Сербскохорватский диалектный континуум, образуемый кайкавским, чакавским и штокавским наречиями, отличается значительной неоднородностью на всех языковых уровнях. Различия между системами говоров, относящихся к разным наречиям, настолько велики, что могут препятствовать взаимному пониманию их носителей. Дифференциация между тремя наречиями восходит к праславянской эпохе (ср. различия в форме местоимения «что», различные рефлексы сочетаний *tj и*dj). В период распада праславянского единства дифференциация предположительно существовала и внутри штокавского наречия (ср. гипотезу Д.Брозовича о существовании западной и восточной штокавщины [1. S. 63]).

Одним из первых реконструкцией древнего членения сербскохорватского континуума на базе лексики занялся Н.И. Толстой в серии статей 1962–1976 гг. «Из географии славянских слов» [2. С. 122–222]. Н.И. Толстой опирался на исследование хорватского этнографа Б. Братанича о центральном и латеральном ареалах славянской территории Балканского полуострова, а также на некоторые наблюдения сербского лингвиста И.Поповича, ср. [3. С. 328–329]. В работах Толстого картографированы и рассмотрены ареалы распространения лексем киша и дажд, десни и прави, зноj и пот, цепаница и полено и др., которые демонстрируют противопоставление центральной и латеральной южнославянских зон и, предположительно, могут быть следствием заселения Балканского полуострова двумя разными потоками (при этом важно, что лексика латерального пояса всегда имеет параллели в севернославянских языках). Изучению сербскохорватско-севернославянских лексических связей Н.И.Толстой придавал большое значение и собрал в этой области обширный лексический материал, поддерживая и дополняя гипотезу хорватского этнографа М.Гавацци о древней общности словенских, кайкавских, чакавских и западнославянских диалектов [2. С. 261–270].

Исследованию праславянских реликтов в хорватских говорах, прежде всего чакавских, а также сепаратным связям хорватских говоров с другими славянскими диалектами, посвящены работы С.В. Зайцевой [4], Г. Невекловского [5], В. Борыся [6]. Эта тема подробно разрабатывается в монографии Л.В. Куркиной, в которой описана специфическая западноюжнославянская лексика и выявлены изоглоссы, связывающие словенско-сербскохорватский ареал с западно- и восточнославянскими языками, с чешско-словацкими и болгаро-македонскими говорами [7]. Исследованием праславянских изоглосс на сербскохорватском материале также активно занимается сербская этимология. В ходе работы над «Этимологическим словарем сербскохорватского языка» исследователи стараются «как можно более точно установить ареал каждого сербскохорватского слова и его связи в широком славянcком контексте с целью выяснения исторических отношений между славянскими диалектами» ([8], где см. примеры конкретных изоглосс).

О.Н.Трубачев отмечал, что лингвогеографическое изучение славянской лексики может раскрыть очень древние диалектные связи: «сохранение в отдельных славянских языках, наряду с огромным большинством общеславянской лексики, также небольших, но весьма характерных групп древней по виду лексики, не обнаруживающей общеславянского характера и вместе с тем исконной […], говорит […] о том, что лексическая дифференциация может отражать древние отношения» [9. С. 205]. Применительно к сербскохорватскому ареалу, О.Н.Трубачев указывал на важность выявления серболужицко-сербскохорватских изоглосс [9. С. 290] (ср. приводимые ученым в пример изоглоссы терати и трајати) и словенско-сербскохорватско-украинско-белорусских [9. С. 289]. Н.И.Толстой также уделял особое внимание сепаратным связям между в настоящее время географически удаленными славянскими диалектами, видя в них указания на древние праславянские диалектные связи, причем прежде всего ученый занимался инвентаризацией чакавско-восточнославянских параллелей [2].

