Везде
P.E. Shelest in assessment of contemporary Ukrainian historiography
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
P.E. Shelest in assessment of contemporary Ukrainian historiography
Annotation
PII
S0869544X0018087-8-1
DOI
10.31857/S0869544X0018087-8
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Elena Borisenok 
Occupation: Нead of the Department of Eastern Slavic Studies
Affiliation: Institute of Slavic Studies of the RAS
Address: Moscow, Russian Federation
Edition
Issue 1
Pages
83-94
Abstract

The article analyzes the assessments of Peter Efimovich Shelest in modern Ukrainian historiography, assessments, the main directions in the study of his activities as the first secretary of the Central Committee of the Communist Party of Ukraine (1963‒1972), the reasons for his resignation. The attitude of modern Ukrainian historians to the discussions that have been going on since the 1970s is studied: whether or not Shelest can be considered a «national communist», a representative of «Ukrainian autonomy». Most experts in Modern Ukraine are not inclined to consider Shelest an orthodox national communist, but they emphasize the «autonomy» of Shelest's actions and his disagreement with some of the policies of the allied authorities. Ukrainian literature notes that Shelest took the federal structure of the USSR seriously and defended the national interests and rights of the Ukrainian SSR. At the same time, it is emphasized that Shelest often behaved independently, but he was a staunch supporter of the line of the center, he was a firm and unshakable champion of the socialist choice. It is also argued that in modern Ukrainian historiography the dominant opinion is that Shelest's activities are ambivalent, that the first secretary of the Central Committee of the Communist Party of Ukraine constantly maneuvers between centralizing and anti-centralizing discourses.

