Везде
Valery Ya. Bryusov as a Reader of Pyotr A. Vyazemsky
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Valery Ya. Bryusov as a Reader of Pyotr A. Vyazemsky
Annotation
PII
S241377150008614-8-1
DOI
10.31857/S241377150008614-8
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Nikolay Vasilyev 
Occupation: Professor at the Russian Language Department
Affiliation: National Research Ogarev Mordovia State University
Address: Russian Federation, Saransk
Dmitry Zhatkin
Occupation: Professor
Affiliation: Penza State Technological University
Address: Russian Federation, Penza
Edition
Volume 79 Issue 1
Pages
68-81
Abstract

The article summarizes the signs of attention of V.Ya. Bryusov (1873–1924) to the work of P.A. Vyazemsky (1792–1878) found out in works on criticism, literature study, letters and poetry of Bryusov, in memoirs; it analyzes Bryusov’s notes in the collected works of his predecessor, which were available in his library. Bryusov’s interest in Vyazemsky’s works is observed from the 1890s. In many respects it was stimulated later by the writer’s close communication with the publisher of the journal “Russky Arkhiv” (i.e., The Russian Archive) P.I. Bartenev (1829–1912), whose assistant Bryusov was in the early 1900s. Bryusov mentions Vyazemsky on various occasions in a number of his articles (from 1898 to 1924) and letters to P.I. Bartenev, N.O. Lerner, A.A. Shesterkina; his attention to the works of Vyazemsky was testified, in particular, by I.N. Rozanov, a listener of his lectures V.V. Fefer. Bryusov used Vyazemsky’s poems as epigraphs to his poetic cycles in 1909–1916, mentioned them in his lyrics. In Bryusov’s library there were the main editions of Vyazemsky’s works (1862, 1878–1896), he repeatedly used them, leaving numerous pencil notes in them, the essence and typology of which are described in detail in the article (they refer to textual study, poetics, rhymes, selection of Vyazemsky’s translations from French and other issues). It can be concluded that Bryusov clearly perceived Vyazemsky as one of the closest predecessors of A.S. Pushkin and that the poetic culture of the “Golden age” “fueled” the symbolist poet in many aspects.

Keywords
V.Ya. Bryusov, P.A. Vyazemsky, A.S. Pushkin, P.I. Bartenev, reception of classics in symbolists’ poetry
Received
30.03.2020
Date of publication
31.03.2020
Number of purchasers
40
Views
1986
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite   Download pdf
1

“И накопляются стихи, и книги, и города.

Нам уже немыслимо перечитать даже всех поэтов&8j1;

(В.Я. Брюсов – А.А. Шестеркиной. 19 июня 1900 г. [1, с. 624])
2 В.Я. Брюсов (1873–1924), бесспорно, был знатоком отечественной поэзии. Уже во второй половине 1890-х гг. он готовил исследование “История русской лирикиˮ [2, с. 333]; ему принадлежат и труды по пушкинистике, стиховедению (см., напр.: [3]; [4]; [5]). Отсюда его неслучайный интерес к поэтическим фигурам прошлого, включая весьма далекого от символизма П.А. Вяземского, – отчасти вследствие тесных контактов Брюсова с П.И. Бартеневым, ближайшим сотрудником которого по “Русскому архивуˮ он являлся в 1900–1903 гг. [6]; [7, с. 178]; [8, с. 9–108]. Так, в марте 1899 г. Брюсов записал в дневнике: “Был еще у Бартенева. О, живой архив! Мертвецы для нас – Аксаков, Хомяков, Вяземский1, Тютчев – это всё для него знакомые, приятели, или, по крайней мере, современники. Если бы записывать все, что он говорит, – были бы богатейшие материалыˮ [9, с. 78].
1. Здесь и далее полужирные выделения наши (Н.В., Д.Ж.).
3 В наши задачи входит проанализировать следы внимания Брюсова к творчеству Вяземского, в частности его пометы в собраниях сочинений предшественника, имевшихся в брюсовской библиотеке2.
2. См. о ней и типичных маргиналиях писателя в книгах: [10].
4 1. Знакомство Брюсова с поэзией Вяземского состоялось не позже периода учебы в гимназии Л.И. Поливанова (1890–1893 гг.), где ему было предложено во время одного из учебных испытаний сочинение по мотивам стихотворения умершего поэта “Самовар (Семейству П.Я. Убри)ˮ [11, т. 4, с. 25–228], о чем сам Брюсов вспоминал так: «Но после этого мне захотелось воли. Задано было сочинение на эпиграф из кн. Вяземского: “В нас ум космополит, а сердце домосед”. Я дал волю своей фантазии и скачкáм своей мысли. Поливанов зачеркнул все окончание статьи, поставил мне 2- и написал: “Писать следует приличным слогом рассуждений без выходок во вкусе малой прессы”» [7, с. 57].
5 В статье “Мировоззрения Баратынскогоˮ (1898) – из сборника литературоведческих эссе “Далекие и близкиеˮ – Брюсов, говоря об итоговой лирической книге поэта “Сумеркиˮ, отметил в примечании, что она открывалась посланием “К князю Петру Андреевичу Вяземскомуˮ (1836), но без явной адресации в заглавии: “Он посвящает друзьям эту свою книжкуˮ – с прим. «В “Сумерках” не означено, чтобы оно [послание] относилось именно к кн. Вяземскому» [12, т. 6, с. 39]; см. также: [13].
6 В письме П.И. Бартеневу в конце мая – начале июня 1900 г. из Ревеля Брюсов возвращается к одной из излюбленных с его работодателем тем, воспроизведя архитектонику стихотворения Вяземского “Поручение в Ревель. (Н.Н. Карамзину)ˮ3, но допустив одну лексико-метрическую неточность: “Прежде всего большое-большое спасибо Вам за совет ехать сюда. Ревель очень хорош, старинные дома, готические входы, как у церквей – прелесть! Олай, конечно, лучше всего. Если немножко и грубо, зато отменно верно выражение кн. Вяземского
3. Подробнее об этом стихотворении см. ниже.
7

Как Олай

Заторчит перед4 тобой…

Куда не пойдешь, он всюду. Хороши еще старые стены и башни…&8j1; [8, с. 38].