В сербской и хорватской диалектологии факты лексики в реконструкции древнего диалектного членения сербскохорватской территории систематически не привлекались, что, возможно, связано с тем, что сербский и хорватский диалектные атласы находятся еще на стадии подготовки. У классиков сербской диалектологии существуют лишь упоминания о некоторых лексических изоглоссах, разделяющих сербскохорватский континуум (см., например, [10. С. 39], где называются изоглоссы, дифференцирующие западные и восточные говоры: хлеб: крух, огањ: ватра, крст: криж, и [3. С. 328–329], где приводится список лексем, противопоставляющих большинство штокавских говоров прочим сербскохорватским: играти – плесати, огледало – зрцало, гвожђе – жељезо и др.). Традиционный приоритет использования фонетических и морфологических признаков в лингвогеографическом анализе был связан с недостатком лексических данных, во многом восполненным, как указывает Т.И. Вендина, в последние годы публикацией «Общеславянского лингвистического атласа», открывшего широкие возможности для изучения праславянских лексических изоглосс и привлечения лексических признаков к реконструкции праславянского диалектного состояния [11. С. 61–62].

Настоящее исследование продолжает разрабатывавшуюся в перечисленных работах проблематику и посвящено выделению и описанию изоглосс, образуемых в сербскохорватском ареале словами, имеющими праславянское происхождение (ср. близкое исследование, выполненное на словацком материале [12]). В основу исследования положен список дифференциальных лексем, содержащихся в вопроснике неизданного Сербскохорватского (Хорватского, Сербского) диалектного атласа. Из около пятисот противопоставленных синонимических пар и рядов, включенных в вопросник, около пятидесяти образовано континуантами праславянских лексем. Синонимические отношения между этими словами в ряде случаев являются праславянским наследием, а в некоторых случаях, как можно предположить, результатом семантической инновации и более позднего сближения (например, *svatьba – *pirъ ‘свадьба’).

В обследованном материале представлены следующие дифференциальные лексические пары и ряды праславянского происхождения:

1. тематическая группа «Семья»:

*mati – *majьka ‘мать’, *molditjь – *momъkъ ‘молодой мужчина, юноша’, *svatьba – *pirъ ‘свадьба’, *modliti –*prositi ‘просить’;

1. тематическая группа «Человек и части тела»:

*nosьnica – *nozdri ‘ноздря’, *pьrsь – *grǫdь – *nědro ‘грудь’, *volsi – *kosa ‘волосы’, *čěrvo – *drobъ ‘живот человека’, *bаciti – *xytiti ‘бросить’;

1. тематическая группа «Дом и домашняя утварь»:

*kǫtja – *xyža – *domъ ‘дом’, *staja – *kotьcь ‘хлев’, *kolěbъka – *zybъka ‘колыбель’, *gъrnьcь – *lonьcь ‘горшок’, *ručnikъ – *ubrusъ ‘полотенце’;

1. тематическая группа «Еда»:

*boršьno – *mǫka – *melivo – *mel’a – *mlivo ‘мука’, *kruxъ – *xlěbъ ‘хлеб’, *goldьnъ – *olčьnъ ‘голодный’, *guliti – *luščiti/ ljuštiti ‘очищать кожуру’, *rězati – *križati ‘резать’;

1. тематическая группа «Земледелие»: *klipъ –*kočanъ ‘початок’;

1. тематическая группа «Домашние животные»:

*pъrčь – *jarьcь ‘козел’; *pastuxъ – *žerbьс ‘жеребец’;

7) тематическая группа «Птицы»:

*kokotъ – *pětьlъ ‘петух’, *mamiti – *vabiti ‘подзывать птицу’;

8) тематическая группа «Дикие животные»:

*guja – *zmьja ‘змея’;

9) тематическая группа «Деревья и фрукты»:

*korenь –*žila ‘корень’, *loza –*tъrsъ ‘виноград’, *žirъ – *želǫdь ‘желудь’, *xvorstъ – *dǫbъ ‘дуб’;

10) тематическая группа «Земля, вода, природные явления»:

