Везде
Смена гештальта: юриспруденция в эпоху перемен (Окончание)
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Смена гештальта: юриспруденция в эпоху перемен (Окончание)
Аннотация
Код статьи
S013207690008397-8-1
DOI
10.31857/S013207690008397-8
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Веденеев Юрий Алексеевич 
Аффилиация: Московский государственный юридический университет им. О.Е. Кутафина (МГЮА)
Адрес: Российская Федерация, г. Москва, Садовая-Кудринская ул., д. 9
Выпуск
Номер 2
Страницы
7-24
Аннотация

Право существует в форме институтов и в форме представлений об институтах, поскольку представление чего-либо (феномен) имеет концептуальное измерение в представлении о чем-либо (понятие). Репрезентации права и представления о праве два аспекта выражения и манифестации общей правовой реальности. Отсюда и проистекает фундаментальная дилемма в определении предмета юридической науки. Это наука о праве или наука о правовой науке. Принимая во внимание, что понятие права есть развернутая в систему определений теория права, практический язык права обнаруживает себя в теоретическом языке юриспруденции (и наоборот). Языки, в рамках которых действует право, и языки, на которых осмысляют явление права, и составляют общий объект и предмет юриспруденции.

Юриспруденция – концептуальная часть правовой реальности, одновременно и объект, и предмет юридической науки. Эволюция юриспруденции в культурно-исторической логике изменений ее предмета и методов лежит в основании изменений ее дисциплинарной структуры и связей в общей системе социальных и политических наук. Каждой культурно-исторической эпохе существования права корреспондирует своя грамматика правопорядка и своя эпистемология права, т.е. свой аналитический язык и дисциплинарный формат юридического знания. Явление права существует в образах и определениях своей социокультуры. Определения и образы не существуют сами по себе. Они функционируют в системе образов и определений, имеющих свою концептуальную и культурную биографию. 

Понятие права имеет одновременно онтологический и эпистемологический статус. Право мыслится, поскольку существует, и осмысляется, поскольку определяется. Каждая традиция понимания права понятийно видит в явлении право то, что не видят или не замечают другие традиции правопонимания. В истории развития понятия права (концептуализации права) заключена история развития правовых институтов (институционализации права). Обе составляющие правовой реальности – объективные и субъективные основания и условия возникновения и развития явления права живут в рамочных определениях своей социокультуры, ее языка и дискурса, т.е. исторических форм осознания и осмысления своего права (от права, обозначенного в ритуалах, мифах, знаках и символах – к праву, обозначенному в канонических текстах, доктринах и понятиях, от права дисциплинарного общества – к праву сетевых сообществ, от права политического господства и бюрократического управления – к праву гражданских коммуникаций и сетевых соглашений).

 

Ключевые слова
грамматика традиционного и рационального правопорядка, дисциплинарный кластер, коммуникативные и когнитивные основания права, юридическая картина мира, язык дисциплины, классическая и неклассическая юриспруденция, постюриспруденция, интегративная теория права, юридический дискурс, культурный капитал, понятийные формации
Классификатор
Получено
30.03.2020
Дата публикации
31.03.2020
Всего подписок
41
Всего просмотров
2419
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать   Скачать pdf
1
  1. Застывшая в себе классика и ее альтернативы
В литературе вопроса сложившееся состояние юриспруденции обозначено в качестве классической фазы концептуальной эволюции дисциплины, т.е. завершенной в самой себе аксиоматической формы юридического знания, представленной системой необходимых и достаточных догматических правоположений, которые, если и нуждаются в изменениях, но только в границах своих собственных санкционированных нормативных определений. Аналитическая реконструкция советской теории государства и права – занятие малопродуктивное. Одно и то же, об одном и том же на протяжении практически 50 лет ее существования, с известными новациями, в частности введения в оборот категорий «правоотношение» и «правосознание», открывших в дальнейшем перспективу социологического и аксиологического подходов в исследовании права. Предельно закрытые для изменений формальные и доктринальные основания дисциплины исключали собственно историю развития языка, предмета и структуры самой дисциплины, поскольку ее целевая функция заключалась не в объяснении явления государства и права и даже не в обосновании правомерности тех или иных политико-правовых решений. Марксистско-ленинская теория государства и права всегда позиционировала себя в качестве сферы рассуждений о власти в концептуальных границах, установленных самой властью.
2 Вершина научного осмысления государственно-правовой реальности в исторической логике ее формационных изменений – издание в начале 70-х годов четырехтомного фундаментального курса теории государства и права. Оно выражало главное интеллектуальное достижение эпохи – развернутое изложение общих предметных и инструментальных оснований научной дисциплины1. Поскольку определение понятия права в определениях понятия государства изначально заключало в себе идею доминирования института государства в процессах правообразования, теория государства сохраняла в этой аналитической конструкции роль концептуального ядра дисциплины. В учебном варианте данное положение нашло отражение и в ее формальной структуре. В принятой дисциплинарной схеме теория государства всегда предшествовала теории права. Вопрос междисциплинарных связей в системе юридических наук, а также различных форм организации и построения юридического знания был представлен в элементарной форме энциклопедии права. Механическое совмещение философии позитивного права, нормативной теории государства и права и социологии права2 фактически и было первоначальным вариантом реализации интегративного подхода в изучении государства и права.
1. См.: Марксистско-ленинская теория государства и права. Т. 1. Основные институты и понятия. М., 1970.