4. В исходном тексте: “пред&8j1;.
8 Описывая редакционный кабинет П.И. Бартенева, где Брюсов дневал и ночевал, будучи секретарем журнала “Русский архивˮ, он сообщает А.А. Шестеркиной 31 мая 1901 г.: “Бьют часы. Шесть. Я один, с русалками. Слева портрет Александра III. Прямо передо мной Мадонна Рафаэля, фотография, большая; справа мальчик Мурильо, громадная копия, сделанная рукой поэта Жуковского; затем портреты – А.О. Смирнова, Плетнев, кн. Вяземский, Николай I, Филарет... На моем столе хаос: автографы Аксаковых, старые газеты, пыльные бумажонки, старые перья, редчайшая книжка Ростопчина (изданная в 8 экземплярах – том в 800 стр.) и мои черновые рукописи. Тишина. Во всем доме никого. Только у ворот стучат малярыˮ [1, с. 631–632].
9 В письме к Н.О. Лернеру, датируемом публикатором “не ранее 24 сентября 1901ˮ, Брюсов говорит о выполнении просьбы своего деятельного корреспондента-пушкиниста, связанной с разбором Остафьевского архива кн. Вяземских: “Уважаемый и дорогой мне Николай Осипович! Простите промедление и особенно небрежность письма: сам очень, очень занят. Выписано все, что относится к Пушкину в указанных Вами местах. Что пропущено (в 2 местах), решительно его не касаетсяˮ [8, с. 180]. В более позднем письме к Н.О. Лернеру (“не ранее 18 ноября 1901ˮ) Брюсов пишет об “Остафьевском архивеˮ как источнике его дополнений к будущим изданиям сочинений Пушкина: «У меня уже есть в руках: 1) список всего Пушкинского и о Пушкине из 3 исторических журналов с 1887 г.: “[Русского] Архива”, “[Русской] Старины” и “Ист[орического] Вестника”. 2а) Все дополнения из Берлинского 1861 г. издания. 3) Все дополнения из книг Майкова, Грота и Якушкина. 4) “Остафьевский Архив” [см.: 14]. 5) “Гаврилиада”. 6) Кое-какие (впрочем, случайные) дополнения из других журн[алов], напр[имер], из “Русс[кой] Мысли”, “Русс[ких] Ведом[остей]” и “Русс[кого] Богатства”» [8, с. 196]. 19 августа 1902 г. Н.О. Лернер из Кишинева просит Брюсова купить ему книгу «Письма Пушкина, Дельвига, Баратынского и Плетнева к Вяземскому. 1824–1843. М., 1902. 63 стран. (Отд[ельный] оттиск из 5 кн. “Старины и Новизны”)», добавляя: “Вы, конечно, уже включили письма Пушкина (их в этой книжечке 8) в мою хронол[огическую] работу? (см.: [15] – Н.В., Д.Ж.) Если нет, то не замедлите сделать это. Книжечка мне необходима, и присылкой ее Вы меня весьма обяжетеˮ [8, с. 220]. 22 августа он напоминает Брюсову об этом, фокусируя внимание на переписке Пушкина с Вяземским: “Жду от Вас присылки: 1) Писем П[ушки]на и друг[их] к кн. П.А. Вяземс[кому] – (о чем я писал в прошлом письме) ˮ [8, с. 221]. 9 сентября 1902 г. благодарит за помощь: «Спасибо за книги и за письмо, которое я получил, за хлопоты о моей книге. Пополняйте ее, пополняйте. Внесите в нее непременно из V кн. “Стар[ины] и Новизны” как 8 писем Пушкина к Вяземскому, так и все числа, относящиеся до “Гаврилиады”, о коей я на днях снова напишу кое-что (т. к. первая моя статья о ней была напечатана до появления в свет V кн. “Ст[арины] и Н[овизны]”)» [8, с. 221]; см. также: [16]. Эта просьба повторяется и в письме от 5 октября 1902 г.: «Вставили ли Вы те данные, относящиеся до “Гаврилиады”, и 8 писем П[ушкина] к кн. П.А. Вяземскому, о которых я Вам писал (из V кн. “Стар[ины] и Новизны”)?» [8, с. 223].
10 В 1903 г. Брюсов написал заметку [18], где обратил внимание современников на ошибочное приписывание Тютчеву строк Вяземского: «Во всех изданиях стихотворений Ф.И. Тютчева печатают под заглавием “Венеция” стихи “По зеркалу зыбкого дола”… В последнем, наиболее полном издании сочинений Тютчева (СПб. 1900 г.) они отнесены к 1853 году. Между тем эти стихи составляют лишь четыре заключительные строфы большого стихотворения князя П.А. Вяземского “Ночь в Венеции”, которое вошло в сборник “В дороге и дома” (Москва, 1862 г.). Сборник этот был издан известным библиографом М.Н. Лонгиновым еще при жизни князя под его личным наблюдением, так что о принадлежности стихов князю Вяземскому не может быть сомнения. В библиографических примечаниях, приложенных к сборнику “В дороге и дома”, сказано, что “Ночь в Венеции” написана в 1853 году, напечатана в разных журналах и потом в книжке “За границей”» (см.: [18]). Эта информация, конечно, явилась следствием внимательного ознакомления Брюсова с поэтическим наследием крупнейших поэтов XIX в.
11 В 1908 г. в записной книжке, озаглавленной “Intentions 1809–1909ˮ, Брюсов обозначил как приоритетный замысел статьи “2. О кн. Вяземскомˮ [19, с. 459–460].
12 В статье о “Гавриилиадеˮ Пушкина, над которой Брюсов работал с 1903 г.5, он не раз упоминает о Вяземском в связи с письмами к последнему Пушкина: «Раньше, в 1824 г., Пушкин высказал ту же мысль в письме к кн. Вяземскому (8 марта): “Я пишу для себя, а печатаю для денег”…»; «Известно, что даже “Евгения Онегина” Пушкин начал без надежды увидеть его в печати, и тогда писал кн. Вяземскому: “О печати и думать нечего”…»; «Заметим еще, что Пушкин во время хода этого дела, 1 сентября, писал в частном письме кн. П.А. Вяземскому: “Ты зовешь меня в Пензу, а того и гляди, что поеду далее… Мне навязалась на шею преглупая шутка. До правительства дошла наконец Гаврилиада…”»; «Есть известие, что у кн. Вяземского была полная рукопись “Гаврилиады”, писанная Пушкиным, но сохранилась ли она, неизвестно»; «В этих набросках6 еще трудно уловить общий остов слагавшегося стихотворения, но основная мысль его совершенно ясна: это обращение envoi7, к кому-то (кн. Вяземскому? Н.С. Алексееву?) при посылке “Гаврилиады”»; «Кн. П.А. Вяземский, 10 декабря 1822 года, посылая А.И. Тургеневу значительный отрывок из “Гаврилиады”, писал про нее вполне определенно, как про поэму Пушкина…»; «Опасаясь обычной в те дни перлюстрации писем, Пушкин не решился выразиться определеннее, но кн. Вяземский понял его и писал ему в ответ: “Сердечно жалею о твоих хлопотах по поводу “Гавриила”, но надеюсь, что последствий худых не будет”»; «В декабре 1822 г. “Гаврилиада” была уже в руках кн. Вяземского. Таким образом, “Гаврилиада” была создана с половины 1821 по конец 1822 г.»; “…надо будет признать, что Пушкин сам сообщил свою поэму по меньшей мере двум лицам: кн. Вяземскому и А. Бестужевуˮ; «В позднейшие годы жизни Пушкин (так рассказывает кн. Вяземский) не терпел даже упоминания о “Гаврилиаде” в своем присутствии» [12, т. 7, с. 19, 22, 23, 26–28, 30].
5. “Что моя статья о Гаврилиаде?ˮ (В.Я. Брюсов – П.И. Бартеневу. 4 июня 1903 г.) [8, с. 85]. Это исследование отчасти было вызвано публикацией письма Пушкина к Вяземскому от 1 сентября 1828 г., где первый сетует на ведущееся расследование авторства поэмы и в полушутливой форме предлагает своему другу распространять слух о причастности к ней иного лица: “Мне навязалась на шею преглупая шутка. До Прав дошла наконец Гаврилиада; приписываю ее мне; и я, вероятно, отвечу за чужие проказы, если *** не явится с того света отстаивать права на свою собственность. Это да будет между намиˮ [см.: 20, с. 17].

6. “Прими в залог воспоминанья / Мои заветные стихи…ˮ (“Музаˮ, 1821 – черновой автограф) [см.: 21, т. 2, кн. 2, с. 634–635].