Keywords
Soviet Ukraine, Ukrainian autonomy, national communism
Received
24.12.2021
Date of publication
28.01.2022
Number of purchasers
11
Views
145
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 Деятельность Петра Ефимовича Шелеста в качестве первого секретаря ЦК Коммунистической партии Украины не поддается однозначной интерпретации. На этот пост он был назначен в 1963 г. по предложению Н.С. Хрущева, а в следующем году активно участвовал в его смещении. В 1965 г. Шелест лично обратился в ЦК КПСС с просьбой о «реабилитации в партийном отношении» секретаря ЦК (1927‒1934 гг.), председателя украинского совнаркома КП(б)У (1934‒1937 гг.), бывшего боротьбиста Афанасия Петровича Любченко. В то же время при Шелесте по Украине прокатились две волны арестов диссидентов, а в 1968 г. глава украинской парторганизации занял жесткую позицию в отношении чехословацких событий. В 1972 г. Шелеста сняли с должности и перевели на работу в Москву, а вскоре его книга «Украина наша Советская» была раскритикована за отход от партийных, классовых позиций, за «нанесение ущерба делу интернационального воспитания трудящихся».
2 В современной историографии встречаются различные, порою прямо противоположные оценки Шелеста-политика, причем первые были предприняты в зарубежной литературе уже вскоре после его перевода из Киева в Москву (см. подробнее [23. C. 11]). Особую активность проявляли представители украинской диаспоры. В 1973 г. в украинском эмигрантском журнале «Сучаснiсть» («Современность») появилась статья «Падение Петра Шелеста», в которой указывалось на безосновательность попыток связать отъезд Шелеста из Киева с предстоящим визитом в СССР президента Никсона [19. С. 98]. Ее автор, один из членов редколлегии М. Прокоп счел нужным подчеркнуть, что такие слухи якобы распространялись специально агентами КГБ, а причина снятия Шелеста была другой: первый секретарь КПУ не справился с ростом демократического движения на Украине. По мнению Прокопа, обвинения бывшего первого секретаря ЦК КПУ в национализме было лишено оснований, поскольку серьезных мер в направлении дерусификации Украины Шелест не предпринимал [19. С. 106, 108].
3 В 1988 г., в год 80-летия Петра Ефимовича, в этом же журнале были опубликованы две юбилейные статьи, интонация которых была уже совсем иной. В. Гришко написал о «национальном либерализме» и «местном» украино-советском патриотизме, олицетворением которого был первый секретарь ЦК КПУ. Автор даже счел нужным упомянуть, что, «как говорят», известная работа И. Дзюбы «Интернационализм или русификация?» появилась «с благословения тогдашнего руководителя КПУ Петра Шелеста» [8. С. 78‒79, 82]. И. Земцов подчеркивал, что Шелест «попытался противиться систематическому экономическому разграблению республики», что он был «более украинец, чем коммунист», наконец, что «он в 1972 г. выступил против сакраментальной ленинской идеи слияния наций» и был устранен [12. С. 72].
4 Как верно заметил С. Екельчик, «начиная с 1970-х годов западные советологи спорили о том, считать ли Шелеста “национал-коммунистом” или представителем “украинского автономизма”» [11. С. 235‒237]. Сторонники интерпретации Шелеста «как новоявленного национал-коммуниста» ссылаются на его публичные заявления о развитии украинского языка и культуры. Но, как подчеркнул Р. Сольчаник, одновременно «можно было бы легко собрать соответствующие цитаты из речей Шелеста, чтобы изобразить его как довольно типичный продукт советского партийного аппарата». Поэтому «истина, вероятно, лежит где-то посередине» [28. Р. 5].
5 Споры не утихали и на рубеже 1980–1990-х годов, когда на Украине историки получили возможность в полной мере удовлетворить интерес к «эпохе Шелеста». Широкий доступ к архивным материалам и снятие идеологических запретов произошли на фоне активного знакомства с работами зарубежных украинистов и советологов. Уже в 1991 г. был переведен на украинский язык обобщающий труд О. Субтельного, по мнению которого Шелест «не был каким-то скрытым националистом», а во многих отношениях был «непоколебимым коммунистом», поддержал интервенцию в Чехословакию в 1968 г., но в то же время серьезно воспринимал «предусмотренный советской Конституцией принцип равноправия всех народов СССР» [21. С. 442]. В 1997 г. на украинском языке была издана работа Б. Кравченко о социальных и национальных процессах в ХХ в., в которой указывалось, что под руководством Шелеста в среде КПУ «взяло верх течение сторонников автономии», причем «настроения, выражавшие потребность более настойчиво отстаивать свои национальные права, охватывали самые высокие уровни партийного руководства» [15. С. 228]. Концептуальные подходы зарубежных ученых оказали немалое влияние на становление современной украинской историографии.
6 Большую роль в популяризации Шелеста и изучении его личности и деятельности на посту первого секретаря КПУ сыграла публикация его воспоминаний, сначала на русском языке, а затем и на украинском1. Воспоминания Шелеста, ставшие доступными широкому читателю, активно цитировались в научной литературе, посвященной социально-экономической ситуации, общественной и культурной жизни советской Украины 1960-х ‒ начала 1970-х годов. Появились работы, посвященные непосредственно первому секретарю ЦК КПУ. В 2013 г. в серии «Знаменитые украинцы» вышла биография Шелеста, написанная Ю.И. Шаповалом в популярном варианте, а в 2020 г. книга была издана с необходимым научно-справочным аппаратом и большим количеством интересного фотоматериала [24; 23]. Ряд сочинений, основанных как на опубликованных, так и на архивных документах, в том числе СБУ, принадлежит О.Г. Бажану. В 2021 г. киевское «Парламентское издательство» выпустило монографию О.Г. Бажана о Шелесте в серии «Политические портреты» [2].