2. См.: Варламова Н.В. Философия права и правовая догматика (проблема внутренней непротиворечивости правовой теории) // Юриспруденция XXI века: горизонты развития. Очерки. СПб., 2006; Гревцов Ю.И., Козлихин И.Ю. Энциклопедия права. М., 2008; Энциклопедия правоведения или интегральная юриспруденция? Проблемы изучения и преподавания. материалы седьмых философско-правовых чтений памяти академика В.С. Нерсесянца / отв. ред. В.Г. Графский. М., 2013; Баранов В.М. Энциклопедия юриспруденции – интегративное развитие общей теории права и государства // Теория государства и права в науке, образовании и практике. М., 2016. С. 48–72.
3 Проблема аналитической разработки самой юриспруденции в качестве предмета научной рефлексии, понимание не только познавательной, но и конструктивной роли юридического знания в формировании правовых институтов и влияния на процессы правоприменения, постепенно входит в исследовательское поле юридической науки3. Изучение концептуальной эволюции юриспруденции имеет не только теоретическое значение, но также и практические последствия. Правовая реальность той или иной исторической эпохи своего существования и выражения есть итог одновременно и концептуальной, и институциональной эволюции. Конструкции институтов и определения понятий не существуют сами по себе. Правовые понятия лежат в основании институтов. Правовые институты заключают в себе свои определения. И правовые понятия, и правовые институты существуют и выражают себя на юридическом языке своей эпохи. Эволюция юридического языка в самой себе заключает и эволюцию представлений о праве (исторических процессов концептуализации права), и эволюцию правовых институтов (исторических процессов институционализации права).
3. В весьма краткой и емкой формуле это положение высказал П. Бурдье: «Наука о праве… обособляется от юридической науки, принимая ее за предмет своего изучения» (см.: Бурдье П. Власть права: основы социологии юридического поля // Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. СПб., 2014. С. 75). Различение понятий наука права, юридическая наука, юриспруденция, правоведение, юридическая теория, наука о юридической науке, метатеория, или теория теории и множество других конструкций понятийного и языкового разнообразия аналитического словаря дисциплины нуждается в более глубокой проработке и составляет ее собственное проблемное поле. В этом отношении несомненным событием является перевод и издание курса лекций в Коллеж де Франс П. Бурдье «О государстве» в 2017 г., являющегося фундаментальным введением в теорию и методологию языка современного государствоведения.
4 Язык формально-догматической юриспруденции в своем классическом определении понятия права особое внимание акцентирует на таком правообразующем свойстве права, как принудительность. Это нормативный маркер наличия или отсутствия права в собственном догматическом смысле определения его понятия4. Квалификация установленных правил как правовых форм юридической организации и регулирования социальных отношений самым непосредственным образом привязана к их аналитическим определениям. В терминах данного подхода законность всегда формальна и (подобно невинности) она либо есть, либо ее нет. Хотя все зависит от степени нормативности критериев оценки того или иного состояния фактического, которые, в свою очередь, являются производными социокультуры своего времени и места. Они подвижны в своих юридических определениях и квалификациях в широком диапазоне возможных правовых решений и последствий.
4. Подобный социокультурный метаморфоз в литературном процессе сформулирован И. Пешковым: «…то, что было признаком поэтики особого этапа, становиться знаком этого этапа» (см.: Пешков И. Риторика мифа в жанре поэтики // Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. С. 438). Данную конструкцию можно также распространить и на право. То, что было признаком права особого этапа, становиться знаком этого этапа. Практики нормативного общения безотносительно от сфер социальных коммуникаций (экономических, политических и культурных) представляют в конечном итоге обмен знаками – языками, символами и ценностями. Право и литература – категории общей языковой реальности. Очевидно, что и право, и литература, прежде чем стать предметом изучения, должны быть. Исторические практики их бытования имеют общую коммуникативную и когнитивную природу. По существу, семиотическое прочтение права имеет уже длящуюся концептуальную традицию на материалах коммуникативной и когнитивной теории языка. Язык устанавливает границы существования явления. Явление права существует в образах и определениях права. Семиотика и поэтика социально-правовых контактов и обменов – органичная часть предмета и методов интегративной юриспруденции.
5 Институциональным выражением аналитики принудительности права является формирование в общей системе правовых категорий института юридической ответственности, составляющего нормативное ядро правовой системы, выстроенной в логике заключенного в ней понимания права. Именно в этом смысле право таково, каково представление о праве, развернутое в системе его определений, понятий и институтов. Другие конститутивные признаки позитивистской версии понимания права как общеобязательность и формальная определенность также имеют свое институциональное продолжение. Однако, оно, в отличие от принудительности права, имеет более размытое материально-правовое и процедурное выражение, т.е. скорее доктринальное и декларативное значение. Нормативный статус данных характеристик права, лежащих в основании его догматического определения, обладает пониженным уровнем своей нормативности и юридической квалификации, что подтверждает простой факт. Право ̶ это также и политический институт, действие которого определяется широким культурно-историческим контекстом его существования и развития. Изучение предпочтений одних языков описания и объяснения феноменов государства и права другим языкам – предмет политической юриспруденции и социологии права, открывающих современную концептуальную перспективу в изучении государственно-правовых институтов. Институциональная теория права – это прежде всего история и теория процесса его концептуализации, который является также и историческим процессом5. Действительная история институтов и есть история представлений, заключенных в правосознании своей эпохи и развернутых в основополагающих текстах социокультуры своего времени и места. Понятие права является частью наличного правопорядка.
5. См.: Проблема доминирования волевой и принудительной нормативности права, детально проработанная в этатистской версии правопонимания, была преодолена в рамках альтернативной концепции ценностной нормативности, разработанной Л. Фуллером в работе «Мораль права» (см.: Фуллер Л. Структура аналитического правового позитивизма // Фуллер Л. Мораль права. М. - Челябинск, 2019. С. 227 - 234). Ее современное терминологическое прочтение в рамочных метафорических определениях см.: Демин А.В., Гройсман С.Е. Фактор принуждения в контексте «мягкого права» // Lex Russica. 2019. № 4. С. 56 - 65; Зайцева Е.А. «Мягкое право»: объективная реальность или юридическая метафора // Современное право. 2012. № 1. Изучение взаимозависимости процессов концептуализации и институционализации правовых категорий в различных правовых традициях понимания права, в различных правовых системах современного мира и в различных социокультурных контекстах своего воспроизводства, открывает новую аналитическую перспективу развития правоведения и прежде всего компаративистики.
6 Парадигмальный сдвиг в развитии отечественной юридической науки связан с именем В.С. Нерсесянца, основоположника либертарно-юридической теории права, знаменитая статья которого заложила новые теоретико-методологические основания в изучении и понимании права6. Предложенная версия правопонимания радикально переопределяла онтологию взаимных отношений институтов государства и права7, гносеологию междисциплинарных связей теории государства и теории права8 и, самое главное, аксиологию юридической организации социальных институтов9. Движение от юриспруденции норм и формальных понятий к юриспруденции интересов и ценностей составило собственную концептуальную фазу и традицию в эволюции юридической науки. Юриспруденция Нерсесянца составила эпоху в развитии теоретического правоведения. Ее значение не только и не столько в формировании новой аналитики и юридической школы со своей идеологией и языком рассуждения о праве. Любые новации когда-то становятся архаикой. История либертарно-юридическая теории – это история становления критического дискурса в юриспруденции, без чего по определению не может быть науки как таковой. Это и история его умирания, поскольку любая концептуальная война, отягощенная собственной идеологией, кончается тем, с чего она начинается – приходом другой, воюющей за собственное доминирование дискурс-концепции, всегда неполной и открытой переопределению.
6. См.: Нерсесянц В.С. Право: единство понятия и разнообразие определений // Сов. государство и право. 1983. № 10; Лукашева Е.А. Общая теория права и многоаспектный анализ правовых явлений // Сов. государство и право. 1975. № 4; Васильев А.М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976; Варламова Н.В. Российская теория права в поисках парадигмы // Журнал росс. права. 2008. № 6.

7. См.: Нерсесянц В.С. Право и закон. М., 1983.

8. См.: Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М., 1999; Его же. Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. М., 2000.

9. См.: Нерсесянц В.С. Философия права. М., 2005.
7 Борьба за либертарное представление о праве в его взаимоотношениях с бюрократическим государством10 радикально преобразовала дисциплинарный ландшафт юридической науки в целом, вызвав появление целого спектра исследовательских подходов и направлений как внутри дисциплины, так и в ее взаимодействии с другими социальными и политическими науками. Юриспруденция начала выходить из тени собственной догматической традиции, импульс которому был задан еще в досоветский период ее развития, в буквальном смысле хладнокровно раздавленный советской доктриной и практикой государственно-правового строительства собственных институтов власти, собственности и управления11. Проблемно-тематический поворот в юриспруденции имел свое логическое продолжение в качественном обновлении дисциплинарной структуры самой юридической науки, связанное с новым пониманием культурно-исторической природы права и становлением таких разделов научной рефлексии, как антропология права12, сравнительное правоведение13, социология права14, коммуникативная теория права15. В известном отношении этот процесс был вызван широкой переводческой активностью зарубежных научных источников, которая была органично вписана в новые условия открывшихся контактов с коллегами по юридическому цеху16.
10. Базовый концепт эпохи выражен в весьма лапидарной, но тем не менее точной формуле: «Право – это язык, на котором государство разговаривает с народом» (см.: Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М., 2011. С. 316). К сожалению, автор не расширил свое понимание предмета, поскольку не затронул вопрос языка, на котором народ разговаривает с государством. А жаль, поскольку именно здесь и заключена сущность права. Позитивизм во всех своих юридических редакциях (этатизм, легализм, нормативизм, аналитическая юриспруденция и т.п.) не настолько наивен, чтобы не видеть ограниченный, утилитарный, рутинный и идеологически мотивированный смысл своего понятия права. В качестве компенсации скудности концептуального языка активно используются приемы риторических суждений о том, чего нет, но что должно быть, и прячется за сухими формулами-предписаниями юридического текста. Риторика, как, впрочем, и пустая метафизика, поддерживающие систему наличной государственной иерархии, призваны возвысить юридическую прозу повседневной жизни до уровня правовой поэзии принципов и гарантий всевозможных благ, скрывающих простой эмпирический факт. За формальным юридическим текстом нет никакой иной социальной реальности, кроме реальности самого текста и определяющей его содержание, лексику и семантику политики доминирующего интереса. В этом смысле позитивное означает всего лишь господствующее политическое или санкционированный наличной властью дискурс-концепт.

11. Наука, как и любое живое явление, – предмет культурной биологии и традиции. Мартиролог текстов, отправленных в небытие, откуда, если что-то и возвращается, то только при условии сохранения самих текстов, востребованных, либо культурной памятью, либо для написания историографических обзоров, либо просто по факту своего длящегося концептуального существования. Их аналитическая биографиям и судьба закрыты обстоятельствами темного времени (см.: Пашуканис Е.Б. Общая теория права и марксизм. Опыт критики основных юридических понятий. М., 1924); Разумовский И.П. Проблемы марксистской теории права. М., 1925; Магазинер Я.М. Общая теория права на основе советского законодательства // Избр. труды по общей теории права. СПб., 2006).

