Монография Н.В. Яковенко «Художественный перевод с родственных языков в истории белорусской литературы» посвящена одной из наиболее насущных проблем современного белорусского гуманитарного знания. В книге рассматривается специфика перевода с родственных языков, его изменения на протяжении нескольких столетий в культурной ситуации мультилингвизма, предпринята попытка проследить особенности развития переводческой практики в XVI–XXI вв. Исследователь затрагивает в первую очередь проблемы перевода между белорусским и русским, польским и украинским языками, наиболее подробно рассматриваются особенности русско-белорусских и белорусско-русских переводов по причине их количественного преобладания. Упоминаются и переводы между другими славянскими языками. Предпринята интересная попытка обобщить и систематизировать накопленный переводчиками опыт. Актуальная для белорусской филологической науки, эта книга также очень важна для соседних стран, где довольно сложно вообразить себе особенности восприятия художественного текста в поликультурной и полиязыковой среде. Монография состоит из Введения, трех глав основной части - «История и теория художественного перевода», «Философские вопросы художественного перевода», Родственный литературный диалог: романы В. Короткевича, Р. Иванчука, М. Булгакова в сопоставлении оригинальных и переводных текстов», Заключения и приложений. Осмысление специфики художественного перевода между близкородственными языками является одним из наиболее актуальных вопросов белорусской словесности, что обусловлено большим количеством таких переводов: 1/3 всех переводных текстов, причем 2/3 от этого количества – переводы с языков ближайших соседей. Прослеживается динамика изменения подобных переводов. Исследователь отмечает, что в начале XXI в., в отличие от ситуации в ХХ в. «на первом месте не русско-белорусский перевод, а польско-белорусский, как в XIX в.» (с. 43), на третьем месте – украинско-белорусские переводы. При этом белорусские тексты переводятся в первую очередь на русский или украинский язык и значительно реже издаются в Польше, что определило выбор исследуемого материала: автор подробно анализирует переводы романов трех восточнославянских писателей – В. Короткевича, Р. Иванчука и М. Булгакова. Переводы текстов польской литературы на белорусский язык в монографии не анализируются, но рассматриваются некоторые особенности перевода белорусских авторов на польский язык.

Развитие национальной литературы в тесном контакте с литературами соседних стран, сильная вовлеченность белорусских авторов и читателей в польскую, русскую и советскую литературную жизнь существенно ослабляло позиции национальной литературы. Исторически белорусская литература развивалась в тесном контакте с польской и русской, нередко языки соседних народов становились языками художественного слова и для белорусских писателей. Процесс перевода, таким образом, может восприниматься как процесс возвращения национальной литературы. Н. Яковенко приводит в качестве примера слова переводчицы польской литературы XIX в., которая «образно охарактеризовала задачу своей переводческой работы как возвращение национального духовного богатства XIX в. белорусской литературе XXI в.» (с. 61). Такое восприятие связано со спецификой белорусского литературного процесса, где даже в ХХ в. многие произведения белорусской литературы выходили сперва в переводе на русский или польский языки и лишь потом на языке оригинала.

Специфическая культурная ситуация билингвизма (а временами и мультилингвизма) определила особые требования к специфике художественного перевода, своеобразие творческих задач. Исследователь подчеркивает, что «перевод с белорусского на любой другой язык ориентирован прежде всего на “неэрудированного читателя” […] для которого перевод является прототекстом», в то же время перевод с русского и зачастую с польского языков ориентирован «на “эрудированного читателя”, для которого перевод является метатекстом» (с. 45). Читатель, хорошо знакомый с текстом оригинала, обладает большим горизонтом ожиданий в отношении перевода, т.е., с одной стороны, перевод не должен противоречить оригиналу, но с другой – предъявляет высокие требования к эстетическому уровню переводимого текста, поскольку «художественный перевод ценен тем, что активизирует познавательные процессы литератур – расширяет пространство осмысления доступных авторам проблем, понимание созданных ими образов, выявляет неизвестные раньше как для культуры-реципиента, так и для культуры оригинала значения, смыслы, художественные возможности. Такая активизация происходит всегда, особенно если перевод осуществляется в ситуации билингвизма» (с. 203).

Художественный перевод в поликультурном пространстве решает сразу несколько задач, не только филологических, но и общественно-политических. Во-первых, это проблема художественного развития литературного языка, поскольку «белорусский язык имеет богатую, но прерванную письменную традицию, что повлияло на создание народно-разговорной, а не книжной основы литературного языка» (с. 61). Перевод отвлеченных философских рассуждений, естественный для языков с непрерывной письменной традицией, становится проблематичным в ситуации, когда аналогичный пласт лексики в корпусе национального языка отсутствует, перед переводчиком возникает сложная задача избежать креолизации текста (с. 62). Во-вторых, художественный перевод как один из важнейших способов межнациональной коммуникации в ситуации исторически тесных социокультурных связей между народами может способствовать развитию взаимопонимания или усугублению межнациональных противоречий. Исследователь отмечает, что «перевод с родственных языков помогает лучше понимать своих ближайших соседей, однако он же может и испортить взаимоотношения» (с. 85). Переводчик с близкородственных языков, таким образом, может быть вовлечен в решение задач внеэстетического характера, поскольку «несоответствие переводного текста идейно-тематическим особенностям оригинала может привести к непреодолимой эстетической дистанции не только между оригиналом и переводом, автором и читателем, но и между литературами» (с. 276).

Возникновение традиции литературного перевода на белорусский язык связано с переводом Библии Франциском Скориной в XVI в., однако традиционная школа художественного перевода, по мнению исследователя, складывается главным образом в советский период, чем в значительной мере обусловлена специфика рассматриваемых в монографии проблем: большое внимание исследователь уделяет авторскому и авторизованному переводу, который был особенно распространен в белорусской литературе ХХ в. Различия между белорусскими и русскими текстами в советский период – очень интересная проблема, которая сегодня еще в должной мере не исследована. В частности – значительные сокращения в авторизованных переводах, «некоторые из них можно назвать переводческой интерпретацией оригинала, а другие, и их большинство, с уверенностью считать проявлением воли автора» (с. 75). Некоторые сокращения, безусловно, были обусловлены цензурными требованиями, о чем, в частности, писал В. Быков в книге «Долгая дорога домой» [1]. Другие сокращения в авторских и авторизованных переводах могут быть спецификой «существования литературного произведения на границе двух культур», где «авторский текст переосмысливается переводчиком и через его тезаурус перерождается в иноязычный вариант, который существует отдельно от автора и его читателя и адресован переводчиком исключительно своему читателю» (с. 201). Даже в том случае, когда переводчиком выступает сам автор, он адаптирует текст под иноязычную аудиторию, которая обладает другим культурным опытом и эстетической традицией. Подобные расхождения встречаются и в переводах белорусских текстов на русский язык [2].

В Заключении автор еще раз подчеркивает огромное значение белорусско-русских и русско-белорусских переводов для развития национальной культуры и корпуса национального языка. Такой перевод принципиально отличается от перевода с любого другого иностранного языка, поскольку становится для «эрудированного читателя» метатекстом (с. 272), т.е. не просто переосмыслением художественного произведения в категориях национальной культуры, но и своеобразным переосмыслением этих категорий, поскольку находки и решения переводчика могут оценить читатели, хорошо знакомые с оригиналом. Исследователь подчеркивает, что «практика русско-белорусского художественного перевода показывает, что он, как ни парадоксально, был и остается одним из наиболее актуальных» (с. 8), даже в условиях, когда белорусско-русский билингвизм вытесняется русским монолингвизмом.