1. Первое издание на русском языке вышло еще при жизни П.Е. Шелеста (Шелест П.Е. ...Да не судимы будете: Дневниковые записи, воспоминания члена Политбюро ЦК КПСС. Б. м., Б. г. (1994)); второе ‒ в 2016 г. На украинском языке работа вышла сначала в 2004 г. (Петро Шелест. «Справжній суд історії ще попереду». Спогади. Щоденники. Документи. Матеріали / за ред. Ю. Шаповала. Київ, 2004), затем в 2011 г.
7 Приступив к изучению жизни и деятельности Шелеста, современные украинские историки пытаются разрешить традиционный вопрос об автономизме и национал-коммунизме первого секретаря КПУ. Одна из первых публикаций, посвященных Шелесту, ‒ статья В.Л. Савельева в «Українськом історичном журнале» («Украинский исторический журнал») в 1991 г. ‒ должна была стать определенным «противовесом» принятым в зарубежной историографии оценкам Шелеста: Савельев подчеркнул бездоказательность толкования деятельности Шелеста как проявления «украинского автономизма» или «национал-либерального» течения [20. С. 95‒96, 102‒103]. Он критически, в духе времени, интерпретировал деятельность первого секретаря ЦК КПУ. Савельев подчеркнул, что в республиканской номенклатуре царила патерналистская центроугодническая атмосфера, порождавшая «не политического лидера в современном смысле слова, а тщательного исполнителя воли центра, для которого свойственны конформизм и приспособленчество». С этой точки зрения, «вряд ли П.Е. Шелест мог выйти за пределы среды, в которой формировался и работал» [20. С. 99]. Не отрицая «определенную либерализацию» в области культурной политики компартии Украины того периода и благосклонность Шелеста «к некоторым представителям украинской литературы и искусства», историк счел преувеличением говорить о существовании какой-то определенной программы «второй украинизации» в республике: «Каких-то официальных решений по этому поводу, как известно, не было. П.Е. Шелест действовал в русле общей линии на демократизацию общественной жизни, начало которой положил XX съезд. Постепенно она сошла на нет после прихода к власти Л.И. Брежнева» [20. С. 102].
8 Схожую точку зрения спустя два с половиной десятка лет продемонстрировал В.В. Иваненко, по мнению которого Шелест также «не был ни националистом, ни “национал-коммунистом”, ни “национал-автономистом”, ни тем более сепаратистом» [13. С. 184]. Историк подчеркнул, что на оценку событий 1960-х годов оказывали определенное влияние публичные выступления Шелеста конца 1980-х – начала 1990-х годов, когда тот «с позиций “незаслуженно обиженного” властью нередко резко критиковал своих коллег из ближайшего окружения (в частности Л. Брежнева, М. Суслова, В. Щербицкого, А. Ватченко и др.), пытался пересмотреть некоторые свои предыдущие взгляды и оценки общественно-политических явлений и событий, преувеличивая сплошь и рядом собственную роль в них». Данное замечание имеет под собой немалые основания. Например, современные украинские историки любят акцентировать внимание на том, что Шелест работал над воспоминаниями с 1974 г., причем, по словам его сына, Виталия Петровича, в конце 1970-х годов «рукопись тщательно прятали, а один из экземпляров даже закопали в землю, боясь, что КГБ может его изъять» (см., например [24. С. 6; 23. С. 11‒12]).
9 С точки зрения В.В. Иваненко, подобные утверждения «давали повод для появления публичных высказываний относительно феномена “малой оттепели” П. Шелеста» [13. С. 182]. Украинский специалист не склонен идеализировать Шелеста, он пришел к выводу, что первый секретарь КПУ был убежденным и последовательным проводником генеральной линии партии, а «среди прочих его отличало разве что то, что он, по выражению украинского диссидента Л. Плюща, “предпочитал сам арестовывать, чем получать приказ из Москвы”, а компартийно-советскую лексику, по С. Кульчицкому, “озвучивал не на русском, а на украинском языке”» [13. С. 185].
10 В данном случае В.В. Иваненко солидаризировался с выводами известного украинского историка С.В. Кульчицкого: «П. Шелест целиком вписывался всей деятельностью, идеологией и даже ментальностью в круг партийных руководителей, к которому он принадлежал организационно ‒ Политбюро ЦК КПСС». С.В. Кульчицкий также заметил, что «для тех, кто находился в Кремле, уже одно это было непонятным и подозрительным»: «Соглашаясь с тем, что Советский Союз существует в форме содружества союзных республик ‒ государств с равными правами, они не считали нужным делать упор на национальных правах и подчеркивали, что каждая республика является частью единого общесоюзного народнохозяйственного комплекса, а ее население ‒ частью единого советского народа как новой исторической общности» [14. С. 240.].