7. Envoi – “термин средневековой французской поэтики… метрической повторение заключительной части последней строфы песни, обычно содержащее ее посвящениеˮ [22]. 
13 В статье “Медный Всадникˮ (1909) Брюсов, выявляя реминисцентный фон произведения, комментирует: «Перед началом описания Петербурга Пушкин сам делает примечание: “См. стихи кн. Вяземского к графине З–ой”. В этом стихотворении кн. Вяземского (“Разговор 7 апреля 1832 года”) (см.: [11, т. 4, с. 147–148] – Н.В., Д.Ж.), действительно, находим несколько строф, напоминающих описание Пушкина: “Я Петербург люблю с его красою стройной, / С блестящим поясом роскошных островов, / С прозрачной ночью – дня сопернице беззнойной, / И с свежей зеленью младых его садов…” и т. д.» [12, т. 7, с. 52]; “В первоначальных вариантах описания [наводнения] воспроизвел Пушкин в стихах и ходивший по городу анекдот о гр. В.В. Толстом, позднее рассказанный кн. П.А. Вяземскимˮ [12, т. 7, с. 55]. Ср. также следующее замечание о судьбе “петербургской повестиˮ: «Однако до конца Пушкин своих поправок не довел и предпочел отказаться от печатания повести. “Поэма Пушкина о наводнении превосходна, но исчеркана (т.е. исчеркана цензурою), и потому не печатается”, – писал кн. П. Вяземский А.И. Тургеневу» [12, т. 7, с. 60–61].
14 В статье “Стихотворная техника Пушкинаˮ (1914) Брюсов, рассуждая о пушкинском метрическом репертуаре, в частности “александрийском стихеˮ, упоминает о лирических обращениях классика к Вяземскому: «Около 30 стихотворений написано александрийским стихом. Среди них есть опять немало “торжественных” посланий (“Чаадаеву”, “К Овидию”, два послания цензору, князю П.А. Вяземскому, брату и мн. др.)…»; «6-стопным ямбом с вольным чередованием рифм написано лишь несколько мелочей и набросков (“К портрету Вяземского”, “Умолкну скоро я”, “Красавица перед зеркалом” и др.)» [12, т. 7, с. 67].
15 С 1900-х гг. Брюсов серьезно интересовался перепиской окружения Пушкина. Вряд ли случайно он обратил внимание на высказывание Вяземского в ответном письме В.А. Жуковскому 25 апреля 1818 г. о послании Пушкина «К Ж. По прочтении изданных им книжек “Для немногих”»8: “Стихи чертенка-племянника чудесно-хороши. В дыму столетий! Это выражение город. Я все отдал бы за него, движимое и недвижимое. Какая бестия! Надобно нам посадить его в желтый дом, не то этот бешеный сорванец нас всех заест, нас и отцов наших. Знаешь ли, что Державин испугался бы дыма столетий? О прочих и говорить нечего!ˮ [24, с. 27–28]9 – отзвук чего содержится в брюсовской статье “Погоня за образамиˮ (1922): «Поэт должен вернуть слову его первоначальное эмоциональное значение. Отсюда – стремление поэтов искать новых сочетаний слов, новых образов, новых метафор… Современники Пушкина изумились смелости его выражения: “в дыму столетий”» [12, т. 6, с. 53310].
8. В первой редакции стихотворения см.: [23, т. 2, кн. 1, с. 24].

9. О преемственности пушкинского образа с ломоносовским (“Предисловие о пользе книг церковных в российском языкеˮ) см.: [25, с. 59].

10. Ср. ошибочное указание в этом издании на письмо Вяземского не к Жуковскому, а к А.И. Тургеневу [12, т. 6, с. 642 – прим.].
16 В статье “О рифмеˮ (1924) Брюсов, рецензируя монографию В.М. Жирмунского “Рифма, ее история и теорияˮ (1923), проиллюстрировал цитатой из стихотворения Вяземского “Поручение в Ревельˮ некоторые свои теоретические наблюдения над стихом: «Рифмы диастолические в особую группу не выделены; нет о них речи и там, где говорится о рифме с эвфонической точки зрения (пример у кн. Вяземского: “Поклонись ты ему – изувеченному”)» [12, т. 6, с. 553].
17 В статье “Пушкин-мастерˮ (1924) Брюсов называет Вяземского в числе ближайших учителей классика: “Не отымая значения у предшественников Пушкина, учитывая все, что он взял не только у Батюшкова, Жуковского, Вяземского, но и у поэтов XVIII века, особенно у Державина, – надо признать, что по всем направлениям Пушкину приходилось прокладывать дороги, как пионеру11 в девственном лесу. Пушкин преображал язык, пересоздавал стих, творил лирику (как ее поняли романтики), в основании обновлял драму (идущую от Шекспира), вырабатывал прозу (не карамзинскую), впервые давал русскую повесть, русский роман, русскую новеллу, как мы их понимаем теперьˮ [12, т. 7, с. 165]; “Но помимо того, Пушкин, с такой же успешностью, воплощал в одном себе целые литературные школыˮ, “В ранних опытах Пушкина мы находим существенные черты псевдоклассицизма… Рядом стоят у Пушкина другие литературные течения XVIII века…ˮ, «За этим следует движение русских новаторов, предшественников романтизма (“Арзамасˮ). Известно, что Пушкин заплатил ему самую щедрую дань. Он писал в духе Жуковского, Батюшкова, Вяземского – характернее, чем они сами…» [12, т. 7, с. 175–176].
11. В арх. знач. “2. Человек, впервые проникнувший в новую, неисследованную страну с девственной природой, приспосабливающий ее для культурной жизни и поселяющийся в ней (первонач. о переселенцах в Северную Америку)ˮ [26, т. 3, стб. 261–262].
18 2. Внимание к Вяземскому подтверждается и современниками Брюсова. И.Н. Розанов вспоминал: «21 февраля 1914 года у меня в дневнике подробная запись о посещении Брюсова. Кстати принес ему свою только что вышедшую книгу “Русская лирика” (см.: [27] – Н.В., Д.Ж.), первая мысль о которой возникла у меня под влиянием беседы с Брюсовым в ту давнюю февральскую морозную ночь»; “Начал писать, когда отчаялся дождаться его работы12. Он с интересом стал просматривать оглавление моей книги. После каждой фамилии он останавливался и высказывал свое отношение. Иногда тут же цитировал их стихи. Потом за чайным столом мы еще долго говорили о разных поэтах. Валерий Яковлевич очень бранил Теплякова, на стихотворения которого Пушкин написал сочувственную рецензию, очень хвалил Вяземского, а из совсем забытых хвалил поэта 30-х годов Трилунногоˮ [28, с. 762–763, 768–769]13.
12. «Розанов рассказал, что именно Брюсов первый вызвал у него мысль о работе над историей русской лирики: “На обложке одной из книжек Брюсова было перечислено, что им опубликовано и что предполагается издать. Между прочим было помечено: “История русской лирики – готовится”. Это объявление меня очень заинтересовало. Прошло несколько лет, но предполагаемая книга не появилась. Я как-то спросил у Валерия Яковлевича, когда он приступит к этой работе. Он ответил, что уже оставил эту мысль, занят другим. В то время стала выходить “Русская поэзия” С. Венгерова. Вместо обещанных четырех томов вышел всего один. Не дожидаясь окончания венгеровской работы и видя, что Брюсов уже оставил свое намерение, я решил заняться русской поэзией от Пушкина до наших дней. В процессе работы мои интересы расширились и пошли вглубь...” (цит. по стенограмме, хранящейся в архиве Розанова)» [28, с. 760].

