translate