11 В то же время и С.В. Кульчицкий, и В.В. Иваненко коснулись и «украинофильства» Шелеста. Кульчицкий считал, что глава украинских коммунистов «не принимал динамики развития, которая вела к постепенному исчезновению национальных различий, и настаивал на сохранении и развитии тех государственных институтов, которые были созданы с учетом факта существования многонационального государства в форме союза республик» [14. С. 242]. В.В. Иваненко, хотя и подчеркнул вслед за В.Л. Савельевым, что легенда об «автономистской» политике Шелеста создавалась зарубежными украинистами, но в то же время усмотрел в деятельности руководителя КПУ «отстаивание определенных национальных интересов и прав УССР». С точки зрения ученого, «в условиях нарастания масштабов русификации Украины» Шелеста возмущали «отдельные одиозные явления и новации, особенно в национально-культурной области, отчасти – в экономике» [13. С. 185]. Иными словами, он считал обоснованным говорить о «феномене эдакой “малой оттепели” украинского руководителя», поскольку признавал за первым секретарем «вполне очевидное украинолюбие в культуре в сочетании с нередко открытыми, порой жесткими выступлениями на заседаниях президиума и Политбюро ЦК КПСС, на многочисленных совещаниях и в записках в директивные органы против диктата Москвы и в хозяйственных делах» [13. С. 187].
12 Пытаясь найти «точку равновесия» между различными оценками, Ю.И. Шаповал счел нужным напомнить высказывание зарубежного исследователя Я. Пеленского о том, что Шелест формировал «контролируемый украинский автономизм» и поддерживал ограниченную «украинизацию» [27]. Но сам украинский историк предпочел другие обозначения: «Шелестовская политическая линия базировалась на своеобразной двойной лояльности – общесоюзной и республиканской, постоянном маневрировании между двумя политическими дискурсами: централизаторским и антицентрализаторским» [23. С. 106‒107]. С точки зрения историка, первый секретарь был представителем «местной элиты, которая настаивала на советском украинском, а не на общесоветском суверенитете». Иными словами, Шелест принадлежал к тем деятелям, которые были убеждены, что «коммунистические цели можно постичь лишь в национальном контексте». Поэтому, резюмировал Шаповал, такие деятели оказались в двусмысленной позиции: «В глазах своих патриотически настроенных соотечественников они были сообщниками русских оккупантов, а их партийные товарищи смотрели на них с определенным подозрением как на латентных националистов, а в лучшем случае как на каких-то (дефиниций не хватало) уклонистов» [23. С. 191‒192].
13 Высказывание Ю.И. Шаповала о двойной лояльности Шелеста стало чрезвычайно популярным в украинской литературе. Стоит заметить, что именно Шаповал писал статью о Шелесте для многотомной современной «Энциклопедии истории Украины», в которой, с одной стороны, указал на поддержку Шелестом подавления Пражской весны и его критику выступлений диссидентов, с другой же – подчеркнул, что украинский руководитель требовал от московского руководства придерживаться декларируемых принципов во взаимоотношениях центра и союзных республик. Это обстоятельство, наряду с усилиями политических конкурентов, создало Шелесту «имидж “чрезмерного” украинского патриота, который якобы лелеет планы большей автономизации Украины» [25]. Многие украинские ученые в той или иной степени повторяют определение Шаповала. Например, С.С. Падалка и М.С. Коломиец написали и о маневрировании первого секретаря между централизаторским и антицентрализаторскими курсами, и о его имидже «чрезмерного» украинского патриота. В то же время Шелест воспринят соавторами статьи как сторонник «контролируемого украинского автономизма» [18. С. 86].
14 Таким образом, оценка, данная еще Я. Пеленским (см. [27]), продолжает оказывать воздействие на современную украинскую историографию. Анализируя причины «автономизма» Шелеста, украинские историки ссылаются на усиление влияния украинской партийной элиты при Н.С. Хрущеве. Так, О.Г. Бажан подчеркнул: «Поддержка украинской политической верхушкой Н. Хрущева в его стремлении получить власть в Москве привело к усилению украинского фактора как в общественной жизни республики, так и всего СССР» [3. С. 328]. С его точки зрения, «широкая волна “украинизации” партийных и государственных структур республики была результатом усилий Н. Хрущева, направленных на преодоление чрезмерного централизма и расширение сферы политической активности национальных элит» [3. С. 329]. Среди руководства республики, воодушевленного передачей Крыма, усилились автономистские притязания: «Придя к власти на волне послевоенной украинизации, П. Шелест выступал за предоставление республике больших прав во внутренней и внешней экономической политике, а в период свертывания либеральных реформ в СССР в середине 1960-х годов толерантно относился к национально-культурному возрождению на Украине» [3. С. 329]. Поэтому О.Г. Бажан склонен согласиться с мнением Шаповала о двойной лояльности Шелеста, подчеркивая, что тот «не был рьяным национал-коммунистом, однако он искренне верил в федеративную структуру СССР, равноправие всех народов» [7. С. 186].
15 Украинские историки склонны искать причины, побудившие Шелеста принять участие в заговоре против Хрущева, как в личных качествах союзного лидера, так и во взаимоотношениях в высшем партийном руководстве страны. В.С. Лозицкий считал, что Шелеста беспокоило отношение Хрущева к другим членам Президиума ЦК КПСС: «За последние годы Шелест был свидетелем того, как Хрущев расправлялся не только со своими политическими оппонентами, но и с собственными выдвиженцами. Часто без явных причин, внезапно они изгонялись с политического Олимпа, что порождало страх среди высшего руководства. В таких условиях борьба за власть отходила на задний план, а важнейшей задачей для каждого члена Президиума ЦК КПСС стало сохранение собственных позиций в высшем руководстве». Решающим мотивом участия Шелеста в отстранении Хрущева, по мнению Лозицкого, «были не только просьбы о поддержке со стороны Л. Брежнева, а особенно Н. Подгорного, которому он обязан своим восхождением на высшую ступень власти на Украине». Шелеста беспокоили негативные процессы в стране, подрывавшие авторитет Хрущева как главы партии и государства, пагубно влиявшие на разные стороны жизни на Украине [17. С. 100].