*krajь – *konьcь ‘конец’, *gazъ – *brodъ ‘брод’, *оbtоkъ – *obstrovo ‘остров’, *měsȩcь –*luna ‘луна’, *cěsta – *pǫtь ‘дорога’, *nedělja – *tъjьdьnь ‘неделя’, *loky – *bara ‘лужа’, *šuma –*gora ‘лес’, *polnina –*gora ‘гора’, *bьrdo – *bеrgъ ‘гора’, *pol’e – *niva ‘поле’, *vьrěti –*kypěti ‘кипеть’, *godina – lěto ‘лето’, *morkъ – *tьma ‘темнота’, *zorkъ – *luča ‘луч’;

11) тематическая группа «Общественная жизнь»:

*darъ – *poklonъ ‘подарок’ , *porzdьnikъ –*svȩtъkъ ‘праздник’.

Как видно из приведенного списка, сохранность праславянских синонимических пар наиболее велика в группе природных явлений. В группах «Одежда» и «Ремесла» пары разнодиалектных синонимов праславянского происхождения выявлены не были. Эти группы, по всей видимости, оказались наиболее подвержены инновациям.

С целью определения географического распространения континуантов приведенных выше праславянских лексем их наличие было проверено по сербским и хорватским диалектным словарям. Ряд лексем из приведенного списка представлен в опубликованных выпусках Общеславянского лингвистического атласа (*svatьba – *pirъ ‘свадьба’, *modliti –*prositi ‘просить’, *volsi – *kosa ‘волосы’, *bаcati – *xytiti ‘бросить’, *boršьno – *mǫka – *melivo – *mel’a – *mlivo ‘мука’, *pъrčь – *jarьcь ‘козел’, *pastuxъ – *žerbьс ‘жеребец’; *loza –*tъrsъ ‘виноград’, *xvorstъ – *dǫbъ ‘дуб’), соответствующие карты также были привлечены к анализу.

Анализ показал, что противопоставленные ареалы на сербскохорватской территории демонстрируют лишь часть приведенных выше праславянских лексем. Рассмотрим типы этих ареалов, имея в виду, что предложенная классификация носит неизбежно обобщенный и упрощенный характер: границы распространения слов, во-первых, не совпадают с принятыми границами наречий (т.е. противопоставление, например, чакавского и штокавского не означает, что оно действительно для всех говоров одного и другого типа), во-вторых, часто наблюдаются обширные зоны интерференции разных наименований.

1. Противопоставляются основная масса штокавских говоров / кайкавские/ чакавские и часть зетско-сеницких говоров штокавского наречия (так называемый латеральный пояс).

Этот тип представлен изоглоссами *boršьno –*mel’a –*mǫka ‘мука’ [13]. Наиболее древнее наименование *mǫka, возникшее на основе признака разминания зерна [14. C. 135–136] и характерное для западно- и восточнославянских языков, а также для словенского, сохранилось в чакавских говорах и приморских зетско-сеницких говорах штокавского наречия. Для штокавских говоров, как и для болгарских и македонских, характерно название *boršьno [15. C. 212], которое В.В. Мартынов характеризует как италийское заимствование в протобалтийский, «вступившее в конфликт с исконным словом *mǫka» [16. C. 92]. В кайкавских говорах и пограничных с ними словенских употребляется слово *mel’a, в котором мука концептуализируется как перемолотый продукт. Похожие наименования *melivo, *mьlivo зафиксировано в трех штокавских боснийских пунктах.

1. Противопоставляются кайкавские и северночакавские говоры / штокавские и центрально- и южночакавские.

Данный тип представлен изоглоссами:

1. *kǫtja – *xyža ‘дом’.

Лексема *domъ в значении ‘здание’ в сербскохорватских говорах обычно не встречается (исключение составляют, например, хорватские переселенческие говоры на территории Словакии [17. S. 39]. На рассматриваемой территории для этой лексемы характерно более древнее значение ‘родной дом, очаг, семья’ (восходящее к и.-е. значению общественного института) [18. C. 73].