12. См.: Ковлер А.И. Антропология права. М., 2003; Социокультурная антропология права / под ред. Н.А. Исаева, И.Л. Честнова. М., 2015.

13. См.: Туманов В.А. Буржуазная правовая идеология. К критике учений о праве. М., 1971; Нерсесянц В.С. Сравнительное правоведение в системе юриспруденции // Государство и право. 2001. № 6. С. 5 - 15; Варламова Н.В. Современная компаративистика: сравнительное правоведение или сравнительная культурология // Современное правоведение: поиск методологических оснований: материалы Всеросс. науч. конф. М., 26 мар. 2010 г. М., 2011.

14. См.: Казимирчук В.П., Кудрявцев В.Н. Современная социология права. М., 1995; Гревцов Ю.И. Очерки теории и социологии права. СПб., 1996.

15. См.: Поляков А.В. Общая теория права. Проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода. СПб., 2004; Его же. Коммуникативное правопонимание // Поляков А.В. Избр. труды. СПб., 2016.

16. См.: Рене Д. Основные правовые системы современности. М., 1967; Пэнто Р., Гравитц М. Методы социальных наук. Кн. 1. Введение в изучение права и социальных наук. М., 1972; Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986; Норбер Р. Юридическая антропология. М., 1999; Бержель Ж.-Л. Общая теория права / под общ. ред. В.И. Даниленко. М., 2000; Хук М. ван. Право как коммуникация. СПб., 2012.
8 Безусловно оценивая подобную деятельность положительно нельзя не отметить ее существенный недостаток, заключающийся в отсутствии институционально организованных форм научной коммуникации. Между написанием и изданием той или иной научной работы того или иного автора, ее переводом и последующим изданием зачастую лежал столь значительный лаг времени, что означало фактически введение в научный оборот уже утративших свою актуальность и проблематичность научных текстов17. Очень редко первоначальная публикация на языке оригинала и ее перевод синхронизированы в приемлемых временных и предметных границах. Но, тем не менее, заграничный крот истории медленно, зигзагообразно и с известными отклонениями от курса делал свое дело. Итогом которого в развитии отечественной юриспруденции стало рождение концептуального Левиафана по имени постюриспруденции или категориально-понятийной формы права эпохи постмодерна – эпохи текучей современности в определениях З. Баумана18. Поэтому, прежде чем завершить пространное введение о явлении неизвестно чего от неизвестно кого, надо познакомиться с его действительными родителями и узнать, с каким посланием urbi et orbi они отправили в интеллектуальное путешествие своего ребенка и что от него можно ожидать в плане созидания или разрушения того, что называется онтология, феноменология, аксиология и эпистемология права. Для отечественной юридической науки адекватный ответ на этот концептуальный вызов имеет принципиальное значение. Он предполагает развернутый ответ на вопрос соответствия или несоответствия проблематики и языка формально-догматического подхода к праву19 все еще сохраняющего доминирующее положение в системе отраслевых юридических наук, современным тенденциям в развитии самой юриспруденции, ее предмета, дисциплинарной структуры и аналитического языка.
17. См., например, тексты и дискуссионные материалы, опубликованные в лучшем на сегодняшний день, на мой взгляд, издательском проекте «Российском ежегоднике теории права»: 2008. № 1 / под ред. А.В. Полякова. СПб., 2009; 2009. № 2 / под ред. А.В. Полякова. СПб., 2011; 2010. № 3 / под ред. А.В. Полякова. СПб., 2011; 2011. № 4 / под ред. А.В. Полякова. СПб., 2012. Как всегда, на регулярное опубликование современной научной литературы и введение в научный оборот новых идей и концепций, весьма ограниченными ресурсами располагают именно неформальные юридические коллективы, которые демонстрируют самый высокий уровень научных разработок. Таким объединением сегодня является Петербуржская юридическая школа.

18. См.: Бауман З. Текучая современность. М. - СПб., 2008. Общества постмодерна, в отличие от классических обществ формализованных структур и процессов, – общества размытых и спонтанных коммуникаций. На языке Ги Дебора – общества спектакля, и даже общества шоу. Этос эпохи не может не отражать подобный формат социального общения и продуцируемого им права.

19. См.: Синюков В.Н. Общая теория права и развитие отраслевых юридических наук // Актуальные проблемы росс. права. 2018. № 9. С. 19 - 29; Мажорина М.В. Цифровые платформы и международное частное право, или есть ли будущее у киберправа? // Lex Russica. 2019. № 2. С. 107 - 120; Корнев А.В. Цифровые технологии, социальные процессы, модернизация права и возможное будущее российского юридического образования // Lex Russica. 2019. № 4. С. 23 - 29; Четвериков В.А. Большой адронный коллайдер как юридический феномен // Lex Russica. 2019. № 4, 5.
9
  1. Концептуальный трансфер или постюриспруденция
Логически приставка пост означает явление Нечто после всего того, что и как имело место в процессе развития той или иной категории, института и предмета. Для права это означает фазовое состояние в развитии правовой реальности, предполагающее радикальный переход от наличных форм юридического существования к формам, отрицающим ранее сложившиеся и устоявшиеся практики, что связано с изменениями и в самой юридической науке, осмысляющей подобные трансформации, прежде всего в самой себе, в границах своего юридического языка. Язык постюриспруденции – это язык новых, сложных и текучих трансграничных отношений и институтов, открытых изменениям за рамками сложившихся стандартных форм и процедур производства юридического знания, его концептуализации и институционализации. Процесс концептуализации научного знания связан с двумя аспектами его сборки в общую систему. Во-первых, с процессами ее сегментации на отдельные дисциплинарные комплексы, характеризующимися простыми и сложными отношениями между отдельными дисциплинами. И во-вторых, с процессами выделения внутри отдельных дисциплин или их комплексов концептуальных ядер, обеспечивающих наличие и поддержание на определенном аналитическом уровне их собственного исследовательского языка, его инструментария, включающего основные категории и понятия дисциплины, ее проблематику и правила или эпистемологические критерии и стандарты оценки достоверности и обоснованности получаемых знаний.
10 Для эпохи классической юриспруденции характерна жесткая дисциплинарная матрица ее развития и воспроизводства, в значительной мере определяемая внешними социально-политическими и доктринальными практиками, лежащими за рамками этоса самой науки или того или иного научного сообщества. Для эпохи неклассической юриспруденции, составной частью фазовой эволюции которой является постюриспруденция, характерно появление размытых и эластичных дисциплинарных зон и структур, подчиняемых в своем движении собственным правилам концептуальной организации юридического знания с режимами внутреннего саморегулирования и воспроизводства. По существу, речь может идти о двух базовых моделях институционализации юридической науки, представленной административной и либеральной концепцией организации ее развития и воспроизводства.
11 Это идеальные типы, различающие автономные саморегулируемые исследовательские практики, представленные системой неписаных правил, и практики, построенные на принципах внешнего управления в рамках универсальных и унифицированных письменных правил и процедур, посредством которых происходит отбор приемлемых для внешнего заказчика научных концепций и теорий. В действительности имеет место определенный баланс между этими двумя подходами в понимании природы знаниевых форм существования и развития юридической науки – научной репутацией и административным предписанием, динамика взаимных отношений между которыми зависит от типа социокультуры того или иного общества, открытого или закрытого, демократического или авторитарного, что подтверждает известный социологический факт. Социогуманитарное знание в целом и юридическое знание (особенно) в различных формах его выражения и трансляции, ̶ это не только представления о должном порядке, но также и социальный институт, обладающий собственной, когнитивной и социокультурной нормативностью, обеспечивающий порядок внутри самой системы юридических знаний и в ее взаимодействии с другими социальными и политическими институтами.
12 В этом аспекте понимания природы постюриспруденции как особой формы социокультурной рефлексии и процесса легитимации или делегитимации систем юридических знаний, выстроенных в логике различных культурно-исторических оснований своего признания или отрицания, является фундаментальной темой и проблемой. Ее теоретическая разработка составляет одну из самых актуальных задач современной фазы концептуальной эволюции юридической науки20. Проблемы постюриспруденции – это проблемы прежде всего самой постюриспруденции. И заключены они в вопросе соционормативных и культурно-исторических оснований процесса формирования данной фазы институционального и концептуального развития. Это состояние и логический итог исчерпанности ресурсов прежних практик юридического развития или открытие новой перспективы преодоления этатистской версии понимания права и условие радикальных преобразований институциональной и концептуальной логик осмысления и функционирования существующих институтов. Что можно ожидать от юридического будущего в ситуации, когда диагностика кризиса производится в терминах языка, породившего кризис? Можно ли описать данное явление в терминах концепта Куновской революции смены парадигм?21 Можно ли перенести на процессы трансформации правовых систем идеи генеративной грамматики языка Н. Хомского и рассматривать протекающие внутри правовых систем процессы как проявления генеративной грамматики права, выраженной в правилах порождения, трансформации и признания альтернативных языков описания и объяснения права?22 Чем определяются границы институциональных и концептуальных изменений юриспруденции – социальными и когнитивными правилами или грамматикой самого правопорядка, вопрос риторический. Грамматика правопорядка ̶ комплексная категория. Это система правил институционализации и система правил концептуализации права в рамочных определениях и границах юридического языка своей социокультуры и ее этоса. И здесь существенно понимание фундаментальных различий линейной (инерционной) и циклической (генеративной) грамматики правопорядка, грамматики минимальных или имитационных и грамматики парадигмальных или структурных изменений в системах юридической организации социальных отношений. Грамматика воспроизводства прежнего правопорядка, его пролонгации или грамматика его преодоления и преобразования, грамматика авторитета, традиции и социальной иерархии или грамматика консенсуса, конвенций и социальных лифтов.
20. См.: Ломакина И.Б. Легитимация правовых знаний в социокультурном контексте // Легитимность права / под общ. ред. Е.Н. Тонкова, И.Л. Честнова. СПб., 2019. С. 256 - 275.