16 Другие историки склонны придерживаться той же точки зрения. Так, О.Г. Бажан, помимо «субъективизма и волюнтаризма» Хрущева, также указал на личные связи Шелеста и Подгорного. По его мнению, «П. Шелест не мог отказать в просьбе о поддержке со стороны одного из инициаторов принудительной отставки Н. Хрущева Н. Подгорному, которому он был обязан за покровительство его персоны в высших эшелонах власти» [4. С. 35]. В то же время Бажан подчеркнул, что жители республики персонифицировали с Хрущевым негативные процессы в стране. Ссылаясь на архив СБУ, Бажан утверждал, что из 6929 антисоветских листовок, распространенных на территории республики на протяжении 1962‒1964 гг., более тысячи содержали призывы борьбы против Хрущева и его политики [4. С. 34‒35].
17 Бажан весьма подробно проанализировал отношение Шелеста к инакомыслящим. Как подчеркнул историк, «украинофильство» первого секретаря носило «особый советский характер», поскольку «он не видел будущего Украины вне Советского Союза»: «Несмотря на свои автономистские амбиции Петр Шелест, так же как кремлевские верховоды, был напуган оживлением украинского национального движения, ростом оппозиционных настроений среди жителей республики. Как только в середине 1960-х годов в политике союзного руководства стало ощущаться постепенное усиление идеологического и административного давления на инакомыслие, Шелест без колебаний поддержал курс Москвы на “ресталинизацию” общественно-политической жизни в стране, подавление движения “шестидесятников”, преодоление различных проявлений нонконформизма» [1. С. 235]. Проанализировав резолюции первого секретаря ЦК КПУ на сообщениях республиканского КГБ, Бажан пришел к выводу, что наибольшее раздражение у Шелеста вызвала информация о распространении в УССР листовок и анонимных писем «антисоветского характера», о чем свидетельствуют грубые высказывания первого секретаря. Например, на сообщении об обнаружении на одном из заводов в октябре 1970 г. анонимного письма от имени «Комитета защиты трудящихся» синим карандашом было написано: «С[ерафим] И[ванович]. Доложите. Надо этого падлюку найти» [5. С. 450‒451]. При этом Шелест требовал как можно быстрее доводить возбужденные против диссидентов уголовные дела до суда [5. С. 454]. Впрочем, Бажан признал, что Шелест вполне благосклонно относился к делу охрану памятников в республике, культурным инициативам украинской интеллигенции, отстаивал экономические интересы УССР, хотя «как типичный представитель советской командно-административной системы не терпел каких-либо проявлений инакомыслия» [5. С. 455].
18 Ю.И. Шаповал, явно симпатизируя герою своей книги, сделал акцент на попытке Шелеста балансировать в отношениях с украинской интеллигенцией: «Так, Шелест давал санкцию на критику Олеся Гончара, которая часто переходила на уровень политической травли. Однако он не отдал писателя на расправу. Примерно так же тогда, в середине 1960-х годов, сделал он и с Иваном Дзюбой: официально извергались тонны словесной грязи, но Дзюбу не трогали, не посадили» [23. С. 118]. Впрочем, Шаповал признал, что «в стратегическом плане Петр Шелест за все время пребывания на посту первого секретаря не выступил против ни одной из брежневских “инициатив”, в том числе и агрессии в Чехословакии 1968 года» [23. С. 98]. Другие специалисты, как и Шаповал, также вынуждены отметить склонность Шелеста к крайним действиям по «чехословацкому вопросу». При этом В.И. Дмитрук подчеркнул, что негативное отношение к реформаторской политике КПЧ объясняется тем, что Чехословакия была важным фактором влияния на внутриполитические процессы, имевшие место в Украинской ССР [9. С. 70]. Ссылаясь на архивные документы спецслужб, О.Г. Бажан также пришел к выводу, что «идеи Пражской весны не просто политизировали общество, но и послужили действенным фактором дальнейшего развития оппозиционного движения на Украине» [6. С. 114].
19 Однако, по мнению Дмитрука, роль Шелеста в подавлении Пражской весны преувеличена, поскольку «все принципиальные решения принимались высшим партийно-государственным руководством в Москве, и первый секретарь ЦК компартии Украины был лишь их активным исполнителем» [10. С. 56]. В.А. Чёрный, с одной стороны, признал, что Шелест был сторонником жесткой линии во многом потому, что его мировоззрение формировалось в сталинский период, но в то же время разделил мнение Дмитрука о преувеличении роли Шелеста в событиях 1968 г. [22. С. 146‒147].
20 Обстоятельства и причины отставки Шелеста украинские историки усматривают в сложных взаимоотношениях между П.Е. Шелестом, с одной стороны, и Л.И. Брежневым с В.В. Щербицким – с другой. Впрочем, недавно была предпринята попытка вспомнить о том, что это событие произошло во время готовящегося визита в СССР президента США Р. Никсона. За рубежом после отставки Шелеста политологи уже спорили о том, взаимосвязаны ли эти события, и украинский историк Ю.В. Латыш предложил вновь вернуться к обсуждению этого вопроса: «Подготовка к устранению П. Шелеста с должности первого секретаря ЦК КПУ велась давно и была обусловлена внутренними причинами: его самостоятельностью, стремлением к экономическому автономизму, недостаточно решительной борьбой с диссидентами, жалобами других украинских руководителей на сложные черты характера “первого”. Однако внезапная замена руководителя республики накануне приезда в Киев Президента США могла быть вызвана позицией П. Шелеста относительно разрядки и визита Р. Никсона». С точки зрения Латыша, хотя критика Шелестом разрядки явно была кулуарной, не исключено, что «Л. Брежнев опасался, чтобы лидер КПУ не повторил своего резкого и грубого выступления во время переговоров с руководителями Чехословакии в 1968 г., за которое советским лидерам пришлось извиняться» [16. С. 37‒38].