13. В упомянутой книге И.Н. Розанова фамилия Д.Ю. Струйского (Трилунного) не фигурирует. Позже он определенно учел отзыв Брюсова о поэзии забытого автора, проанализировав его комедию-водевиль “Онегин и Татьяна, или Прерванное свиданиеˮ [29, с. 1031, 1042].
19 Не исключено, что Брюсов обратил внимание на творчество поэта, критика, композитора Д.Ю. Струйского (1806–1856) (см. о нем, в частности: [30]; [31]) благодаря позднему мемуару Вяземского (1875 г. – “Припискаˮ к его рецензии на “Аннибал на развалинах Карфагена. Драматическая поэма. Сочинение Д. Струйского СПб., 1827 ˮ) о встрече с Д.Ю. Струйским в 1834 г. во Флоренции, где тот сочувственно упомянул о внуке давно интересовавшего его Н.Е. Струйского (1749–1796) (см.: [32, с. 150–151]): “Этот второй Струйский африканский, в отличие от первого Струйского рузаевского, может быть, тот же Струйский, который после, под псевдонимом Трилунного, печатал очень порядочные, а иногда и хорошие стихи в разных повременных изданиях. Если так, то винюсь перед ним или перед тенью его, если он уже в полях елисейских, что в былое, молодое время отозвался я о нем не совсем благоприятно и несколько насмешливо. Дело журнальное. В русской хрестоматии для всех, пишущих и читающих, Трилунный имеет свое законное место, и не в числе самых последних. Сужу, по крайней мере, так по темным впечатлениям, которые сохранились во мне от давнего прочтения некоторых из стихотворений его. Но вот воспоминание о самом Трилунном, которое крепко врезалось в меня. В 1834 году гулял я во Флоренции по саду, который прозывается Boboli. Сад был совершенно пустынный. Вдруг в одной аллее кажется мне, что идет навстречу кто-то в форменном русском служебном фраке. Это перенесло меня в петербургский Летний сад... Это был молодой Трилунный, то есть Струйский. Везде, где он ни был, осмотрел он все, что достойно внимания, по возможности со всем и со многими ознакомился. В Риме, где я после опять с ним виделся, был он дружелюбно встречен русскими художниками… Одним словом, если не оставил он по себе поэмы, которая передаст имя его уважению грядущих поколений, то он из жизни своей извлек для себя, по возможности, много поэзии. Прошло уже сорок лет, а я и ныне мысленно смотрю с уважением и особенным сочувствием на этот мундирный фрак, встреченный мною в саду Боболиˮ (см.: [11, т. 2, с. 57–58]; [33, с. 89–90, 400–401 (прим.)]).
20 В.В. Фефер (1901–1971), ученик Брюсова в Профессионально-технической школе поэтики (1921–1922) и позже в Высшем литературно-художественном институте, вспоминал о первом знакомстве с мэтром: “Ограничив свой курс литературы русской поэзией, Брюсов дал законченный компактный очерк литературы 18-го века, объяснил архаизмы и славянизмы Державина, цитируя на память отрывки его стихотворений, дал нам ряд живых эпизодов деятельности Ломоносова как ученого и поэта. Затем перешел к поэтам пушкинской поры. Ему хотелось поскорее перейти к Пушкину. Он разбирал с нами произведения Батюшкова, Жуковского, Вяземского, Языкова, Баратынского. В Вяземском оттенял остроумие, в Батюшкове, которого называл предтечей Пушкина, – стремление к чистоте русского языка. Отвлекаясь, доказал нам, что Пушкин писал в духе Жуковского, Батюшкова, Вяземского – характернее, чем они самиˮ [34, с. 815].
21 3. Внимание к лирике Вяземского проявилось и в поэзии Брюсова.
22 К циклу “Грядущему приветˮ (1909–1911) в сборнике “Зеркало тенейˮ Брюсов взял эпиграф: “Грядущему привет надежды и любви. Кн. П. Вяземскийˮ [12, т. 2, с. 78] – из стихотворения предшественника “Берлин (Барону Аполлону Петровичу Мальтицу)ˮ (1859), – подчеркнув преемственность своих медитаций с метафизическими сетованиями Вяземского по умершим современникам: “Грядущему привет надежды и любви! / Но жатву ты его своею не зови. / В тени она еще на ниве Божьей зреет. / А что воздаст она? кто вычислить сумеет? / Но прежней жатвой дан насущный хлеб умам, / Минувшему почет и благодарность вам…ˮ [35, с. 101–106].
23 Его вступительное стихотворение из цикла “Святое ремеслоˮ “Поэт – музеˮ (1911) первой же строкой и последующей пессимистической интонацией коррелирует с памятной рефлексией Вяземского в год смерти А.С. Пушкина, ср.: “Я пережил и многое и многих…ˮ (Вяземский. “Я пережилˮ [11, т. 4, с. 215]); “Я изменял и многому и многим…ˮ (Брюсов). Указанное стихотворение Брюсова вошло в сборник “Зеркало тенейˮ (1912). При этом поэт-символист щепетильно сообщил в примечании: «Автор считает долгом указать, что первый стих стихотворения… напоминает стих стихотворения кн. П.А. Вяземского “Я пережил и многое и многих”…» [12, т. 2, с. 409 (прим.)].
24 В стихотворении “Я в море не искал таинственных Утопий...ˮ (1913), где Брюсов обозревает свои странствия с Музой по памятным для других русских поэтов местам, он пишет: “Как Вяземский, и я принес поклон Олаю, / И взморья Рижского я исходил пески…ˮ [12, т. 3, с. 328]. Имеется в виду величественный, с одним из самых высоких шпилей в мире, собор в Ревеле (Таллинне), названный так по имени святого Олая (Церковь св. Олафа, старорус. Олай, эст. Олевисте kirik, нем. Olaikirche), который Вяземский воспел в шуточном и метрически экстравагантном, подчеркивающем геометрию шпиля, стихотворении “Поручение в Ревель (Н.Н. Карамзину)ˮ (1832) [11, т. 4, с. 177–179]: “Николай! / Как Олай / Заторчит пред тобой, / Поклонись ты ему, / Изувеченному / В поединке с грозой!ˮ и т.д. При этом в письме к А.А. Шестеркиной 19 июня 1900 г. из Ревеля Брюсов рассуждал: “И вечером, когда застывают броненосцы на серебряном зеркале, когда уступчатый Ревель теряет все краски и остается одним очертанием, длинные фабричные трубы продолжают куриться, и дым пышно и широко расходится по здешнему небу, светлому до полуночи. Дым застилает 8-вековый Олай и древний до-готический храм св. Духа, дым властвует. Но и он пройдет, как прошли на этом побережье варяги, датчане, и шведы, и немцы. Пройдут, прейдут и древние церкви, прейдет море (на моих глазах его заволакивает песок). Когда не станет земли, останется небо. Но разве синее небо – вечность?ˮ [1, с. 625].
25 К циклу лирических посвящений “На памятном листкеˮ в сборнике “Семь цветов радугиˮ (1916), Брюсов подобрал два перекликающихся эпиграфа: “…жив у вас на памятном листке. Кн. П.А. Вяземскийˮ и “…на памятном листке оставит мертвый след… А. Пушкинˮ [12, т. 2, с. 200], подчеркивающих преемственность поэтов золотого и серебряного веков. Первый эпиграф взят из стихотворения Вяземского “Альбомˮ (1826), заканчивающегося так: “Боясь в дверях бессмертья душной давки, / Стремглав не рвусь к ступеням книжной лавки / И счастья жду в смиренном уголке14. / Пусть гордый свет меня купает в Лете, / Лишь был бы я у дружбы на примете / И жив у вас на памятном листкеˮ [11, т. 3, с. 406–407]. Второй – из стихотворения Пушкина “Что в имени тебе моемˮ (1830), где есть строки: “Оно на памятном листке / Оставит мертвый след, подобный / Узору надписи надгробной / На непонятном языкеˮ. Думается, что Брюсов с его памятью на стихи и филологическим аналитизмом отчетливо осознавал вводимый им реминисцентный ряд15, в котором нашлось место и для его слова… Выявленная им перекличка Пушкина с Вяземским послужила одним из аргументов высказываний о ближайших предшественниках первого (см. выше).
14. Намек на лирику Горация; одновременно отзвук стихотворения К.Н. Батюшкова “Мои пенатыˮ (1812).

15. О перекличках поэзии Вяземского и Пушкина см., в частности: [36]; [37, с. 8–23]; [38].
26 4. В библиотеке писателя имелись почти все итоговые поэтические книги Вяземского [11]; [35]16 – и остались следы их внимательного прочтения (см.: [39]).
16. В последнем по времени издании стихи поэта представлены в томах 3, 4, 11, 12.
27 Несомненно, что Брюсов обращался к наследию Вяземского неоднократно и в разные годы, в том числе по причине подготовки с женой – писательницей И.М. Брюсовой – антологии русских переводов французских авторов [40]17. Поэтому чрезвычайно интересно взглянуть на стихи Вяземского глазами “старшего символистаˮ, претендовавшего на место поэтического мэтра своего времени и отличавшегося эстетической бескомпромиссностью.
17. В указанное издание переводы Вяземского, однако, не вошли; имя его не упоминается и в справочном аппарате книги.
28 4.1. Первый поэтический сборник Вяземского вышел к 50-летию его творческой деятельности, когда поэту было уже 70 лет [35], – факт необычный для литературного быта.
29 Знакомясь с итоговой прижизненной книгой Вяземского, Брюсов оставил немало карандашных помет (вертикальные отчеркивания цветными карандашами ряда стихотворений, строф, строк; крестообразные знаки буквой “херˮ (Х), считываемые как неприятие отдельных лирических фрагментов; выделение простым карандашом заглавий произведений поэта в основном тексте и в оглавлении; более тонкие и конкретные филологические ремарки по существу прочитанного) [41]. Рассмотрим их в указанной последовательности.
30 Первые пометы Брюсова появляются при стихотворении Вяземского “Станцияˮ (с. 11), где вертикальной чертой слева сначала красным, а затем, вероятно спустя какое-то время, синим карандашом выделены следующие начальные строки:
31

Досадно слышать: Sta viator18!