21. См.: Кун Т. Структура научных революций. М., 2009.

22. См.: Хомский Н. Три модели описания языка. М., 1961.
13 Новая правовая реальность с ее собственным практическим и теоретическим языком описания и объяснения процесса перехода возникает в пространстве социокультуры с накопленными в нем разнонаправленными практиками, настроениями и переживаниями ожидания прихода мессии с его символами грядущего светлого юридического будущего и способного предложить нечто удобоваримое и усваиваемое правосознанием кризисной эпохи. Как всегда, носители нового символа веры рядом, надо лишь в него поверить, совместив идею генеративной грамматики языка Н. Хомского с юридическим концептом действительности Гаджиева. Их объединяет фундаментальное основание социальной реальности – ее языковая и юридическая составляющие общего механизма социальной коммуникации. Исторические формы существования языка и права являются выражением органической нормативности социального порядка как такового в самом себе заключающего все разнообразие будущих языковых и юридических практик социального общения. Право генетически задано процессами социального общения. Также генетически задана способность осмыслять данные процессы в терминах должного или недолжного социального порядка как правопорядка. Явление права – производная социальных коммуникаций, осмысляемых на языке социокультуры своей исторической эпохи. Язык права и есть язык социальной коммуникации, чье существование, развитие и воспроизводство определяется нормативной грамматикой социального порядка23.
23. Актуальность постановки вопроса социокультурной природы юридического языка и его концептуальная разработка за рамками формально-догматической интерпретации языковых конструкций и определений позволяет свернуть с проторенной дорожки отечественной традиции юридико-технического (инструментального) понимания языка права. Юридический язык в терминах генеративной грамматики социального порядка составляет основание прежде всего процессов правообразования и правопонимания. Правоприменение и толкование норм права ̶ всего лишь моменты его действительного существования. Догматическая трактовка права фактически и, по существу, не видит и не хочет видеть другой правовой реальности кроме формально-логически и грамматически организованного языка официального письменного текста (см.: Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в юриспруденции. М., 2012). Доверие государства формально-догматическому правопониманию объясняется заблуждением, что, постоянно редактируя тексты нормативно-правовых актов, можно редактировать и санкционированную ими реальность. Действительное право заключено в самой социальной реальности. Государство может лишь классифицировать и формализовать социальные отношения, исходя из своего адекватного или неадекватного понимания внутренней нормативной логики функционирования наличной сети социальных коммуникаций. Социальные институты сами в себе заключают юридические порядки собственной организации. Юридическое начало имманентно социальным отношениям и предполагает возможность сосуществования различных формальных и неформальных техник и практик их нормативной регуляции.
14 При всем разнообразии подходов в понимании нормативной природы права – классический позитивизм, неклассические версии понимания права (культурно-историческая юриспруденция, естественно-правовая доктрина, либертарно-юридическая теория) и постюриспруденция (феноменология, правовая герменевтика, синергетика) государственный позитивизм продолжает благополучно жить, не обращая внимания на свой преклонный возраст и реанимируя себя в концепции дуальной природы права, сочетающей естественно-правовые (ценностные) и формально-правовые (догматические) определения. Все остальные конструкции, концепции и перцепции либо ушли в историческое небытие, либо продолжают грезить концептуальным реваншем. Для отечественной юридической науки квалификация и обозначение ее современного состояния как постюриспруденции весьма проблематичны, поскольку никаких глубоких институциональных и структурных бифуркаций в праве и в доктринальных, и в концептуальных основаниях дисциплины не происходит. Хотя социокультурный и когнитивный запрос на изменения в понимании природы права, его языка и дискурса ощущается повсеместно24. Узок круг разрушителей установленного концептуального порядка. Начало положено, но пока ему не видно конца. Объясняется это, видимо, весьма значительным по своему воздействию историческим обстоятельством на открывающиеся возможности эпистемологических изменений. А именно – особенностью нашей культуры консервативного восприятия действительности и формального включения в ее аналитический словарь заимствованных слов при отсутствии описываемой ими фактической реальности, т.е. означающего без означаемого.
24. См.: Честнов И.Л. Современные типы правопонимания: феноменология, герменевтика, антропология и синергетика. СПб., 2002; Постклассическая онтология права / под общ. ред. И.Л. Честнова. СПб., 2016; Культуральные исследования права / под общ. ред. И.Л. Чеснова, Е.Н. Тонкова. СПБ., 2018; Легитимность права: коллективная монография / под общ. ред. Е.Н. Тонкова, И.Л. Честнова. СПб., 2019; Антонов М.В. Методы теоретического правоведения в контексте глобализации // Труды ИГП РАН. Т. 12. 2017. № 4; Варламова Н.В. Гетерархичность современных правовых систем и постсоветская теория права // Проблемы постсоветской теории и философии права. М., 2016; Честнов И.Л. Постклассическая теория права. СПб., 2012.
15 Слова формируют и меняют наличную реальность, если сама реальность готова и способна их адекватного понимать и воспринимать. Процессы ее категоризации, концептуализации и институционализации протекают в исторической логике социокультуры своего времени. А это – уже тема и проблема правосознания не столько отдельных носителей перемен, сколько общества в целом как адресата одновременно и социокультуры традиции, и социокультуры развития. Постюриспруденция – явление и продукт не только глобализации и унификации социального порядка, но и скорее общего кризиса онтологических, аксиологических и эпистемологических оснований в системах социального общения современной эпохи. Язык юриспруденции либо открывает, либо закрывает вход в новый, меняющийся на глазах мир. Как мы справимся с этим соционормативным вызовом, так и будет. Ресурсы развития юридической науки, ее дисциплинарной структуры и языка заключены в накопленном, нерастраченном и не девальвированном символическом капитале идей и ценностей юридических картин мира, устанавливающих ментальные, когнитивные и эпистемологические основания и границы преобразований наличных соционормативных систем. Идея культурного капитала25, высказанная П. Бурдье еще в 1983 г., востребована отечественной юридической наукой эпохи перемен, нуждающейся в качественном обновлении своего словаря, способного уловить, понять и адекватно выразить новые потребности и условия собственного развития. Введение в юридический анализ пограничных аналитических единиц, имеющих собственную инструментальную биографию и традицию использования в других областях научного знания и позволяющих капитально расширить предмет и понимание природы права, представляется существенно значимым моментом преодоления концептуальной инерции классического юридического языка26.
25. См.: Бурдье П. Формы капитала // Бурдье П. Западная экономическая социология. Хрестоматия современной классики. М., 2004. С. 521 - 528.