В кайкавских и северночакавских говорах для обозначения дома как здания используется лексема германского происхождения *xyža [19. C. 165–166]. В большинстве славянских говоров это слово обозначает постройку худшего качества, чем дом: постройку для ночлега в горах, хижину, лачугу, загон для скота и пр. Нейтральное значение ‘дом’ свойственно словенским, хорватским, словацким и верхнелужицким говорам. В словенских, хорватских и словацких говорах слово также встречается в значении ‘комната’, ср. кайкавский материал: ‘комната’ [20. S. 147], ‘большая комната’ [21. S. 36], ‘главная комната’ [22. S. 173].

В большинстве чакавских и в штокавских говоров функционируют продолжения слова *kǫtja [23. C. 76–79], исходно обозначавшего ‘жилое помещение с печью в углу’ и свойственного южнославянским и восточнославянским говорам (у западных славян слово не зафиксировано). Можно предположить, что нейтральное обозначение дома лексемой *xyža является хорватско-словенско-словацко-верхнелужицкой инновацией.

В говорах, в которых сосуществуют слова *kǫtja и *xyža, они семантически дифференцированы, причем *xyža в них употребляется в общеславянском значении «плохого дома»: kuća ‘дом’, ‘семья’, iža ‘ветхий дом’ žividu u nekoj iži [24. S. 349, 269], kuća ‘домик’, ‘кухня’, hiža ‘убогий дом, хижина’ (нейтральным обозначением дома служит слово dom) [17. C. 39, 54, 74].

1. *modliti –*prositi ‘просить’.

Континуанты общеслав. *prositi в значении ‘просить’ представлены во всех севернославянских языках и в словенском. На сербскохорватской территории – в основном в кайкавских и северночакавских говорах (и две фиксации – на Косове и в Славонии). В номинации *modliti ‘просить’ < ‘молить (Бога)’ можно предположить южнославянскую инновацию, захватившую болгарские, македонские, штокавские и чакавские говоры. Широкое распространение этой инновации и вытеснение глагола *prositi в значении ‘просить’, вероятно, позднее явление. Согласно словарю Дж. Даничича, в древнесербском языке глагол просити ‘просить’ употреблялся достаточно широко и представлен целым рядом контекстов, но и обозначение молити ‘просить’ в древнесербском также существовало [25. C. 461, 87]. О позднем характере распространения moliti ‘просить’ свидетельствует сохранность prositi ‘просить’ в говорах Градища, развившихся из переселенческих чакавских говоров XVI в. [26]. Таким образом, если сербскохорватские говоры в позднепраславянскую эпоху и различались по данному признаку, то граница этого явления, вероятно, проходила намного восточнее, чем она проходит в настоящее время.

1. *zmьja – *guja/*zmьja ‘змея’.

Слово *zmьja встречается на всей сербскохорватской территории. Слово *guja, возможно, связанное с gǫžь [27. С. 168], далее с *vęzati [27. С. 94], т.е. исходно ‘скрученное, веревка’, встречается в болгарских, чешских и чакавских и штокавских говорах [27. С. 168; 28. С. 74; 29. С. 93; 30. S. 143; 31. С. 62; 32. С. 71; 33. С. 80; 34. С. 113; 35. S. 126; 36. S. 92; 37. S. 66], часто сосуществуя с продолжениями слова *zmьja. В кайкавских и северночакавских говорах продолжений слова *guja не обнаружено.

1. Противопоставляются «латеральный пояс» (чакавские и зетско-сеницкие говоры) / основной массив сербскохорватских говоров.

Данный тип представлен изоглоссами:

1. *dǫbъ –*xvorstъ ‘дуб’.

На сербскохорватской территории номинация *dǫbъ ‘дуб’ сохранилась в чакавских говорах (с исключениями), в зетско-сеницких, а также в переходных от зетско-сеницких к штокавским и в Косове. Далее изоглосса *dǫbъ ‘дуб’ продолжается в македонских и болгарских говорах. Лексема также засвидетельствована в нескольких пунктах центрального штокавского ареала: в центральной Сербии (общ. Александровац), в Славонии и восточной Герцеговине [38]. Обозначение дуба с помощью лексемы *xvorstъ распространено практически на всей западноюжнославянской территории, а также в части болгарских говоров [38; 19. C. 130]. По всей видимости, представляет собой западноюжнославянскую инновацию (более древнее значение этой лексемы, вероятно, ‘кустарник, хворост’, которое сохранили западно- и восточнославянские, а также некоторые южнославянские говоры, ср. стар. хорв. hvrast ‘хворост’) [19. C. 130]. В древнесербском языке были представлены оба слова [39. С. 316; 40. С. 428].

1. *žirъ – *želǫdь ‘желудь’.

Согласно [41], общеславянская номинация *želǫdь ‘желудь’ на сербскохорватской территории представлена в чакавских и зетско-сеницких говорах, в одном кайкавском и восточносербском пункте. Для большинства сербскохорватских говоров характерно название *žirъ. Данная инновация представляется достаточно древней, поскольку в древнесербских текстах *želǫdь не фиксируется, а *žirъ представлен [40. C. 339]. Кроме сербскохорватских, эта инновация захватила часть словенских и западноболгарских говоров. Если в качестве исходного значения *žirъ принять ‘что-то употребляемое в пищу’ (ср. современные значения в словаре М. Фасмера), то *žirъ ‘желудь’ является специализацией более общего значения ‘корм’ (ср. семантический переход в хорватском говоре Истрии žir ‘sve ovocje skupaj’ [42]).

1. *měsȩcь –*luna ‘луна’

Лексема *měsȩcь – наиболее частотное в славянских языках название луны, характеризующееся многозначностью 'месяц', 'луна' [43. C. 191–195], представлена в сербскохорватских говорах всех трех наречий [22. S. 260; 28. C. 159; 34. C. 318; 35. S. 209; 37. S. 120; 44. C. 485; 45; 46. S. 147]. В чакавских и западноштокавских говорах встречается слово *luna, имеющее и.-е. параллели со значением ‘светить’ [47. C. 173; 48; 36. S. 141]; ср. также в значении ‘брачный период у животных’ [35. S. 197]).

1. Противопоставляется «латеральный пояс» и кайкавские говоры / основной массив штокавских говоров.

Данный тип представлен изоглоссами:

1. *kotьcь –*staja ‘хлев’.

Общеслав. лексема *kotьcь ‘загон, загородка’ [49. C. 214–215] (иранское заимствование [49. С. 212]), как обозначение загона для скота характерна для чакавских, кайкавских говоров, хорватских штокавских говоров в Бачке, зетско-сеницких говоров [22. S. 218; 29. C. 191; 30. S. 212; 36. S. 123; 46. S. 125; 45; 50. S. 276]. Лексема *staja ‘хлев’, производная от *stajati [51. S. 329] распространена в штокавских говорах [28. C. 276; 30. S. 554; 31. C. 286; 52. C. 129].

1. *nedělja – *tъjьdьnь ‘неделя’

Лексема tjedan, представляющая собой сложение местоимения *tъ(jь) и слова dьnь, характерна для словенских, западнославянских, украинских и белорусских говоров. На сербскохорватской территории – для кайкавских говоров [20. S. 460; 45; 22. S. 522; 53. S. 112; 54. S. 499; 55. S. 400; 50. S. 725; 56. S. 198; 57; 58. S. 466; 59. S. 136]. Штокавское и чакавское nedělja ‘неделя’ [24. S. 500; 28. C. 55; 29. C. 247; 36. S. 165; 60. S. 660; 61. S. 86; 62. S. 210; 63. S. 289; 64; 65; 66. C. 356; 67. C. 615; 68. C. 265; 69. C. 289; 70. C. 946; 71. C. 178], характерное также для македонских, русских и некоторых западнославянских говоров [72. C. 116], хотя и вторично по отношению к названию выходного дня, но в силу представленности в разных славянских языках, по всей вероятности, достаточно древнее (у православных славян, в том числе и в восточной штокавщине, употребляется слово sedmica, калька с греч. [73]). В чакавских говорах славянское наименование недели вытеснено романизмом šetemo(a)na [35; 46. S. 229; 60. S. 660]. Лексема *tъjьdьnь зафиксирована в косовских говорах (тајдан ‘в любое время, всегда’ [34. C. 594]).

1. Противопоставляются кайкавские и чакавские говоры / основной массив штокавских говоров.

Данный тип представлен изоглоссами:

1. *kolěbъka – *zybъka ‘колыбель’.

В чакавских, кайкавских и некоторых западных штокавских говорах распространено слово *zybъka ‘колыбель’ [20. S. 534; 22; 48. S. 1392; 59. S. 471; 74. C. 130–131; 75. S. 1070; 76; экспедиционные записи в с.Сиче в Славонии]. В штокавских говорах используется слово *kolěbъka [29. C. 186; 36. S. 120; 68. C. 177; 77. S. 281; 78. S. 181; 79; 80; 81. C. 271; 82], также оно употребляется в болгарских и западнославянских говорах [74. C. 130–131].

1. *nosьnica – *nozdri ‘ноздря’.

Продолжения праслав. *nosьnica в значении ‘ноздря’ зафиксированы в словенском, сербскохорватском и македонском, а в значении ‘отверстие в мельнице’ также в старочешском [83. C. 221]. На сербскохорватской территории эта лексема употребляется на севере хорватской территории, прилегающей к Словении: в кайкавских говорах [45; 55; 84. S. 524], а также в Славонии (видимо, через кайкавское посредство) [84. S. 524]. Для чакавских и штокавских говоров свойственны продолжения лексемы *nozdri, которые в словенских и сербскохорватских говорах часто выступают с расширением в форме nozdrva [37; 45. S. 674; 84. S. 525]. В силу более архаичной словообразовательной структуры лексемы nozdri (*nos-sri < *ser ‘течь’), можно предположить, что *nosьnica является инновацией, захватившей словенские, западные хорватские и македонские говоры (последние, вероятно, присоединяются к словенско-хорватскому ареалу, подобно тому, как с этим ареалом часто объединяется латеральный пояс).

1. Противопоставляются западные и восточные говоры сербскохорватского континуума.

Данный тип представлен изоглоссами:

1. *bаciti – *xytiti ‘бросить’

Для обозначения броска на западе сербскохорватской территории используется глагол *xytiti, исходно выражавший значение ‘схватить’ [19. C. 161]. В значении ‘бросать’ он также встречается в словенских и серболужицких говорах [26] и некоторых сербских [85; 86; полевые материалы из западной Боснии]. В сербских говорах, части чакавских и чешских в этом же значении употребляется глагол *bаcati [87. C. 118–119], а *xytiti сохранился, преимущественно, в значении ‘спешить’. В некоторых чакавских и западноштокавских говорах употребляются оба глагола [30; 63; 60].

1. *gazъ – *brodъ ‘брод’.

Общеславянская лексема *brodъ, производная от глагола *bresti [88. C. 36–37], помимо значения ‘брод’ выражает также другие значения из области перехода и переправы: с.-х. ‘корабль’, словен. ‘пристань’, русск. ‘тропа’. Лексема *gazъ, связанная с и.-е. *g^ṷa ‘идти’ сохранилась в сербскохорватском, македонском, белорусском в значении ‘брод’, в словенском – ‘тропа в снегу’ [89. C. 113–114]. На сербскохорватской территории лексемы часто сосуществуют в одном говоре, как в одном значении мелкого места, по которому осуществляется переправа [90. C. 55, 267; 28], так и в разных значениях. В говорах западной части сербскохорватского ареала *brodъ чаще встречается в значении ‘корабль’ [30. S. 58; 45; 46. S. 62; 37. S. 30; 90. C. 55; 91. C. 42], а *gazъ в значении ‘брод’ [28; 30. S. 128; 31. C. 51; 36. S. 86; 50. S. 183; 45; 90. C. 267; 91. C. 69]. В восточной части ареала обычно встречается *brodъ ‘брод’ [28. C. 49; 34. C. 56; 31. C. 36; 90. C. 55; 92. C. 46].

3)*оbtоkъ – *obstrovo ‘остров’.

Лексема *obstrоvъ/ *obstrovo – общеславянский термин для обозначения острова [93. C. 79]. У лексемы *оbtоkа/*оbtоkъ – очень пестрая семантика, и ‘остров’ – не основное ее значение. Согласно ЭССЯ, значение ‘остров’ присутствует в ю.-слав. и вост.-слав. говорах, но совместно с другими значениями, главное из которых – ‘опухоль, отек’, оно же характерно и для зап.-слав. языков [93. C. 187–189]. Обозначение *оbtоkъ ‘остров’ представлено в кайкавских, некоторых западноштокавских говорах [30. S. 376; 45], в чакавских для обозначения острова используется слово škoj [35; 37]; в Славонии *оbtоkъ обозначает ‘отек’, а лексема ostrva употребляется в значении ‘островок на болоте’ [94].

1. *volsi – *kosa ‘волосы’.

Исконное слав. *volsi ‘волосы’ характерно для кайкавских, чакавских и западноштокавских говоров, тогда как вторичное *kosa (более древнее значение *kosa – ‘заплетенные волосы’ [49. C. 132]) распространено в части западноштокавских и восточночноштокавских говоров (за пределами сербскохорватского ареала в болгарских, македонских, белорусских, украинских говорах часто в форме *kosy). В настоящее время на востоке южной Славии лексема *kosa ‘волосы’ практически вытеснила слово *volsi, которым обычно обозначают волосы на севере Славии (болг. влас ‘волос’ – редкое слово). Граница употребления лексем *kosa и *volsi проходит по Боснии и по северо-западной Хорватии.

1. *godina – *lěto ‘год’.

Лексема *godina – общеслав. обозначение времени [89. C. 187]. В значении ‘год’ встречается во всех трех наречиях сербскохорватского языка [34. C. 101; 32. C. 65; 30. S. 134; 37. S. 60; 50. S. 192; 90. C. 298], в некоторых кайкавских и чакавских говорах изменило значение, и год обозначается словом godišće. Продолжения *lěto в значении ‘год’ фиксируются в кайкавских, северночакавских и западноштокавских говорах [30. S. 241; 31. C. 152; 44. C. 408; 45; 46. S. 134; 2. C. 240].

1. *gъrnьcь – *lonьcь ‘горшок’.

Лексема *lonьcь представляет собой южнославянское слово [47. C. 35–36], широко распространенное на сербскохорватской территории [22. S. 245; 28. C. 152; 30. S. 242; 31. C. 150; 32. C. 164; 33. C. 194; 34. C. 294; 35. S. 194; 37. S. 108; 44. C. 424; 45; 46. S. 136; 95. C. 67; 79]. Продолжения *gъrnьcь встречаются только в восточной части ареала, в сербских говорах [34. C. 110; 90. C. 324; 92. C. 117; 95. C. 29; 32; 33; 96. C. 62], причем могут противопоставляться слову *lonьcь как глиняный горшок металлическому [34. C. 294].

1. *kruxъ –*хlěbъ ‘хлеб’ .

Лексема *kruxъ, по всей видимости, изначально выражала у славян значение ‘кусок, обломок’. Номинация *kruxъ ‘хлеб’ характерна для кайкавских [20. S. 185; 22. S. 226; 45; 50. S. 289; 54.SC. 199; 56. S. 220; 57. S. 49; 58. S. 79; 59. S. 149; 97. C. 137]; чакавских [24. S. 346; 35. S. 134; 37. S. 99; 46. S. 128; 60. S. 322; 61. S. 61; 75. S. 252; 76. S. 136; 98. S. 127; 99. S. 332; 100. S. 128; 101. S. 185; 102. S. 279; 103. S. 84; 104. S. 75; 105. S. 154; 106. S. 145; 107. S. 256; 108. S. 246; 109. S. 48], западноштокавских [30. S. 223, 224; 62. S. 149; 110. S. 71; 111. S. 179; 112. S. 153], в том числе западносербских говоров [113. С. 158; 114; 31]. Сейчас эта лексема активно употребляется старшим поколением в Боснийской Краине. Однако для Вука это было чужое слово, в Словаре он его снабжает пометой «в западных областях» [85]. Слово можно трактовать как словенско-хорватскую инновацию, распространившуюся на территории Боснии и Сербии.

В кайкавских и чакавских говорах лексема *хlěbъ также сохранилась, но приобрела различные специализированные значения и стала обозначать вид хлеба или буханку [37; 45; 60]: ‘большой круглый кукурузный хлеб’ [54. S. 153], ‘буханка, кусок хлеба’ (lib kruva), ‘маленький пресный хлеб’ [21. S. 59], hlejb’c ‘круглый пшеничный хлеб’ [59. S. 117], hljeb ‘хлеб круглой формы’ [98. S. 90].

1. *kokotъ – *pětьlъ ‘петух’

Звукоподражание *kokotъ ‘петух’ связывает некоторые сербскохорватские говоры с западнославянским состоянием и противопоставляет их болгарскому и македонскому [74. C. 117]. На сербскохорватской территории лексема фиксируется в кайкавских говорах, южночакавских, зетско-сеницких, восточногерцеговинских [22. S. 211; 29. C. 185; 35. S. 175; 45; 85; 91. C. 278; 114]. Слово *pětьlъ распространено на территории Сербии [32. C. 224; 34. C. 418; 81. C. 229; 92. C. 566; 96. C. 235; 82]. В северночакавских говорах представлена лексема peteh [46. S. 180]. Лексема *pětьlъ является, очевидно, южнославянским образованием, но мотивационно вписывается в разнообразный круг славянских номинаций от *pěti.

1. Противопоставляются говоры Сербии и остальной массив сербскохорватских говоров.

1. *cěsta – *pǫtь ‘дорога’

Сербскохорватские говоры противопоставляются по признаку наличия в говоре обеих лексем или только лексемы *pǫtь. Лексема *cěsta, объединяющая сербскохорватские говоры с западнославянскими, характерна для кайкавских говоров [22. S. 94; 45; 53. S. 51; 56. S. 90; 58. S. 362; 59. S. 53], чакавских [24. S. 64; 35. S. 30; 37. S 33; 60. S. 162; 75. S. 91; 99. S. 197; 100. S. 55; 101. S. 59; 115. S. 29], западноштокавских, черногорских, воеводинских и косовских [30. S. 64; 31. C. 331; 34. С. 662; 52. C. 364; 68. C. 485, 540; 113. C. 79; 116. С. 820]. Обычно лексема сосуществует в говоре с лексемой *pǫtь, обозначая проезжую, в современных условиях – асфальтированную дорогу, тогда как *pǫtь обозначает любой путь или проселочную дорогу [22. S. 424]. В говорах, где употребляется только слово *pǫtь, оно обозначает любую дорогу.

В обследованном материале выделяется несколько западных лексем (инноваций), связывающих преимущественно хорватские (но не только) говоры с западно- или шире севернославянскими языками. Это такие слова, как *xyža ‘дом’, *kokotъ ‘петух’, *tъdьnь ‘неделя’, *cěsta ‘дорога’. Существуют и территориально более узкие инновации, преимущественно словенско-западносербскохорватские: *nosьnica ‘ноздря’, *kruxъ ‘хлеб’, *tъrsъ ‘виноград’, или словенско-общесербскохорватские, такие, как *xvorstъ ‘дуб’, и даже собственно сербскохорватские, такие, как *žirъ ‘желудь’. Болгаро-сербскохорватские лексемы в обследованном материале численно уступают инновациям, шедшим с запада (*boršьno ‘мука’, *kosa ‘волосы’, *modliti ‘просить’). Обращает на себя внимание тот факт, что говоры Черногории и Косова сохраняют лексемы, в настоящее время свойственные западным сербскохорватским говорам. Большой интерес представляет выяснение относительной хронологии праславянских изоглосс, но исследования в этом направлении только предстоят.