21 Однако большинство специалистов все же склонно связывать причины отставки первого секретаря ЦК КПУ с расстановкой сил в центре. Еще в 1991 г. В.Л. Савельев отметил, что Л.И. Брежнев, став генеральным секретарем ЦК КПСС, не мог чувствовать себя спокойно до тех пор, пока еще оставались на ключевых должностях хрущевские кадры, и устранял с высших постов всех, кто мог бы нарушить существующий баланс сил: «Вполне можно в связи с этим предположить, что Л.И. Брежнев освободил П.Ю. Шелеста со всех должностей, резонно опасаясь не лично его как возможного претендента на пост генерального секретаря, а усиления позиций Н.В. Подгорного» [20. С. 104].
22 В.С. Лозицкий также обратил внимание на кадровую политику Брежнева (см. [1. С. 102]). Он подчеркнул, что Брежнев «постепенно отдалил от себя тех деятелей, которые больше всего способствовали его приходу к власти». Шелест «стоял на очереди», хотя объективных причин для его отставки не было: по мнению Лозицкого, киевское руководство во главе с Шелестом уделяло большое внимание экономическому развитию республики. Но московское руководство «все больше начала раздражать твердость первого секретаря ЦК компартии в отстаивании интересов республики не только в экономической, но и национально-культурной сферах» [17. С. 104]. По мнению Лозицкого, некоторые члены Политбюро ЦК КПУ сами способствовали усилению трений между Шелестом и высшим политическим руководством страны: «Из 15 членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК компартии Украины большинство ориентировалось на Щербицкого. А после избрания его в апреле 1971 г. членом Политбюро ЦК КПСС для Шелеста, как и для других членов Политбюро ЦК компартии Украины, стало ясно, что смена первого секретаря ЦК компартии Украины стала делом времени» [1. С. 104‒105].
23 Эту точку зрения разделил Бажан, подчеркнувший симпатии Брежнева к представителю так называемого днепропетровского клана В.В. Щербицкому [3. С. 331]. С.С. Падалка и М.С. Коломиец также обратили внимание на то, что Брежнев пытался укрепить свои позиции и расставлял на ключевые должности «своих» людей, а Шелест вызывал настороженность и считался ставленником Хрущева (см. [1. С. 87]).
24 Итак, украинские историки не склонны считать Шелеста национал-коммунистом, по крайней мере, в его ортодоксальном варианте. «Понятно, что он никогда не был “националистом”, в чем его обвиняли по чисто политическим, а также некоторым другим, связанным с его личными качествами, причинам, ‒ заметил Шаповал. ‒ Если уж говорить о Шелесте как о “националисте”, то его скорее можно считать (по формуле Эндрю Уилсона) “контекстуальным националистом” – не так в мыслях, как в фактических действиях» [23. С. 191]. В то же время украинские историки склонны подчеркивать «автономность» действий Шелеста и его несогласие с некоторыми направлениями политики союзных властей. В.П. Яремчук считал, что Шелест был достаточно умелым мастером аппаратной «игры» и дрейфовал в русле общего направления политики Кремля, хотя и отстаивал экономические права и элементы культурной самобытности Украины: «П. Шелест, очевидно, не был и не мог быть “ортодоксальным” национал-коммунистом, но федеративную структуру СССР воспринимал вполне серьезно, а в противодействии нивелирующим мерам Москвы использовал опыт украинских национал-коммунистов 1920-х годов» [26. С. 89‒90]. По словам Бажана, «самый высокий расцвет украинского официального автономизма приходится на 1963‒1972 гг., когда первым секретарем КП(б)у был Петр Шелест» [3. С. 329]. Таким образом, некоторые представления о Шелесте, популярные в западной историографии, нашли все же отражение и в современной украинской литературе. Так, в высказываниях современных украинских ученых в той или иной степени повторяются суждения О. Субтельного, в том числе об отношении Шелеста к равноправию народов СССР, о его отстаивании культурных прав украинцев, экономических потребностей УССР [2. С. 442]. В то же время украинские специалисты весьма осторожно относятся к наиболее радикальным оценкам западных историков. Например, это касается вывода Б. Кравченко о том, что позицию Шелеста поддерживал «фактически весь украинский партаппарат» [15. С. 316] (ср. [1. С. 104‒105]).
25 Признавая «украинофильство» Шелеста, некоторые украинские исследователи вслед за С.В. Кульчицким сделали акцент на том, что тот был «убежденным проводником линии центра, хотя вел себя достаточно независимо», опираясь на слова известного специалиста: «Легенда относительно автономистской политики Шелеста на Украине, которая распространялась им самим после выхода на пенсию, лишена оснований. Однако следует признать, что все более широкие масштабы русификации Украины, которые инспирировались Московским центром в послевоенный период, возмущали его» [14. С. 239]. В целом в украинской литературе превалирует мнение об амбивалентном характере деятельности Шелеста, наиболее четко выраженное Ю.И. Шаповалом: «В силу тех или иных обстоятельств люди могли находиться в рядах коммунистической партии, но от этого они не были меньшими патриотами Украины» [23. С. 6].