26. Достаточно полная иллюстрация непрерывной традиции переопределения базовых единиц научного анализа представлена в социологической теории, начиная с элементарных понятий дисциплины и завершая современным состоянием ее концептуальной эволюции (см.: Вебер М. Основные понятия социологии // Вебер М. Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. М., 2006. С. 453 - 482); Щепаньский Ян. Элементарные понятия социологии. М., 1969. Меняющийся контекст социальных отношений постоянно требует внимания к наличной номенклатуре используемых понятий, позволяющих социологически осмыслять явления общественной жизни составляющих предмет социологии на адекватном предмету дисциплины языке (см.: Джонсон Т., Дандекер К., Эшуорт К. Теоретическая социология: условия фрагментации и единства. – Thesis. Теория и история экономических и социальных институтов и систем. Т. 1. Вып. 1. 1993; Гидденс Э., Саттон Ф. Основные понятия в социологии. М., 2018). В постреволюционной юриспруденции опыт такого анализа представлен в статье отечественного правоведа Н.С. Тимашева «Фундаментальные социологические концепты», опубликованной в American Journal of Sociology? 1952. № 2. Vol. 58 (см.: Тимашев Н.С. Методологические работы. 1920 - 30 годы М., 2010. С. 53 - 75).
16 5. Дисциплинарный кластер Дисциплинарная структура юридической науки складывается в рамках юридических картин мира исторической эпохи и определяется принадлежностью к той или иной культуре понимания права, в ее собственных интенциях фиксирующей свои ключевые категории и понятия. Каждый акт социального общения в различных системах социокультурных координат наполнен собственным символическим смыслом и практическим значением. Аналогично историческим эпохам существования права – права до права (социориродного права), классического (формального) права и права после права или постправа (права трансграничных коммуникаций). Можно также рассматривать и эпохи формирования и существования науки права – юриспруденции до юриспруденции, классической юриспруденции и постклассической юриспруденции. Каждая эпоха существования права и науки права является выражением юридического концепта действительности своего исторического места и времени, представленного в определениях языка своей социокультуры – языка мифоритуальной, религиозно-символической и рационально-логической общей юридической грамматики права и науки права, порождающей тот или иной конкретно-исторический, нормативный и концептуальный формат права и науки права. Языкам определений и понятий права корреспондируют языки правил и институтов права, объединяемые общей историей своего становления, генезиса и развития. Это две стороны общей правовой реальности – концептуальной и институциональной, движение которой подчинено собственной внутренней генеративной логике процессов ее концептуализации и институционализации.
17 Эволюция концептуальной структуры науки права и институциональной структуры права протекает в их взаимных отношениях и взаимовлияниях из одной юридической формы в другую и составляет предмет интегративной юриспруденции.
18 Не вполне корректно связывать появление данного формата существования юридического знания только с современным состоянием развития юридической науки. Каждой эпохе осмысления права соответствует свой формат интеграции наличного юридического знания в определенные дисциплинарные комплексы. Каждой эпохе организации системы представлений о праве отвечает своя дисциплинарная структура, которая характеризуется своим составом элементов и связей, т.е. имеет свой дисциплинарный кластер, в рамках которого протекает процесс осмысления правовой реальности в терминах и определениях языка ее исторической эпохи. Дисциплинарный кластер юридической науки каждой исторической эпохи аккумулирует в себе ее юридическое наследие, составляющее накопленный правовой капитал будущего в развитии языка права и языка науки права. Историческая семантика и поэтика сакрального, религиозного и понятийного языка выражения и осмысления права, жанрово-тематические формы репрезентации юридических текстов, генерации терминологии и грамматики юридических дискурсов составляют новое проблемное юриспруденции. Лингвистический культурно-исторический поворот в юриспруденции еще тихо дремлет и ждет своего часа27. Правовые системы, типологически различные в своей онтологии (категориях), аксиологии (ценностях) и эпистемологии (концептах), входя в эпоху постмодерна, нуждаются в глубокой трансформации официального кодифицированного языка и дискурса.
27. См.: Хомский Н. Глубинная и поверхностная структура // Хомский Н. Картезианская лингвистика. Главы из истории рационалистической мысли. М., 2018. С. 70-106; Потапенко Н.Д. Лингвистический поворот в историографии. СПб., 2015; Перлер Д. Теории интенциональности в средние века. М., 2016.
19 Генеалогия бытия права и науки права предметно, содержательно и формально может быть представлена в истории становления и развития именно дисциплинарной структуры интегративной юриспруденции. Исследования, ведущиеся в рамках данного формата правоведения, предполагают совмещение как синхронического, так и диахронического аспектов и измерений существования и выражения науки права. Следует четко представлять исторический контекст эволюции дисциплинарной структуры юридической науки, поскольку различные подходы в понимании природы права и определении его понятия в значительной мере являются функцией языка его социокультуры, в рамочной аксиологии и эпистемологии которой изучаются конкретно-исторические типы отдельных правовых систем. Правовые системы, по существу, и являются выражением исторической эволюции грамматики правопорядков, совмещающих правила юридической организации социальных отношений (в системе наличных источников права и правовых институтов) и правила их осмысления, понимания, описания и объяснения (в системе наличных правовых доктрин и правовых знаний). В этом аспекте понимания концептуального статуса и дисциплинарной структуры интегративной юриспруденции ее общим предметом является нормативная и аналитическая грамматики правопорядка, на пересечении которых складывается ее общее понятийное ядро – язык интегративной теории права.
20 Составные элементы интегративной теории права могут быть аналитически представлены в определениях ее предмета и методов, научного языка дисциплины, его базовых категорий и понятий, а также междисциплинарных связей в общей системе социогуманитарного знания, в совокупности дающих логически достаточно полное представление о структуре и истории становления и развития самой дисциплины. Опыт концептуальной разработки самих научных дисциплин в исторической логике смены и заимствований знаниевых форм и форм рефлексии имеет собственную традицию и весьма подробно разрабатывается отдельными направлениями зарубежной исторической эпистемологии28. Для отечественной юриспруденции здесь открывается широкая перспектива в изучении концептуальной эволюции дисциплины, существенно обогащающей не только ее предметные и методологические основания, но также (и прежде всего) социокультурные, ментальные и когнитивные различия юридических картин мира в практиках восприятия, понимания, оценки и объяснения правовой действительности, ее цивилизационное измерение.
28. См.: Эриксен Т.Х. Что такое антропология? М., 2014; Бёрк П. Что такое культуральная история? М., 2015; Лахман Р. Что такое историческая социология? М., 2016.
21 Право – не физическая реальность, хотя включает в себя учреждения, институты и процедуры законодательной, исполнительной и судебной власти. Право – метафизическая реальность. Ее нельзя потрогать руками. Ее можно коснуться только сознанием, через восприятие, переживание и осмысление в образах, мифах, представлениях и понятиях. Это ̶ субъективно ориентированная онтология нормативно должного, выраженная в топиках коллективного или индивидуального социального поведения. Право – своего рода юридический текст, одновременно концепт и конструкт – ментальное представление о должном и нормативная конструкция должного. Историческая эволюция права является выражением эволюции юридических картин мира, смены гештальта эпохи или мировоззрения определенного исторического (культурного) времени и определенного исторического (культурного) пространства. Юридические картины мира лежат в основании конституирования систем правовых институтов и систем юридических знаний. Связь данных проявлений общей правовой реальности онтологически задана. Влияние правовых институтов на развитие юридических знаний (их содержания и структуры) и юридических знаний на развитие правовых институтов (их содержания и структуры) подтверждается исторической практикой функционирования типологически различных правовых систем.
22 Социокультурный контекст и механизм превращения или перехода знания о праве в правовые институты составляет ключевую тему современной юриспруденции. Отсюда и проистекает то, что составляет предмет феноменологии права, или права в восприятии и переживании права, аксиологии права, или права в отношении и оценках права и эпистемологии права, или права в определениях, теориях и концепциях. Феноменология, аксиология и эпистемология права – это ментальное и когнитивное измерения существования права, выражение его онтологии. Онтология права, или бытие права обнаруживает себя в двух модусах своего существования – внешнего бытия права и его внутреннего бытия, глубинной концептуальной реальности и поверхностной институциональной реальности.
23 Явление права существует в определениях эмпирического языка права (конструкциях) и определениях концептуального языка права (представлениях). Язык, на котором говорят и рассуждают о праве, уже в самом себе заключает то, что мы мыслим о праве, то, как мы мыслим о праве, и то, что мы знаем и можем узнать о праве, т.е. предмет рассуждения, способ рассуждения и результат рассуждения о праве. Иначе говоря, еще до того, как мы начали размышлять о явлении права, границы его определений уже заданы и очерчены самим языком. В этом плане правовая реальность, которая прячется в явлении права ̶ фактически и по существу функция языка, его словаря и терминологии, его грамматики, правил и процедур рассуждения. Все аспекты существования и выражения права в буквальном смысле связаны языком социально-правового общения и осмысления права29. Явление права существует и воспроизводит себя на языке социокультуры своей эпохи или ее нормативной и концептуальной грамматики. Юридическая грамматика, или грамматика правопорядка формирует сложный, многоуровневый и многосоставной ансамбль возможных юридических практик, обеспечивающих организацию социальных отношений в их нормативных конструкциях и определениях. Аналитический язык, на котором рассуждают о праве, обладает концептуальной нормативностью, устанавливающей границы понимания и определения права.
29. Язык права сущностно (т.е. в его онтологии) возникает на пересечении объективных и субъективных оснований социального общения, или когнитивной и поведенцеской составляющих социальной коммуникации. Явление права живет в сознании. Сознание формирует право в рамочных значениях (семантике) языка социокультуры своего времени. Общая грамматика правопорядка заключает в себе одновременно и правила мышления, и правила поведения. Проблема генезиса и взаимодействия когнитивной и коммуникативной грамматик правопорядка – предмет и тема интегративной теории права в двух логиках ее аналитического построения и определения – когнитивной теории языка права и его коммуникативной теории.
24 Постановка вопроса концептуального статуса и дисциплинарной структуры юриспруденции в социокультурном и междисциплинарном контекстах ее развития выражает разные аспекты проблематизации ее предмета и методов, соответственно, проблемы, связанные с изучением феноменологических и аксиологических оснований структуризации науки права, и проблемы, связанные с изучением когнитивных и эпистемологических оснований структуризации науки права. Не касаясь всего разнообразия основных тенденций и векторов развития юриспруденции, можно выделить следующие четыре фазы и схемы ее концептуальной структуризации в целом: формально-догматическую, реалистическую, культурно-историческую и собственно эпистемологическую. Перечисленные форматы построения юриспруденции в различных модусах их научно-практического выражения, как классического, так и неклассического, в конечном итоге воспроизводят культурно-исторические логики эволюции самой дисциплины. Безотносительно от чего бы то ни было в основании этих процессов лежат парадигмальные сдвиги в практиках социального общения и, соответственно, языка и дискурса (словаре и аргументации) новой эпохи. Именно эти составляющие права – юридический язык и юридический дискурс – образуют собственный предмет теории права, эпистемологию права. Эпистемология права и есть общая теория права в ее собственном смысле данного понятия, т.е. теория, предметом которой является сама теория.
25 Исторически первый формат юриспруденции включал в свою дисциплинарную систему философию права, историю государства и права и историю политических и правовых учений. Аналитический язык составлял четко структурированный круг понятий и догматических правоположений. В данном дисциплинарном контексте аналитика исследования права сосредоточена (главным образом) в определениях формальной теории и доктринальной истории права. Она сохраняет свое аналитическое значение, поскольку ее содержание образует предметный и категориальный фундамент юридической науки и составляет правовое наследие юриспруденции в целом30. Другой формат концептуальной эволюции теории права включил в орбиту своего внимания проблематику юридических дисфункций, определяемых влиянием социальных и политических факторов в практиках правоприменения и вызывающих отклонения системы установленного и фактически действующего права. Язык социологически ориентированной юриспруденции внес существенный вклад в исследование реальной практики юридической организации социальных отношений.
30. Классика жанра в отечественной юриспруденции представлена трудами Г. Шершеневича, И. Ильина, Н. Алексеева, Е. Трубецкого, Ф. Тарановского. Это – действительно гвардия отечественной юриспруденции, задвинутая в тень чужой советской истории. К сожалению, академические и университетские традиции допереворотной культуры научного общения утрачены и, видимо, навсегда. Сегодня – одни менеджеры от науки и продавцы аналитического воздуха.
26 Новый этап в развитии теоретической юриспруденции был связан с пониманием роли историко-генетических и социокультурных оснований в процессах правообразования и эволюции правовых систем. Дисциплинарная структура юриспруденции пополнилась такими новыми направлениями концептуализации права, как правовая этнография, антропология и психология правовых институтов. Антропологическая ориентация юридической науки сыграла важную роль в понимании социогуманитарной природы права. В рамочных определениях языка культурно-исторической юриспруденции нашло свое предметное выражение человеческое измерение правовой реальности (как в ее феноменологии, так и в ее аксиологии). Четвертая фаза парадигмальных изменений в общем корпусе юридической науки, терминологически обозначаемая как постюриспруденция, связана с общим кризисом онтологических оснований права и современного правопонимания и определяется им. Потребность в преобразовании концептуального языка описания и объяснения новых тенденций в практиках юридической организации социальных отношений вылилась в критику теоретического инструментария юридической науки, его способности быть адекватным меняющимся условиям правового развития.
27 Понимание того, что эволюция права – это также эволюция форм и систем знаний о праве, их структуры и содержания, категориального и понятийного аппарата – под другим углом зрения выявило проблему предмета теоретической юриспруденции. Наука права ̶ культурно-исторический феномен. Наука права, также, как и право – функция или производная исторического времени и пространства. Юриспруденция воспроизводит себя в системе меняющихся концептуальных и эпистемологических координат. Концептуальная эволюция, также, как и институциональная эволюция, имеет собственную логику изменений, выраженную в таких фазовых преобразованиях систем юридических знаний, как донаучная, переходная и собственно научная (понятийная) фазы в развитии знаниевых форм рефлексивности, его аналитического языка. Фазовые переходы и изменения носят не линейный, а циклический характер. Все возвращается на круги своя, если не думать о будущем. Процесс концептуализации права связан процессами дифференциации и интеграции знаний о праве, консервацией или формированием новой дисциплинарной структуры. Индикатором перемен являются изменения в содержании и структуре связей в системе общих и отраслевых юридических наук, в сохранении закрытых и появлении новых, открытых предметных сфер в изучении права и науки права.
28 Процесс смены теоретико-методологических подходов в понимании природы, форм существования и выражения права, т.е. ментальных, когнитивных и концептуальных оснований права, получил логическое отображение в появлении в составе юридической науки таких дисциплинарных областей, как правовая лингвистика (поэтика и семиотика), правовая герменевтика, сравнительная юриспруденция. Предмет сравнительной юриспруденции, в отличие от предмета сравнительного права, акцентирующего внимание на сопоставлении правовых институтов, лежит в плоскости сравнения языков описания и объяснения различных правовых систем. Ее аналитическая повестка включает изучение культурно-исторических оснований обменов и заимствований языков права и науки права, жанровых форм и тематических сюжетов юриспруденции, риторических конструкций и формул, ее аналитики, терминологии и техники социокультурной мотивации и аргументации правовых суждений и определений. Это проблема языковых транзитов в системе правовых систем – переопределения понятий и деформации правовых конструкций в процессах трансграничных пересечений и обменов. Здесь лежит еще непаханое поле аналитических тем и решений. Весьма точно подобные концептуальные ситуации охарактеризовал П. Вирно, итальянский философ и методолог: «здесь мы имеем дело с представлениями, не имеющими истории и лексикона…»31. По сути, реальная структура категориально-понятийных систем имеет сложную слоистую конфигурацию, каждый слой которой включает в себя элементы своей собственной истории развития. Слои перемешивались и образовывали внешне несовместимые, но внутренне спаянные общим культурным и правовым наследием концептуальные комплексы со своей иерархией аналитических определений, конструкций и терминологий32. Это – предмет археологии понятий или, в терминах М. Фуко, археологии знаний – исторической онтологии и эпистемологии права.
31. Вирно П. Грамматика множества. К анализу форм современной жизни. М., 2015. С. 34.