Иль, изъясняяся простей:

Извольте ждать, нет лошадей,

Когда губернский регистратор,

Почтовой станции диктатор

(Ему типун бы на язык!),

Сей речью ставит вас в тупик.

От этого-то русским трактом

Езда не слишком веселит;

Как едешь, действие кипит,

Приедешь: стынет за антрактом.

Да и скакать, – дождись пути,

Заметить должно мне в прибавку,

Чтобы точней в журнал внести

Топографическую справку:

Дороги наши – сад для глаз,

Деревья, с дерном вал, канавы;

Работы много, много славы,

Да жаль: проезда нет подчас.

18. “Стой, путник&8j1; (из лат. эпитафии).
32

Подобные же вертикальные черты содержатся при стихотворении Вяземского “Русская луна&8j1; (1-я и 2-я строфы) из цикла “Зимние карикатуры&8j1; (с. 38) и стихотворении “Берлин (Барону Аполлону Петровичу Мальтицу)&8j1; (3–4 строки), – но здесь уже слева и справа от текста, синим и красным карандашами, а также дополнительно простым карандашом под текстом (с. 101). Следовательно, Брюсову понравились, соответственно, следующие строфы и конкретные строки:
33

Русак, по истине сказать,

Не полунощник, не лунатик:

Не любит ночью наш флегматик

На звезды и луну зевать.
34

И если в лавках Музы Русской

Луной торгуют наподхват,

То разве, взятой напрокат,

Луной Немецкой, иль Французской.19

19. Эти стихи могли привлечь Брюсова своим отрицательным рационалистическим пафосом в оценке романтической поэтики.
35

***

Фернгагена20 уж нет, ни Гумбольдта21 в Берлине!

Давно ль их дружеским приемом на чужбине

Мог убедиться я, что, темный рядовой

Им чуждого полка, – и я им не чужой;22

20. К.-А. Фарнхаген фон Энзе (1785–1858), немецкий писатель, пропагандист русской литературы в Германии.

21. Подразумевается А. фон Гумбольдт (1769–1859), немецкий ученый-энциклопедист.

22. Подчеркнуты строки, отмеченные Брюсовым. Стихотворение датируется 1859 г.
36 Особое внимание Брюсов обратил на стихотворение Вяземского “Александрийский стихˮ (1853)23, в котором выделил одинарной вертикальной чертой (синим карандашом) весь текст на страницах 281–284 и двумя чертами – следующие строки (на с. 281 и заключительные):
23. С эпиграфом из шутливой поэмы А.С. Пушкина “Домик в Коломнеˮ: “А стих Александрийский?.. / Уж не его ль себе я залучу / ˮ.
37

В златой поэтов век, в блаженные года,

Отцы в подстрижке слов не ведали стыда,

Херасков и Княжнин, Петров и Богданович…

< ... >

Все так! но, признаюсь, по рифме я грущу

И по опушке строк ее с тоской ищу.

Так дети в летний день, преследуя забавы,

Порхают весело тропинкой вдоль дубравы

И стережет и ждет их жадная рука

То красной ягодки, то пестрого цветка.

Так, признаюсь, мила мне рифма-побрякушка,

Детей до старости веселая игрушка.

Аукаться люблю я с нею в темноту,

Нечаянно ловить шалунью на лету

И по кайме стихов и с прихотью и с блеском

Ткань украшать свою игривым арабеском.

Мне белые стихи – что дева-красота,

Которой не цветут улыбкою уста.

А может быть и то, что виноград мне кисел24,

Что сроду я не мог сложить созвучных чисел

В гекзаметр правильный, – что, на мою беду,

Знать, к ямбу я прирос и с ямбом в гроб сойду.

24. Аллюзия на басню И.А. Крылова “Лисица и виноград&8j1;.
38 Одной вертикальной чертой (синим карандашом) отмечены многие строки или целые строфы Вяземского в стихотворениях “Нарвский водопадˮ (с. 20–21), “Поручение в Ревельˮ (с. 22–24), “Ночь в Ревелеˮ (с. 25–28), “Очерки Москвыˮ (ч. III – с. 50), “Полтаваˮ (с. 70–71), “Тройкаˮ (с. 73–74), “Памяти живописца Орловскогоˮ (с. 82), “Босфорˮ (с. 90), “Палестинаˮ (с. 94), “Масляница на чужой сторонеˮ (с. 106–107), “Очерки Карлсбадаˮ (ч. I, III) (с. 120, 122), “Рейнˮ (с. 145), “На берегу Леманского озераˮ (с. 150), “Леманˮ (с. 152), “Горы под снегомˮ (с. 157), “Дорогою в Шамуниˮ (с. 169), “Ниццаˮ (с. 171), “Венецияˮ (с. 177–180), “Ночь в Венецииˮ (с. 181–182), “К Венецииˮ (с. 183), “Баркароллыˮ (ч. I) (с. 187), “Мореˮ (с. 190), “Опять мореˮ (с. 192), “Римˮ (с. 199), “Эпернеˮ (I) (с. 206), “Эпернеˮ (ч. II) (с. 206–-207), “Я пережилˮ (с. 226), “Гореˮ (с. 230), “Осеньˮ (с. 233), “Зимаˮ (с. 234–235), “Смертьˮ (с. 237), “Тропинкаˮ (с. 265), “Петербургская ночьˮ (с. 274), “С наружности уж он не лыс ли?..ˮ (с. 336), “Наружностью твоей спасется честь твоя…ˮ (с. 338), “Американец и цыганˮ (с. 339), “Слово примиренияˮ (с. 340–342).
39 С другой стороны, Брюсов использует и помету Х (знак зачеркивания неудачных, по его мнению, строк или эстетического сомнения в чем-либо), например в стихотворениях “Ночь в Ревелеˮ (с. 25–28) – в отношении 2-й строфы 1-ой части (“Разыгрался зверь косматойˮ) и концовки 4-й строфы 3-й части (“Заколдованное море, / Вдоволь нагляделось тыˮ); “Тройкаˮ (с. 74) – по поводу строк “То вдали отбрякнет чисто, / То застонет глухо онˮ; “Рябинаˮ (с. 165) – к строкам “Тобой, наш Русский виноградˮ, “И я землячке милой радˮ25; “Дорогою в Шамуниˮ (с. 169) – напротив 3-го стиха первой строфы (“С их отважной крутизныˮ); “Римˮ (с. 199) – при строках “Тобой исписаны всемирные скрижали: / И человечества след каждый, каждый шагˮ; “У страха глаза великиˮ (с. 287), где недоумение или неприятие Брюсова вызвала подчеркнутая им вычурная каламбурная рифма поэта, основанная на омонимии: “На цыпках выступает трус, / Как будто под ногами лава / Иль землю взбудоражил трус26ˮ.
25. С добавочным вертикальным выделением слева данного фрагмента произведения.