References

1. Bazhan O.H. Do pytannia pro «ukraїnofil’stvo» pershoho sekretaria TsK KPU Petra Shelesta. Istoriia Ukraїny. Malovidomi imena, podiї, fakty, 2011, vol. 37, pp. 215‒246 (In Ukr.).

2. Bazhan O.H. Petro Shelest i «dvirtsevyĭ perevorot» v Kremli 1964 roku. Naukovi zapysky Natsional’noho universytetu «Kyievo-Mohylians’ka Akademiia», 2011, vol. 117: Istorychni nauky, pp. 32‒35 (In Ukr.).

3. Bazhan O.H. Petro Shelest i chekhoslovats’ka kryza 1968 roku. Ukraїna XX stolittia: kul’tura, ideolohiia, polityka, 2020, vol. 25, pp. 98‒118 (In Ukr.).

4. Bazhan O.H. Petro Shelest i protestnyĭ rukh v URSR u 1960–1970 – kh rr. Z arkhiviv VUChK–HPU–NKVD–KHB, 2014, No 2, pp. 443‒456 (In Ukr.).

5. Bazhan O.H. Petro Shelest: «Viriu v rozkvit moieї ridnoї Ukraїny...». Kiev, Parlaments’ke vydavnytsvo Publ., 2021, 352 p. (Politychni portrety) (In Ukr.).

6. Bazhan O.H. Petro Shelest: vyhnannia z politychnoho Olimpu. Istoriia Ukraїny: Malovidomi imena, podiї, fakty, 2010, vol. 36, pp. 327‒340 (In Ukr.).

7. Bazhan O.H. Pro «ekonomichne misnytstvo» u politychniĭ diial’nosti Petra Shelesta. Ukraїna XX st.: kul’tura, ideolohiia, polityka, 2012, vol. 17, pp. 186‒192 (In Ukr.).

8. Chornyĭ V.O. Petro Shelest i podiї u Chekhoslovachchyni 1968 r. Hileia. Naukovyĭ visnyk, 2012, vol. 58, pp. 144‒148 (In Ukr.).

9. Dmytruk B.I. Ukraїns’ka radians’ka politychna elita v chekhoslovats’kykh podiiakh 1968 roku. Intelihentsiia i vlada, Istoriia, 2006, vol. 6, pp. 48‒57 (In Ukr.).

10. Dmytruk V.I. Ukraїna ne movchala. Reaktsiia ukraїns’koho suspil’stva na podiї 1968 roku v Chekhoslovachchyni. Kiev, Instytut istoriї Ukraїny NAN Ukraїny, 2004, 314 p. (In Ukr.).

11. Jekel’chik S. Istoriia Ukrainy. Stanovlenije sovremennoi natsii, translated by N. Klimchuk. Kiev, K.Y.S. Publ., 2010, 400 p. (In Russ.) Transl. of: Yekelchyk S. Ukraine: Birth of a Modern Nation. New York, Oxford University Press, 2007, 368 p.

12. Hryshko V. Ukraїns’ka natsional’na sytuatsiia v SRSR na tli Horbachovs’koї «perebudovy». Suchasnist’, 1988, No 2, pp. 73‒91 (In Ukr.).

13. Iaremchuk V.P. Mynule Ukraїny v istorychniĭ nautsi URSR pisliastalins’koї doby. Ostroh, Vyd-vo Natsional’noho universytetu «Ostroz’ka akademiia», 2009, 526 p. (In Ukr.).

14. Ivanenko V.V. «Mala vidlyha» P.Iu. Shelesta: mif chy real’nist’? Hrani, 2016, No 8, pp. 180‒189 (In Ukr.).

15. Kravchenko B. Sotsial’ni zminy i natsional’na svidomist’ v Ukraїni XX st., Translated by V. Ivashko, V. Korniienko. Kiev, Osnovy Publ., 1997, 423 p. (In Ukr.) Transl. of: Krawchenko B. Social Change and National Consciousness in Twentieth-Century Ukraine. London, Macmillan, 1985, 333 p. (In Engl.).

16. Kul’chyts’kyĭ S.V. Chervonyĭ vyklyk. Istoriia komunizmu v Ukraїni vid ĭoho narodzhennia do zahybeli. Vol. 1‒3. Kiev, Tempora Publ., 2013, vol. 3, 388 p. (In Ukr.).

17. Latysh Iu.V. Petro Shelest, Volodymyr Shcherbyts’kyĭ i Richard Nikson: amerykans’kyĭ «slid» u vidstavtsi Pershoho sekretaria TsK Kompartiї Ukraїny. Visnik Kyїvs’koho natsional’noho universytetu imeni Tarasa Shevchenka, Istoriia, 2020, No 1(144), pp. 34‒39. DOI: 10.17721/1728-2640.2020.144.7 (In Ukr.).

18. Lozyts’kyĭ V.S. Politbiuro TsK KP Ukraїny: istoriia, osoby, stosunky (1918‒1991). Kiev, Heneza Publ., 2005, 368 p. (In Ukr.).

19. Padalka S.S., Kolomiiets’ M.S. P. Shelest ta vnutrishn’opartiĭna borot’ba za vladu v Ukraїni (1963–1972 roky). Ukraїnoznavstvo, 2010, No 2, pp. 86‒89 (In Ukr.).

20. Pelenski J. Shelest and His Period in Soviet Ukraine (1963–1972): A Revival of Controlled Ukrainian Autonomism. Ukraine in the Seventies / ed. Peter J. Potichnyj. Oakville, Ontario, Mosaic Press, 1975, pp. 283‒305 (In Engl.).

21. Prokop M. Padinnia Petra Shelesta. Suchasnist’, 1973, No 6, pp. 98‒110 (In Ukr.).

22. Savel’iev V.L. Chy buv P.E. Shelest vyraznykom «ukraїns’koho avtonomizmu»? Ukraїns’kyĭ istorychnyĭ zhurnal, 1991, No 4, pp. 94‒105 (In Ukr.).

23. Shapoval Iu.I. Partiĭnyĭ «natsionalist». Paradoksy Petra Shelesta. Lviv, Vydavnytstvo Anetty Antonenko Publ.; Kiev, Nika-Tsentr Publ., 2020, 216 p. (In Ukr.).

24. Shapoval Iu.I. Petro Shelest. Kharkov, Folio, 2013, 127 p. (Znamenyti ukraїntsi) (In Ukr.).

25. Shapoval Iu.I. Shelest Petro Iukhymovych [Elektronnyĭ resurs]. Entsyklopediia istoriї Ukraїny: T. 10: T‒I͡A / ed. V.A. Smoliĭ et al. NAN Ukraїny. Instytut istoriї Ukraїny. Kiev, Naukova dumka, 2013, 688 p. Retrieved from: http://www.history.org.ua/?termin=Shelest_P (accessed: 05.04.2021) (In Ukr.).

26. Solchanyk R. Politics and the National Question in the Post-Shelest Period. Ukraine After Shelest, ed. B. Kravchenko. Edmonton, 1983, pp. 1‒29.

27. Subtel’nyĭ O. Ukraїna: istoriia / Translated by Iu.I. Shevchuk. Kiev, Lybid’ Publ., 1991, 512 p. (In Ukr.) Transl. of: Subtelny O. Ukraine: A History. Toronto, University of Toronto Press, 1988, 666 p.

28. Zemtsov I. Andropov i nerosiĭs’ki natsiї ‒ stavlennia ta polityka. Suchasnist’. 1988, No 3, pp. 68‒84 (In Ukr.).

Comments

No posts found

Write a review
Translate