32. Заслуживает внимания введение в научный оборот концепта «понятийные ряды», хотя, очевидно, что его аналитическим коррелятом является конструкция «категориально-понятийный аппарат» совмещающая категориальные (конкретно-универсальные) и понятийные (инструментальные) рамки разработки теории права в целом и отдельным аспектам или уровням описания и объяснения государственно-правовых явлений. Действительный интерес представляет разработка концепции «аналитических комплексов», совмещающая предметные, эпистемологические и формально-логические основания и определения феномена права во взаимных, парадигматических и синтагматических отношениях между уже включенными и включаемыми в аналитический комплекс элементами-понятиями. Значение имеет не сам понятийный ряд как таковой в составе его элементов (перечней) и сочетаниях элементов (последовательностей), а сетевая структура связей между понятиями-элементами на различных уровнях их концептуальной организации, т.е. само понятийное пространство и его внутренний порядок, что позволяет выявить собственное место элемента-понятия в общей категориально-понятийной системе – ее аналитическое ядро и периферию.
29 Наиболее значимый парадигмальный сдвиг в концептуальной эволюции теории права заключен в активном формировании в ее структуре двух взаимосвязанных дисциплинарных направлений – эпистемологии правовой науки и истории концептуальных форм существования и выражения права. Эпистемологическая ориентация в правоведении связана с переформатированием ее аналитического ядра, формированием в его структуре новой концептуальной и предметной категории – теории юридической теории или юриспруденции юриспруденции. Эволюция юридической науки – это эволюция юридического концепта действительности в его институциональном и когнитивном измерении в различных культурно-исторических контекстах формирования и развития юридической картины мира. И право, и наука права в целом и в отдельности есть проявления юридической картины мира в системе ее базовых категорий, ценностей и представлений о должном или недолжном порядке отношений. Выраженная в определениях и терминах культурно-исторической юриспруденции – это система метаоснований, ориентаций и траекторий возможных структурных трансформаций в системах права и системах знаний о праве. Смена паттернов, гештальта33 или габитуса34 (глубинных архетипов восприятия и понимания действительности) означает изменения культурной матрицы и культурного капитала определенной эпохи, медленно пополняемого, быстро расходуемого и постоянно девальвируемого в практиках социального общения.
33. См.: Юнгер Э. Смена гештальта. Прогноз на XXI век. М., 2018; Мартынов В.И. Конец времени композиторов. М., 2019.