26. Землетрясение (церк.-книжн. устар.) (см.: [26, т. 4, стб. 816].
40 Заглавия или порядковые номера отдельных стихотворений Вяземского подчеркнуты в основном тексте простым карандашом, что можно расшифровать как выделительные читательские пометы Брюсова, сделанные по каким-то конкретным, не всегда понятным соображениям: “Тройкаˮ (с. 73), “Вечерняя звездаˮ (с. 127), “К венециянкеˮ (с. 185), “Царица красотыˮ (с. 185), “Грустьˮ (с. 200), “Роза и кипарисˮ (с. 200), “Любить. Молиться. Петьˮ (с. 217), “Уныниеˮ (с. 228), “К друзьямˮ (с. 241), “Тропинкаˮ (с. 265), “К нейˮ (с. 277), “У страха глаза великиˮ (с. 287), “Год новый встретя с беспристрастьем…ˮ (с. 295), “Иному жизнь – одна игрушка…ˮ (с. 323), “Когда у нас возникнут пренья…ˮ (с. 326), “Не жди себе от ближнего пособья…ˮ (с. 333), “Дорожная отметкаˮ (с. 334). “Красавицей она и умницей слывет…ˮ (с. 339).
41 В ряде случае видны графические расчеты Брюсовым использованных Вяземским размеров – при стихотворениях “Ночь на Босфореˮ (с. 83), “Очарованиеˮ (с. 84), “Палестинаˮ (с. 94); в последнем случае имеется и ремарка: “пеон 3-ст.ˮ.
42 Встречаются несистемные, усложненные, комбинированные реакции Брюсова на элементы поэтики Вяземского – может быть, особенно интересные в плане его читательской реакции. Так, в стихотворении “Памяти живописца Орловскогоˮ при строках “Русским духом уж не пахнет / И ямщик – уж не ямщикˮ (с. 80) имеется оценочно-позитивная маргиналия в виде двух вертикальных черт и восклицательного знака, хотя одновременно подчеркнуты повторяющиеся слова “ужˮ – вероятно, как сигнал фонетического или стилистического неблагополучия в микроконтексте. В стихотворении “Гореˮ с правой стороны от первого катрена на уровне 3-ей строки Брюсовым вписано слово “НЕˮ (с. 230), относящееся к следующему фрагменту: “Радость, жизни гость случайный, / Промелькнет – и замер след, / Горе, на лицо27, иль тайный, / А всегда наш домоседˮ28. В стихотворении “У страха глаза великиˮ Брюсов подчеркнул карандашом следующие вербальные образы поэта: “Их блажь себя дурманом кормит / И тот один у них с умом, / Кто так себя захлороформит, / Чтоб жизнь оцепенела в немˮ, “Муж благодушья, воли твердой / Равно умеет пренебречь / Пыл опрометчивости гордой / И робость, сей Дамоклов мечˮ (с. 288).
27. Т.е. имеющийся в наличии, открытый для обозрения (совр. написание – налицо).

28. Остается гадать, по каким соображениям была сделана эта брюсовская ремарка, поскольку мысль Вяземского выражена диалектично и ясно.
43 Особенно много подобных выделений при уже упомянутом стихотворении “Александрийский стихˮ, где Брюсов отмечает редкие в поэзии слова (корпим29, иоты, многоглагольствуют), оригинальную рифму кисел/чисел, метафоры и по опушке строк, и по кайме стихов, с помощью которых поэт рассуждает о рифмах30; отрицательно оценивает вычурную рифму стихли/ стих ли, поставив справа знак Х; в строке “Гекзаметр древнего покроя обновилˮ обводит карандашом неудачное, по его мнению, скопление согласных звуков или, наоборот, звучную аллитерацию взрывных фонем и вибрантов; оставляет на полях заметки о ритмике стихотворения, выделяя спондеи или, в противовес им, пиррихии в строках Их бросил, отдались мы чопорным французам; Он поместителен, гостеприимен тож; Улисса странствуешь и кормчий твой Омир; А может быть и то, что виноград мне кисел; к последней из указанных строк Брюсов делает заметку: “пеон 3-ийˮ.
29. Предлагая свою замену этого разговорного прозаизма: дрожим (с. 282); ср. у Вяземского: “Над каждой буквой мы трясемся и корпимˮ.

30. См. цитату выше.
44 4.2. Знакомился Брюсов и с поэтическими томами “Полного собрания сочиненийˮ Вяземского, дополняя свое представление о творчестве писателя.
45 Проследим систему брюсовских заметок на полях первого тома лирики Вяземского, охватывающего период 1808–1827 гг. [42]31. Том начинается с редакторского предисловия и Оглавления. В последнем встречается ряд помет, сделанных Брюсовыми, в виде горизонтальных черточек с левой стороны от пронумерованного списка опубликованных произведений, – при стихотворениях “XXIII. Оправдание Вольтераˮ, “XXV. Песня (с франц.)ˮ, “CXX. К смерти (Подражание французскому)32ˮ, “CXXXIII. Невыгоды лета (с французского)ˮ, “CXXXVII. Вакхическая песня. Переводˮ, “CXCIII. Прелести деревни (С французского)ˮ. В одном случае – при стихотворении “CLVI. Дар все делать невпопад (Из Рювьера)ˮ (с. 284–285) брюсовская черточка дополняется вопросительным знаком, поставленным И.М. Брюсовой33. Ею же начертан этот знак у стихотворения “CCIX. Завещание Амура (Из Жуи)34ˮ, а также сделана помета “отметˮ при стихотворении “CLXXXVIII. Эпиграмма из Ж.Б. Руссоˮ. Напрашивается предположение, что избирательное внимание именно к этим лирическим проявлениям Вяземского связано с его переводами и переложениями французской поэзии, что подтверждается, в частности, и соответствующей маркировкой произведения черточкой при стихотворении Вяземского “CLXXXVIII. Эпиграмма (Из Ж.Б. Руссо)ˮ сбоку от его названия в основном тексте тома (с. 330), сделанной, вероятно, рукой И.М. Брюсовой, а также наблюдениями над карандашными маргиналиями Брюсовых в четвертом томе сочинений Вяземского (см. ниже).
31. Заметки сделаны простым карандашом. Имеются и пометы рукой И.М. Брюсовой, которые порой трудно дифференцировать от ремарок самого Брюсова.

32. Подзаголовок отсутствует в Оглавлении, но наличествует в основном тексте (с. 218), что наблюдается и в отношении большинства иных переводов Вяземского с французского, где это акцентировано в подзаголовках.

33. Вопрос мог относиться именно к подзаголовку в основном тексте, так как имя французского поэта здесь напечатано или набрано неточно, на что обратил внимание еще библиограф сочинений Вяземского [43, с. 33, № 321]; см. также: [44, с. 89]. Имеется в виду К. де Рюльер (1735–1791), фр. писатель, историк, в начале 1760-х гг. находившийся в России в качестве секретаря посольства Франции.

34. Ср. эксплицитный подзаголовок переводного стихотворения в основном тексте тома (с. 366), подразумевающий V.-J. Etienne de Jouy (1764–1846).
46 После Оглавления в третьем томе имеются специфические следы знакомства владельцев книги с творчеством Вяземского. В стихотворении “Русский пленник в стенах Парижаˮ (с. 91–93) в строфе “Где меч мой праздный, охладелый? / Где конь, в боях товарищ смелый, / Краса кавказских табунов? / ˮ при последней строке есть помета И.М. Брюсовой: “Пушк.ˮ (с. 92), основанная на отдаленной метрико-синтаксической перекличке Вяземского с А.С. Пушкиным, ср., например: “Его [горца] богатство — конь ретивый, / Питомец горских табунов…ˮ (“Кавказский пленник). В третьем стихотворении из цикла “Песниˮ (с. 140–142) в строфе “Завтра, может быть, на пташку [sic!] / Хитрый сыщется ловец: / Муж сердитый на девицу – / И тогда всему конецˮ (с. 142) Брюсов профессионально точно уловил несоответствие выделенной словоформы безупречным рифмам в других катренах “песниˮ – и надписал сверху: “птицуˮ. В начале стихотворения Вяземского “В каких лесах, в какой долине…ˮ (1819) Брюсов пометил: “Лерм.ˮ (с. 183), уловив какое-то сходство в поэтической интонации обоих35. Более того, Брюсов обнаружил повторную публикацию стихотворения Вяземского “К воспоминаниюˮ36, заметив на полях: “раньшеˮ (с. 356).
35. О биографических и творческих контактах Вяземского и Лермонтова см. [45].

36. См.: [11, т. 3, с. 319, 356] – варианты произведения, отличающиеся концовкой второй строфы: Надежды немы предо мной! / Надежды нет передо мной!
47 Внимательно знакомился Брюсов и с четвертым томом “Полного собрания сочиненийˮ Вяземского [46], сделав там пометы простым карандашом. Как и ранее, он выделил в Оглавлении горизонтальной черточкой с левой стороны переводы и переложения Вяземского с французского языка: “CCLXXX. Нравоучительные четверостишия. (Из Вольтера)ˮ, “CCLXXXI. Эпиграммы. (Из Ж.-Б. Руссо)37ˮ; эта же помета имеется при указанных стихотворениях в основном тексте тома [11, т. 4, с. 67, 71].
37. Подзаголовок в Оглавлении отсутствует, но наличествует в основном тексте. В составе “эпиграммˮ три самостоятельных произведения о коммерциализации литературного процесса. Указание на французского автора могло быть мистификацией, ср. начало первой эпиграммы: “Сбираясь в путь, глупец под позолотой / (Не знаю где, а на Руси их нет)…ˮ [11, т. 4, с. 71].
48 В стихотворении “Простоволосая головка (Посвящается Пелагее Николаевне Всеволожской, урожденной Клушиной)ˮ Брюсов отметил крестообразным знаком финальную строку портретного описания героини: “Все в ней так молодо, ты живо, / Так не похоже на других, / Так поэтически игриво, / Как Пушкина веселый стихˮ (с. 23). Обратил внимание на пространное стихотворение Вяземского “Волнение (Отрывок)ˮ (с. 59–63), поставив справа от его названия вопросительный знак, предположительно относящийся к нелогичному подзаголовку, поскольку “отрывокˮ жанрово связывается с фрагментарностью, отрывочностью изложения. В стихотворении “Дорожная думаˮ (1830) слева от первой строки (“Колокольчик однозвучный, / Крик протяжный ямщика, / Зимней степи сумрак скучный, / Саван неба, облака! / ˮ) сделал помету “Пуˮ, вызванную, вероятно, памятью о пушкинском стихотворении “Зимняя дорогаˮ (1826): “…По дороге зимней, скучной / Тройка борзая бежит, / Колокольчик однозвучный / Утомительно гремит…ˮ – следовательно, отметив заимствование Вяземского38. В стихотворении Вяземского “Цензорˮ Брюсов снова заметил отсутствующую рифму, подчеркнув двумя чертами концовку слова мастерство и поставив на полях акцентированный одинарным подчеркиванием знак вопроса (с. 95), ср.: «Когда Красовского отпряли Парки годы, / Того Красовского, который в жизни сам / Был Паркою ума и мыслей и свободы, / Побрел он на покой к Нелепости во храм. / “Кто ты?” – кричат ему привратники святыни. / “Яви, чем заслужил признательность богини? / Твой чин? Твой формуляр? Занятье? Мастерство?” / – Я при Голицыне был цензор! – молвил он. / И вдруг пред ним чета кладет земной поклон / И двери растворились сами!». В коллективном шутливом стихотворении “Поминаниеˮ (“Надо помянуть, непременно помянуть надо…ˮ), написанном Вяземским в соавторстве с А.С. Пушкиным и отчасти И.П. Мятлевым, Брюсов обратил внимание на ошибку при наборе второй и третьей строк (они объединены) на с. 169, выразив это вертикальной наклонной чертой справа и междометием ау – с намеком на заблудившуюся строку39, ср. в тексте: “Уж как ты хочешь, надо помянуть: / Графа нашего приятеля Велегорского (что не любит вина горского) / А по-нашему Велеурского, / Покойного пресвитера Самбурского…ˮ40. При этом в словоформе пресвитера, набранной в тексте с перевернутой буквой е (пресвитəра), указанная графема-самозванка Брюсовым зачеркнута и на полях проставлена вертикальная черточка, которой обычно помечают орфографические ошибки. Заметил Брюсов и еще одну техническую ошибку – опечатку в первой строке стихотворения “Песнь в день юбилея графа Д.Н. Блудоваˮ: “Наш бойкий век пари́т и пи́рит…ˮ (с. 365) – в то время как правильно: “Наш бойкий век пари́т и пáрит…ˮ; при этом он зачеркнул неверно напечатанную букву и надписал сверху а.
38. Популярная песня “Однозвучно звучит колокольчик…ˮ, приписываемая И. Макарову (1820–1852), безусловно, вторична по отношению к Пушкину и Вяземскому.

39. Ср. в стихотворении Вяземского “Александрийский стихˮ: “Так, признаюсь, мила мне рифма-побрякушка, / Детей до старости веселая игрушка. / Аукаться люблю я с нею в темноту…ˮ.

40. Ср, однако, именно такое же воспроизведение текста в изд. [47, с. 246]. Между тем в собрании сочинений А.С. Пушкина данный фрагмент набран корректно: “…Графа нашего приятеля Велегорского / (Что не любит вина горского)…ˮ (см., напр.: [48, т. 3, с. 410]).
49 Итак, мы видим, что Брюсов вчитывался в стихи Вяземского не только как поэт, но и филолог, редактор, издатель. Лирика и писательская фигура Вяземского, может быть, не оставили яркого следа в лирическом творчестве Брюсова, но заметно отразились в его критике, эпистолярии, вузовских лекциях и представлениях о литературной преемственности в эпоху “золотого векаˮ русской поэзии. Немалую роль в этом сыграло тесное общение Брюсова с П.И. Бартеневым, связующим звеном между двумя смежными эпохами отечественной словесности прошлого.

References

1. Pis'ma k A.A. Shesterkinoj. 1900–1913 / Predisl. i publ. V.G. Dmitrieva // Literaturnoe nasledstvo. T. 85: Valerij Bryusov. – M.: Nauka, 1976. S. 622–656.

2. Lavrov A.V. Bryusov Valerij Yakovlevich // Russkie pisateli. 1800–1917: Biogr. slov. T. 1. – M.: Sov. ehntsiklopediya, 1989. S. 333–338.

3. Pis'ma Pushkina i k Pushkinu: Novye materialy, sobrannye knigoizdatel'stvom “Skorpionˮ / Red. i prim. V. Bryusova. – M.: Skorpion, 1903. 177 s.

4. Bryusov V.Ya. Kratkij kurs nauki o stikhe. Ch. 1: Chastnaya metrika i ritmika russkogo yazyka. – M.: Al'tsiona, 1919. – 131 s.

5. Bryusov V.Ya. Osnovy stikhovedeniya: V 2 ch. – M.: GIZ, 1924. – 139 s.

6. Ashukin N.S. Valerij Bryusov i Petr Ivanovich Bartenev. Po neizdannym materialam // Ashukin N. Literaturnaya mozaika: Ocherki. Neizdannye materialy. – M.: Moskovskoe tovarischestvo pisatelej, [1931]. S. 144–194.

7. Molodyakov V.Eh. Valerij Bryusov: Biografiya. – SPb.: Vita Nova, 2010. – 672 s.

8. Valerij Bryusov – istorik literatury: Perepiska s P.I. Bartenevym i N.O. Lernerom / Izd. podgot. N.A. Bogomolov i A.V. Lavrov. – M.: Litfakt, 2019. – 408 s.

9. Bryusov V.Ya. Dnevniki. Avtobiograficheskaya proza. Pis'ma / Sost., vstup. st. E.V. Ivanovoj. – M.: OLMA-PRESS Zvezdnyj mir, 2002. – 415 s.

10. Purisheva V. Biblioteka Valeriya Bryusova // Literaturnoe nasledstvo [Simvolisty]. T. 27/28. – M.: Zhur.-gaz. ob'edinenie, 1937. S. 661–674.

11. Vyazemskij P.A. Poln. sobr. soch.: V 12 t. – SPb.: Tip. M.M. Stasyulevicha, 1878–1896.

12. Bryusov V.Ya. Sobr. soch.: V 7 t. – M.: Khud. lit., 1973–1975.

13. Frizman L.G. V.Ya.Bryusov – issledovatel' E.A. Baratynskogo // Rus. literatura. 1967. № 1. S. 181–184.

14. Ostaf'evskij arkhiv knyazej Vyazemskikh: V 5 t. / Izd. S.D. Sheremeteva. – SPb.: tip. M.M. Stasyulevicha, 1899–1913.

15. A.S. Pushkin. Trudy i dni: Khronologicheskie dannye, sobrannye N. Lernerom. – M.: Skorpion, 1903. – 144 s.

16. Lerner N. Esche o “Gavriliadeˮ Pushkina // Bessarabskie gubernskie vedomosti. 1902. № 225. S. 2–3.

17. Bryusov V. Tyutchev i knyaz' Vyazemskij // Rus. arkhiv. 1903. № 6. S. 289.

18. Vyazemskij P.A. Za granitseyu: Korrekturnye listy iz stikhotvorenij knyazya P.A. Vyazemskogo. – Karlsrueh: V pridvornoj tipografii V. Gaspera, 1859. – 48 s.

19. Il'inskij A. Literaturnoe nasledstvo Valeriya Bryusova // Literaturnoe nasledstvo. T. 27/28 [Simvolisty]. – M.: Zhurn.-gaz. ob'edinenie, 1937. S. 457–504.

20. Pis'ma A.S. Pushkina, barona A.A. Del'viga, E.A. Baratynskogo i P.A. Pletneva k knyazyu P.A. Vyazemskomu 1824–1843 godov (Iz Ostaf'evskogo arkhiva) / S prim. N.P. Barsukova // Starina i Novizna. Kn. 5. – SPb.: Tip. M. Stasyulevicha, 1902 S. 2–64.

21. Pushkin A.S. Poln. sobr. soch.: V 16 t. – M.; L.: Izd-vo AN SSSR, 1937–1949.

22. R. Sh. [Shor R.O.]. Envoi // Literaturnaya ehntsiklopediya: [V 11 t.]. T. 4 / Otv. red. A.V. Lunacharskij. – M.: Izd-vo Kommunisticheskoj akademii, 1930. Stb. 75–76.

23. Pushkin A.S. Poln. sobr. soch.: v 20 t. T. 2. Kn. 1. – SPb.: Nauka, 2004. – 739 s.

24. Vyazemskij P.P. Aleksandr Sergeevich Pushkin: 1816–1825 (Po dokumentam Ostaf'evsko-go arkhiva). – SPb.: Tip. P.Tsitovicha, [1880]. – 78 s.

25. Vasil'ev N.L. “Chuzhoe slovoˮ v russkoj poehzii (Iz zametok filologa) // Rus. slovesnost'. 1997. № 5. S. 59–62.

26. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka: V 4 t. / Pod red. D.N. Ushakova. – M.: Gos. izd-vo inostr. i nats. slov., 1935–1940.

27. Rozanov I.N. Russkaya lirika. Ot poehzii bezlichnoj – k ispovedi serdtsa. Istoriko-literaturnye ocherki. – M.: Zadruga, 1914. – 416 s.

28. Rozanov I.N. / Predisl. i publ. E.A. Krechetovoj // Literaturnoe nasledstvo. T. 85: Valerij Bryusov. – M.: Nauka, 1976. S. 759–772.

29. Rozanov I.N. Pushkin v poehzii ego sovremennikov // Literaturnoe nasledstvo [A.S. Pushkin]. T. 16/18. – M.: Zhurnal'no-gazetnoe ob'edinenie, 1934. S. 1025–1042.

30. Vasil'ev N.L. D.Yu. Strujskij (Trilunnyj): biografiya, tvorchestvo, bibliografiya. – Saransk: Izd-vo Mordov. un-ta, 2010. – 284 s.

31. Vasil'ev N.L. A.S. Pushkin i Strujskie: tri luny russkoj poehzii v tvorcheskom soznanii klassika // Boldinskie chteniya. – N. Novgorod, 2004. S. 127–135.

32. Vasil'ev N.L. Zhizn' i deyaniya Nikolaya Strujskogo, rossijskogo dvoryanina, poehta i vernopoddannogo. – Saransk: Mordov. kn. izd-vo, 2003. – 192 s.

33. Vyazemskij P.A. Ehstetika i literaturnaya kritika / Sost., podgot. tekstov, vstup. st. i komment. L.V. Deryuginoj. – M.: Iskusstvo, 1984. – 458 s.

34. Fefer V.V. Bryusov v “Shkole poehtikiˮ / Publ. A.M. Smirnovoj; predisl. i prim. I.F. Kunina // Literaturnoe nasledstvo. T. 85: Valerij Bryusov. – M.: Nauka, 1976. S. 779–826.

35. V doroge i doma: Sobranie stikhotvorenij knyazya P.A. Vyazemskogo / .– M.: V tip. Bakhmeteva, 1862. – 420 s.

36. Vasil'ev N.L., Zhatkin D.N. Arzamasskoe “ehkhoˮ v poehzii P.A. Vyazemskogo // Literaturnoe obschestvo “Arzamasˮ: istoriya i sovremennost'. – Arzamas, N. Novgorod: OOO “Rastrˮ, 2015. S. 84–91.

37. Vasil'ev N.L., Zhatkin D.N. Slovar' poehticheskogo yazyka P.A. Vyazemskogo (s prilozheniem maloizvestnykh i nepublikovavshikhsya ego stikhotvorenij). – M.: Flinta; Nauka, 2015. – 424 s.

38. Vasil'ev N.L. Knyaz' Vyazemskij i “oneginskij tekstˮ Pushkina // Boldinskie chteniya 2016. – Arzamas: Izd-vo Arzamas. filiala NNGU, 2016. S. 101–116.

39. NIOR RGB. F. 386 (V.Ya. Bryusov). Knigi. Ed. khr. 213–215.

40. Frantsuzskie liriki XVIII veka. Sbornik perevodov, sostavlennyj I. Bryusovoj, pod red. i s predisloviem V. Bryusova. – M.: Knigoizdatel'stvo K. Nekrasova, 1914. – 330 s.

41. NIOR RGB. F. 386 (V.Ya. Bryusov). Knigi. Ed. khr. 213: Pomety i podcherkivaniya v kn. “V doroge i doma. Sobranie stikhotvorenij P.A. Vyazemskogoˮ.– M., 1862.

42. NIOR RGB. F. 386 (V.Ya. Bryusov). Knigi. Ed. khr. 214: Pomety i podcherkivaniya v kn. “Polnoe sobranie sochinenij knyazya P.A. Vyazemskogoˮ, t. III. – SPb., 1880.

43. Ponomarev S.I. Pamyati knyazya P.A. Vyazemskogo. – SPb.: tip. Akademii nauk, 1879. – 126 s.

44. P.A. Vyazemskij: Neizvestnyj i zabytyj: (Iz poehticheskogo naslediya) / Izd. podgot.: P.R. Zaborov i D.M. Klimova. – SPb.: Pushkinskij Dom, 2013. – 624 s.

45. Gillel'son M.I. Vyazemskij Petr Andreevich // Lermontovskaya ehntsiklopediya. – M.: Sov. ehntsiklopediya, 1981. S. 97.

46. NIOR RGB. F. 386 (V.Ya. Bryusov). Knigi. Ed. khr. 215: Pomety i podcherkivaniya v kn. “Polnoe sobranie sochinenij knyazya P.A. Vyazemskogoˮ, t. IV. – SPb., 1880.

47. Vyazemskij P.A. Stikhotvoreniya / Sost., podgot. teksta i prim. K.A. Kumpan. – L.: Sov. pisatel', 1986. – 544 s.

48. Pushkin A.S. Poln. sobr. soch.: V 10 t. – M.; L.: Nauka, 1949.

Comments

No posts found

Write a review
Translate