34. См.: Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Бурдье П. Социология социального пространства. СПб., 2014. С. 75; Его же. Габитус и пространство стилей // Бурдье П. Западная экономическая социология. Хрестоматия современной классики. С. 538–543.
30 Каждую историческую эпоху эволюции юридической картины мира характеризует своя система мышления о праве (осмысления и категоризации права), своя система понимания природы и источников права, своя система культурных и концептуальных границ определения права. Каждая историческая эпоха существования права в его собственной онтологии, т.е. категориях ее исторического бытования, живет только в исторических определениях своего права, т.е. понятиях его исторической эпистемологии. У каждой эпохи свое право в его категориях, символах и определениях. Каждой кризисной эпохе в эволюции юридических картин мира корреспондируют свои исторические логики трансформации правовых институтов, ценностей и представлений о праве. Фазовые изменения юридических картин мира получают свое отражение в фазовых изменениях систем юридических знаний – от мифопоэтических форм через системы религиозно-символических представлений о праве к системам рационально-логических определений понятия права.
31 * * *
32 Новая правовая реальность требует своего институционального и аналитического языка. На смену традиционным жестким категориально-понятийным сетям описания и объяснения права на языке догматической традиции, не спрашивая разрешения на право говорить о том, что составляло ее концептуальную монополию, приходят текучие аналитические конструкции, определяемые динамичной средой конкурирующих подходов, исключающих возможность апелляций к последней инстанции юридической истины – государству. Историческая эпистемология права и есть концептуальный ответ на этот запрос современного понимания природы права и знания о праве. Ее аналитическое ядро – структурно-генетическая юриспруденция. Ее аналитический подход – историческая грамматика правопорядка. Ее аналитический предмет – право и наука права в категориях и определениях языка социокультур своего времени. Налицо проблема перехода из одной социокультурной традиции понимания и выражения права в другую историческую традицию. Она связана проблемой изменения политического, культурного и языкового контекста и изменения исходного значения и смысла транзитных юридических понятий и конструкций, предметных и аналитических границ их интерпретации и практического использования35.
35. См.: Хауленд Д. Перевод с западного: формирование политического языка и политической мысли в Японии XIX века. М. - Челябинск, 2020.
33 Смена гештальта в юридических системах постмодерна связана с феноменом сетевой власти социальных коммуникаций, что означает простой нормативный факт: государственная политика во всех институциональных формах и практиках своего существования определяется социальными сетями. Эпоха отождествления государственного и политического в практиках социального общения уходит с исторической сцены. На место ее регуляторных инструментов (правил, процедур и конструкций) приходит эпоха сетевых адаптаций и саморегулирования в процессах социализации и институционализации права. Эпоха сосуществования концептов жесткого и мягкого права обретает свою собственную историю. На смену правового языка, дискурса и аналитического инструментария монистической юриспруденции приходит правовой язык, дискурс и аналитический инструментарий плюралистической юриспруденции. Чем все кончится, слава Богу, никто не знает: ни начальники, ни подчиненные, поэтому все вынуждены будут разговаривать друг с другом на языке общей судьбы, т.е. общего права или общей грамматики правопорядка.
34 Остается только ответить на один сакраментальный вопрос. Феномен права – это функция социальных коммуникаций, социально-нормативный факт и его открывают в заключенной в нем онтологии или феномен права – это функция политики социального конструирования и нормативное решение, санкционированное спрятанной в нем идеологии? В ответе на этот сакраментальный вопрос и лежит ответ на вопрос: «что есть право, а что не есть право?», что собственно и составляет главный предмет правоведения, представленной в определениях семиотики, поэтики и герменевтики юридического текста, соответственно, коммуникативной, когнитивной и интерпретативной теории права. Концептуальная биография юридической науки в определениях Шершеневича, Кельзена, Харта и концептуальная биография юридической науки в определениях Петражицкого, Эрлиха, Гурвича дают разные ответы на этот вопрос, и оба правильные в собственной парадигме. Право – не функция чего-то и не инструмент кого-то. Право – это бытийно данная, феноменологически переживаемая и эпистемически осмысляемая реальность должного порядка в культурно-исторических практиках социально-нормативного общения.
35 Что делать с многоликим Янусом в его прошлом, настоящем и будущем? Ответ на вопрос, что есть право, означает определение того, что не входит в формально-догматическое определение понятия права. Эпистемологический статус постюриспруденции открывает новую концептуальную перспективу в развитии прежде всего самой юридической науки. В отличие от закрытых форматов ее предметного и методологического существования36, постюриспруденция находится в открытом междисциплинарном пространстве, которое, постоянно обновляясь, собственно и является основанием ее рождения и воспроизводства. В этой логике своего развития категориальная и понятийная дорожная карта постюриспруденции неисчерпаема в определениях явления права. Право при всем разнообразии исторических форм своего институционального и концептуального выражения, видимо, в своей сущности непостижимо, поскольку новая юриспруденция, исследуя право, постоянно меняет и аналитические, и предметные границы явления права. Понятие права существует не само по себе. Это – составная часть концептуальной реальности. Концептуальная реальность – это реальность не фактов и отношений, это пространство образов и представлений о фактах и отношениях. Оно расширяется и сужается. Оно живет одновременно и как категория, и как представление, и как институт. В нем воспроизводится новое право и его понятия. Смена гештальта или неизвестное в известном открывает бесконечную перспективу в развитии юридической науки, поскольку никто не знает, что такое право в собственном значении своего видимого явления и скрытого понятия.
36. Точное наименование класса подобных теорий дано А. Лефевром: «унитарные теории», т.е. теории, ищущие себя и не находящие самое себя из-за отсутствия критического начала собственных оснований, а потому снова и снова возвращающиеся к своим исходным основаниям. Теории не только отражают реальность, но также ее консервируют и меняют, поскольку осмысляют содержание явления в его исторических понятиях (см.: Лефевр А. Производство пространства. М., 2015).
36 Постюриспруденция – это не дисциплинарный комплекс, а тем более не отдельная дисциплина в общей системе социогуманитарного знания. Это ̶ парадигмальная фаза эволюции юридической науки, непрерывно переопределяющей свой предмет и язык в поисках себя в этом предмете. Это ̶ попытка юридически осмыслить и концептуализировать социальную реальность в ее новой онтологии нестабильности, неустойчивости и неопределенности социальных процессов. Предметная реальность постюриспруденции – это разрывы и сдвиги в линейной логике преемственности фактов, событий и явлений. Это – проблематика новых форм нормативности права и новых форм концептуализации права. Явление права обнаруживает себя в изменениях институтов, образов и определений права. Строительство собственной кодифицированной юридической аналитики продолжается, чтобы исчезнуть и снова повториться37.
37. См.: Рейснер М. Право: Наше право. Чужое право. Общее право. Л., 1925.

Библиография

1. Антонов М.В. Методы теоретического правоведения в контексте глобализации // Труды ИГП РАН. Т. 12. 2017. № 4.

2. Баранов В.М. Энциклопедия юриспруденции – интегративное развитие общей теории права и государства // Теория государства и права в науке, образовании и практике. М., 2016. С. 48–72.

3. Бауман З. Текучая современность. М. - СПб., 2008.

4. Бержель Ж.-Л. Общая теория права / под общ. ред. В.И. Даниленко. М., 2000.

5. Бёрк П. Что такое культуральная история? М., 2015.

6. Бурдье П. Власть права: основы социологии юридического поля // Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. СПб., 2014. С. 75.

7. Бурдье П. Габитус и пространство стилей // Бурдье П. Западная экономическая социология. Хрестоматия современной классики. М., 2004. С. 538–543.

8. Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Социология социального пространства. СПб., 2014. С. 75.

9. Бурдье П. Формы капитала // Бурдье П. Западная экономическая социология. Хрестоматия современной классики. М., 2004. С. 521 - 528.

10. Варламова Н.В. Гетерархичность современных правовых систем и постсоветская теория права // Проблемы постсоветской теории и философии права. М., 2016.

11. Варламова Н.В. Российская теория права в поисках парадигмы // Журнал росс. права. 2008. № 6.

12. Варламова Н.В. Современная компаративистика: сравнительное правоведение или сравнительная культурология // Современное правоведение: поиск методологических оснований: материалы Всеросс. науч. конф. М., 26 мар. 2010 г. М., 2011.

13. Варламова Н.В. Философия права и правовая догматика (проблема внутренней непротиворечивости правовой теории) // Юриспруденция XXI века: горизонты развития. Очерки. СПб., 2006.

14. Васильев А.М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976.

15. Вебер М. Основные понятия социологии // Вебер М. Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. М., 2006. С. 453–482.

16. Вирно П. Грамматика множества. К анализу форм современной жизни. М., 2015. С. 34.

17. Гидденс Э., Саттон Ф. Основные понятия в социологии. М., 2018.

18. Гревцов Ю.И. Очерки теории и социологии права. СПб., 1996.

19. Гревцов Ю.И., Козлихин И.Ю. Энциклопедия права. М., 2008.

20. Демин А.В., Гройсман С.Е. Фактор принуждения в контексте «мягкого права» // Lex Russica. 2019. № 4. С. 56–65.

21. Джонсон Т., Дандекер К., Эшуорт К. Теоретическая социология: условия фрагментации и единства. – Thesis. Теория и история экономических и социальных институтов и систем. Т. 1. Вып. 1. 1993.

22. Зайцева Е.А. «Мягкое право»: объективная реальность или юридическая метафора // Современное право. 2012. № 1.

23. Казимирчук В.П., Кудрявцев В.Н. Современная социология права. М., 1995.

24. Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986.

25. Ковлер А.И. Антропология права. М., 2003.

26. Корнев А.В. Цифровые технологии, социальные процессы, модернизация права и возможное будущее российского юридического образования // Lex Russica. 2019. № 4. С. 23–29.

27. Культуральные исследования права / под общ. ред. И.Л. Чеснова, Е.Н. Тонкова. СПБ., 2018.

28. Кун Т. Структура научных революций. М., 2009.

29. Лахман Р. Что такое историческая социология? М., 2016.

30. Легитимность права: коллективная монография / под общ. ред. Е.Н. Тонкова, И.Л. Честнова. СПб., 2019.

31. Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М., 2011. С. 316.

32. Лефевр А. Производство пространства. М., 2015.

33. Ломакина И.Б. Легитимация правовых знаний в социокультурном контексте // Легитимность права / под общ. ред. Е.Н. Тонкова, И.Л. Честнова. СПб., 2019. С. 256 - 275.

34. Лукашева Е.А. Общая теория права и многоаспектный анализ правовых явлений // Сов. государство и право. 1975. № 4.

35. Магазинер Я.М. Общая теория права на основе советского законодательства // Избр. труды по общей теории права. СПб., 2006.

36. Мажорина М.В. Цифровые платформы и международное частное право, или есть ли будущее у киберправа? // Lex Russica. 2019. № 2. С. 107–120.

37. Марксистско-ленинская теория государства и права. Т. 1. Основные институты и понятия. М., 1970.

38. Мартынов В.И. Конец времени композиторов. М., 2019.

39. Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М., 1999.

40. Нерсесянц В.С. Право: единство понятия и разнообразие определений // Сов. государство и право. 1983. № 10.

41. Нерсесянц В.С. Право и закон. М., 1983.

42. Нерсесянц В.С. Сравнительное правоведение в системе юриспруденции // Государство и право. 2001. № 6. С. 5–15.

43. Нерсесянц В.С. Философия права. М., 2005.

44. Нерсесянц В.С. Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. М., 2000.

45. Норбер Р. Юридическая антропология. М., 1999.

46. Пашуканис Е.Б. Общая теория права и марксизм. Опыт критики основных юридических понятий. М., 1924.

47. Перлер Д. Теории интенциональности в средние века. М., 2016.

48. Пешков И. Риторика мифа в жанре поэтики // Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. С. 438.

49. Поляков А.В. Коммуникативное правопонимание // Поляков А.В. Избр. труды. СПб., 2016.

50. Поляков А.В. Общая теория права. Проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода. СПб., 2004.

51. Потапенко Н.Д. Лингвистический поворот в историографии. СПб., 2015.

52. Постклассическая онтология права / под общ. ред. И.Л. Честнова. СПб., 2016.

53. Пэнто Р., Гравитц М. Методы социальных наук. Кн. 1. Введение в изучение права и социальных наук. М., 1972.

54. Разумовский И.П. Проблемы марксистской теории права. М., 1925.

55. Рейснер М. Право: Наше право. Чужое право. Общее право. Л., 1925.

56. Рене Д. Основные правовые системы современности. М., 1967.

57. Российский ежегодник теории права. 2008. № 1 / под ред. А.В. Полякова. СПб., 2009; 2009. № 2 / под ред. А.В. Полякова. СПб., 2011; 2010. № 3 / под ред. А.В. Полякова. СПб., 2011; 2011. № 4 / под ред. А.В. Полякова. СПб., 2012.

58. Синюков В.Н. Общая теория права и развитие отраслевых юридических наук // Актуальные проблемы росс. права. 2018. № 9. С. 19–29.

59. Социокультурная антропология права / под ред. Н.А. Исаева, И.Л. Честнова. М., 2015.

60. Тимашев Н.С. Методологические работы. 1920 - 30 годы М., 2010. С. 53–75.

61. Туманов В.А. Буржуазная правовая идеология. К критике учений о праве. М., 1971.

62. Фуллер Л. Структура аналитического правового позитивизма // Фуллер Л. Мораль права. М. - Челябинск, 2019. С. 227 - 234.

63. Хауленд Д. Перевод с западного: формирование политического языка и политической мысли в Японии XIX века. М. - Челябинск, 2020.

64. Хомский Н. Глубинная и поверхностная структура // Хомский Н. Картезианская лингвистика. Главы из истории рационалистической мысли. М., 2018. С. 70 - 106.

65. Хомский Н. Три модели описания языка. М., 1961.

66. Хук М. ван. Право как коммуникация. СПб., 2012.

67. Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в юриспруденции. М., 2012.

68. Честнов И.Л. Постклассическая теория права. СПб., 2012.

69. Честнов И.Л. Современные типы правопонимания: феноменология, герменевтика, антропология и синергетика. СПб., 2002.

70. Четвериков В.А. Большой адронный коллайдер как юридический феномен // Lex Russica. 2019. № 4, 5.

71. Щепаньский Ян. Элементарные понятия социологии. М., 1969.

72. Энциклопедия правоведения или интегральная юриспруденция? Проблемы изучения и преподавания: материалы седьмых философско-правовых чтений памяти академика В.С. Нерсесянца / отв. ред. В.Г. Графский. М., 2013.

73. Эриксен Т.Х. Что такое антропология? М., 2014.

74. Юнгер Э. Смена гештальта. Прогноз на XXI век. М., 2018.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести