Характер отношений между Москвой и Левобережным гетманством многократно определялся во вводных частях грамот, которые направлялись царем из Москвы и гетманом из Батурина. В царских грамотах гетману и жителям гетманства направлялись для исполнения царские указы с обещанием, как верным подданным, за их исполнение «милость» и «жалованье» или в них выражалась благодарность и посылалось «жалованье». В гетманских грамотах постоянно говорилось о верности гетмана и жителей гетманства царю, как единственному православному монарху и готовность выполнять его «указы» в надежде на получение в будущем «милости» и «жалованья». Все это создавало впечатление о глубокой и всесторонней зависимости гетманства от Москвы. Разумеется, все эти декларации определенно говорили о том, что левобережное гетманство являлось особым политическим целым, но в составе Русского государства. Однако они сообщают очень мало о том, как реально складывались отношения в рамках провозглашенной модели.

Как представляется, определенный материал для представления их реального содержания может дать поведение обеих сторон в случае возникновения конфликтных ситуаций, расхождения между их интересами. Такие расхождения, как известно, обозначились к началу 1673 г. в политике Батурина и Москвы по отношению к гетману Правобережного гетманства Петру Дорошенко.

В Москве с конца 1669 г. существовало представление, что при содействии Петра Дорошенко удастся добиться мирного перехода Правобережья под русский протекторат. На будущих переговорах с Речью Посполитой это давало бы веские доказательства законности таких действий, отвечающих желанию самого населения Правобережья. Результатом соответствующих действий стало бы сотрудничество двух равноправных гетманств под патронатом Москвы. Такой проект привлекал внимание в Москве в течение ряда лет и не ушел со сцены после участия Дорошенко в походе османов на Речь Посполитую в 1672 г.

Отношение к такому решению в Батурине было отрицательным. Никаких контактов с П. Дорошенко И. Самойлович не поддерживал. Разумеется, И. Самойлович опасался, что в рамках такой модели отношений его пост станет объектом притязаний правобережного гетмана, носившегося с идеей восстановления единого гетманства. Но, как представляется, имело значение и то, что в успех переговоров с Дорошенко он не верил и был убежден, что правобережный гетман будет только использовать их в своих интересах и интересах своих патронов – Крыма и Турции. При этом следует иметь в виду, что, как увидим далее, гетман мог опираться на поддержку Левобережной старшины, также не желавшей быть оттесненной на второй план, и населения, в 1672 г. наблюдавшего массовую миграцию украинского населения на Левобережье в результате политики Дорошенко. Таким образом, в контактах с Москвой в 1673 г. у И. Самойловича был в этом отношении крепкий тыл.

Расхождения между интересами сторон обозначились уже в марте 1673 г., когда гетман предложил поход на Правобережье, чтобы подчинить эти земли власти царя ¹. О Дорошенко в своей грамоте гетман писал, что он «безбожный […] на то сущее совесть свою положил […] что турскому салтану желати неотступно» ². Было принято решение о сборе войска, но этому должна была предшествовать посылка «увещательных» грамот Петру Дорошенко и полковникам, и только «если они в упорстве станут», следует «идти на них войной» ³. Еще в конце XIX в. В. Эйнгорн убедительно показал, что это решение совсем не отвечало ожиданиям И. Самойловича [4. C. 893–895]. В грамоте, адресованной П. Дорошенко и всему посольству, говорилось, что царь готов их принять «ис под ига агарянского» на тех же условиях, «как на сей стороне Днепра», иначе – война ⁴.

Открыто против принятого решения Самойлович не выступил, но попытался, чтобы в Москве приняли его план действий. Царскому посланцу М. Алексееву, который привез московские указания, он доказывал, что полковники и войско на Правобережье под властью царя «быть конечно давно хотят да боятца Дорошенка», который казнит несогласных. Но они перестанут бояться, когда армия придет на Правобережье ⁵. Уже на этом этапе, как отметил В. Эйнгорн, имело место противодействие шагам, предпринимавшимся в Москве для полготовки переговоров с Дорошенко [4. C. 905–907]. Так, архиепископу черниговскому Лазарю Барановичу предлагали написать «увещательную» грамоту ближайшему советнику Дорошенко митрополиту Иосифу Тукальскому, но черниговский полковник Вас. Бурковский запретил посылать такую грамоту «без совету гетмана» ⁶.

Противодействие стало организованным и открытым к началу лета 1673 г., когда армия собралась у Днепра и встал вопрос о посылке «увещательных грамот» Дорошенко. Как позднее докладывал царю командующий русской части армии Г.Г. Ромодановский, «Иван Самойлович и вся старшина […] говорили, чтоб тех грамот не посылать». Они выражали убеждение, что эти грамоты Дорошенко передаст хану и султану. И поступая так, «нам, де, самим на себя от турок и татар войну навесть» ⁷. Это показывает, что старшина поддерживала гетмана, препятствуя поискам соглашения с Дорошенко. Так как стало известно, что Дорошенко «города велел крепить» и собрал суда «изо всех мест вниз по Днепру», чтоб помешать переправе армии боярина и гетмана ⁸, Г.Г. Ромодановский согласился, как известно, с предложением не вступать в контакт с П. Дорошенко ⁹, а начать переговоры с правобережными полковниками, но эта инициатива не привела к желаемому результату.

Интересно рассмотреть, как реагировала на происходящее Москва. Об этом дают представление царские грамоты от 3 июля 1673 г. Ромодановскому и Самойловичу. Понятно, что действия командующих вызвали в Москве недовольство. «И то – указывалось в грамоте Ромодановскому – вы боярин наш и воевода учинили не гораздо, наш государев указ призрили» ¹⁰. Грамота И. Самойловичу определенно отличалась по тональности. Царь выражал лишь «великое подивление» поступком гетмана. При этом, что заслуживает специально внимания, предлагалось определенное извинение его поступкам, так как «ты на гетманстве учинился в нове и сие наше великого государя дело учинилось тебе первое» ¹¹. Очевидно стремление не обострять отношений с гетманом, добиться договоренности с ним. В той же грамоте указывалось, что в случае похода османов на Левобережье царь лично выступит на его защиту со всеми военными силами ¹².

В Москве, как известно, совсем не отказались от поисков соглашения с Дорошенко. Соответствующие переговоры с участием старцев Киево-Печерского монастыря начались летом 1673 г. и продолжались до поздней осени. Они подробно рассмотрены в специальном исследовании В. Эйнгорна [3]. Проведение таких переговоров означало, что конфликтная ситуация в отношениях между Москвой и Батурином продолжала сохраняться, и представляет интерес рассмотреть, как в это время складывались отношения между партнерами. Ряд фактов, касающихся этого аспекта событий, приведен в исследовании В. Эйнгорна, но его особого внимания он не привлек. Русский посланец старец Серапион Полховский совершил поездку на Правобережье в конце июня – начале июля 1673 г. (о поездке см. [3. C. 131–133]). Соглашаясь перейти под власть православного монарха, Дорошенко выдвигал важное условие, чтобы Левобережье было передано под его власть ¹³. В этой связи он и митрополит Тукальский настаивали, чтобы переговоры велись тайно, «из заднепрян чтоб ни един человек не ведал» ¹⁴. Одновременно гетман жаловался на враждебные действия Самойловича и просил воздействовать на «Заднепрского гетмана» ¹⁵.

В Москве решили продолжить переговоры, но совсем не собирались принимать условия правобережного гетмана. В отправленных Дорошенко указных статьях речь шла о подчинении Правобережного гетманства на тех же условиях, как и Левобережье и о их сосуществовании, как двух равноправных политических объединений [3. C. 135–137]. Не собирались в Москве и скрывать переговоры от «заднепрян». Опытные дипломаты, переводчик С. Лаврецкий и подьячий Малороссийского приказа С. Щеголев, отправленные в Киев для организации переговоров с Дорошенко, должны были перед этим посетить И. Самойловича в Батурине и ознакомить его с положением дел ¹⁶. Посланцы должны были снова сообщить гетману, что в событиях июня виноват только Ромодановский, а к гетману царская «милость всегда неотменна» ¹⁷. Кроме того, посланцы должны были «объявить» Самойловичу о приезде послов Дорошенко с условиями его договора с царем ¹⁸.

Встреча посланцев с Самойловичем состоялась 1 августа, и гетман сообщил им, что намерен отправить в Москву черниговского полковника Вас. Бурковского ¹⁹. Поручение миссии одному из представителей казацкой верхушки показывало, что гетман придавал ей особо важное значение.

Однако еще до того как Бурковский отправился в путь, 3 августа Самойлович оправил грамоту царю, в которой доказывал, что Дорошенко нельзя рассматривать как надежного политического партнера ²⁰. Дорошенко, писал он, «непрестанно» посещают османские послы и через них он султану «дает ведати о всем, где что деетца и советует, вымышляя разные и хитрые способы». И по отношению к царю он «хитростными способами и обманами хочет поступать» и не следует «нечево доброво» от него ожидать. Так, после официального сообщения о принятых решениях Самойлович выразил открытое несогласие с избранной в Москве политической линией.

О реакции в Москве на обращение гетмана позволяет судить текст грамоты «наскоро» отправленной в Батурин 21 августа ²¹. В ней шла речь о процедуре ожидаемых переговоров с послами Дорошенко. Вместе с ними должны приехать в Москву послы гетмана и его ближайший советник – нежинский протопоп Симеон Адамович «для прислушивания тех дел», а по окончании переговоров «указ о том о всем для ведома к тебе прислан будет». Никакого выговора за критику московской политики в грамоте нет. Напротив, предпринята серьезная попытка убедить гетмана, что соглашение не будет заключено в тайне от Левобережья и с ущербом для его интересов.

Как известно, послы от Дорошенко в Киев так и не приехали. 3 сентября в Киев вернулся из новой поездки С. Полховский с перечнем условий, среди которых видное место занимал пункт «об одном на обоих сторонах Днепра правлении гетманском» [3. C. 139–141]. При этом резко утверждалось, что таким единым гетманом может быть только Дорошенко. Дорошенко утверждал, что «на тои стороне Днепра не было гетманов кроме нынешние войны» и что «не токмо я, но и вся сторона под моим начальством будучая на то николи не позволит» ²². Далее следовал ряд личных выпадов против Самойловича, который не потомственный казак и по происхождению не принадлежит к старшине ²³. В едином гетманстве под эгидой Дорошенко Самойловичу, понятно, места не было: «когда царское величество слушать Самойловича будет, не приидет николи для него к доброму» ²⁴.

В таких условиях в конце августа в Москву прибыл посол гетмана черниговский полковник Вас. Бурковский. Он был принят царем 9 августа ²⁵ и вручил послание гетмана, содержащее ряд предостережений («остерегательств») в связи с поисками соглашения с Дорошенко. Таким образом, Самойлович еще более открыто, чем раньше выступил против принятых в Москве решений. Текста с «остерегательствами» обнаружить не удалось, но они полностью воспроизводятся в тексте царского «ответа» ²⁶. Ряд таких «остерегательств» повторял обвинения Дорошенко в связях с Османской империей и Крымом. Самойлович упоминает много «листов», в которых Дорошенко постоянно хвалится «турскими посылками всегда при нем пребывавшими» (ст. 9) ²⁷. В самом начале «остерегательств» (ст. 1) говорится о том, как после взятия Каменца Дорошенко призывал султана идти к Киеву, «обнадеживая, что город вскоре возмет» ²⁸. Эта линия аргументации была усилена новыми доводами. Самойлович доказывал (ст. 3–4), что после заключения договора с Дорошенко царю придется посылать войска для защиты Правобережного гетманства, но с таким партнером, как Дорошенко, русские войска снова потерпят такое поражение, как под Чудновым в 1660 г., когда «Дорошенко с ыными» оставил русскую армию и «Юрья Хмельницкого к тому привели» ²⁹.

Но наряду с этим в «остерегательствах» Самойловича выдвигаются ранее отсутствовавшие доводы иного порядка, доводы, выдвигавшиеся от имени не только гетмана, но и жителей гетманства. Уже в начале «остерегательств» (ст. 2) указывалось, что принятие Дорошенко под царскую власть «нам […] неприятно было и опасно» ³⁰. В конце «остерегательств» (ст. 8) с ударением подчеркивалось, что «Дорошенко никогда, яко истинного головного неприятеля отрещися не можем». Прошлой весной он, «наймуя увечных и раненых», послал их на Левобережье «чтоб городы огнем тайно зажигати». Сгорели Козелец, Ромны, Кропивна. Захваченные поджигатели сообщали, что их послал Дорошенко, «наняв по пять рублев человека» ³¹.

О посылке Дорошенко на Левобережье поджигателей гетман сообщал и ранее [1. C. 238], но теперь рассказ об этом был включен особым пунктом в торжественное обращение гетманства и жителей гетманства к царю. Введение этого сюжета, разумеется, доказывало, что царь не может заключать соглашения с человеком, который прибегает к таким действиям. Но в рамках гетманской грамоты он, прежде всего, обосновывал положение, что гетман и жители гетманства не могут иметь никаких дел с таким человеком. Мысль эта получает развитие в целом ряде «остерегательств» гетмана.

Гетман заявлял (ст. 5), что с такими людьми, как Петр Дорошенко и митрополит Иосиф Тукальский, «не толко в совете с ними опасно, но всегда прилежно от них оберегатися надобно» ³². Наконец, в ст. 6 со всей определенностью указывалось, что, если царь примет под свою власть Дорошенко и Тукальского, «не хочю и не мышлю ни о чем с ними […] советовати и чрез листы ссылатися, обаче остерегатись от них» ³³. Таким образом, Самойлович со всей определенностью заявил, что не подчинится царскому решению об установлении близких, дружественных отношений с правобережным гетманством после его перехода под царскую власть. Очевидно, что Самойлович предпринял очень важные и ответственные шаги, чтобы не допустить заключения соглашения между Москвой и Дорошенко. Очевидно, он мог их предпринять только опираясь на крепкий тыл. Не случайно «остерегательства» исходили не только от гетмана, но и от жителей гетманства.

О реакции русской стороны на это достаточно необычное обращение позволяет судить царский «ответ» на присланные «статьи», врученный 29 сентября царским посланцам Вас. Бухвостову и Мих. Алексееву ³⁴.

Следовало бы ожидать достаточно резкого выговора за нестандартные заявления, за неуважение к царским решениям. Однако ничего подобного в тексте «ответа» нет. Правда, в Москве не отказались от проведения переговоров с Дорошенко, но в тексте «ответа» присутствуют настойчивые попытки доказать, что опасения гетмана напрасны и заключенное соглашение не нанесет ущерба Левобережью.

В «ответе» указывалось, «что впредь Дорошенко на обоих сторонах Днепра гетманом никогда не будет» ³⁵. «И гетману Ивану Самойловичу о сеи стороне сумневатися было не надобно и быти надежну» ³⁶. Посланцам в наказе следовало сообщить, чтобы гетман «на его государскую милость был надежен» ³⁷. Им следовало также снова заверить гетмана, что в выработке соглашения с Дорошенко будут обязательно участвовать послы с Левобережья. Царские посланцы в Киеве вместе с послами Дорошенко приедут из Киева в Батурин, а оттуда вместе с послами гетмана поедут в Москву ³⁸.

Заслуживает особого внимания реакция русской стороны на самые резкие пассажи «остерегательств». За эти пассажи гетман не только не подвергся критике, но «ответ» содержал похвалы И. Самойловичу за «осторожность» от «неприятелей», а в ответ на статью о «зажигательщиках» даже прямо рекомендовалось «быть во всякой острожности» по отношению к Дорошенко ³⁹. В «ответе» указывалось, что, когда П. Дорошенко принесет присягу царю, царь позаботится, «чтоб между вами была дружба и любовь» ⁴⁰.

Избранная в «ответе» интонация хорошо объясняет, почему на встрече с посланцами 14 октября гетман продолжал отстаивать прежнюю позицию ⁴¹. Дискуссии положило конец принятое в Москве 20 ноября решение предпринять поход русско-украинской армии на Правобережье ⁴². В грамоте гетману отмечалось, что решение принято «по твоему письму и остерегательству» ⁴³. Москва признала правоту гетмана. Рассмотренный эпизод позволяет сделать определенные наблюдения о характере отношений между Москвой и Батуринoм в начале 70-х годов XVII в.

Разумеется, в этих контактах Левобережное гетманство выступает как подчиненная сторона, которая должна подчиняться принятым в Москве решениям. При этом, однако, имеют место и попытки украинской стороны воздействовать на процесс принятия решений (например, с помощью доставки нужной информации) и критика (часто скрытая, но подчас и открытая) принятых решений, а в отдельных случаях и организованное противодействие использованию некоторых из таких решений и заявление, что гетманство не будет им подчиняться. Характерно при этом, что русская сторона не действует путем приказа и диктата, стремится избежать обострения отношений, предпринимает настойчивые попытки убедить украинскую сторону, что принятые решения и их осуществление не нанесут ущерба ее интересам. Все это говорит о достаточно серьезной доле самостоятельности гетманства в его отношениях с Русским государством. Можно, как представляется, отметить определенные черты в положении сторон, которые способствовали формированию между ними отношений такого типа.

В сложной ситуации борьбы России, Речи Посполитой, Османской империи и Крыма за власть и влияние в Восточной Европе Левобережное гетманство оказывало Русскому государству серьезную помощь в подготовке и проведении многих внешнеполитических акций. В его сотрудничестве в Москве были, конечно, заинтересованы. Вместе с тем добиться осуществления такого сотрудничества во второй половине XVII в. c помощью простой посылки приказов было невозможно. Правда, внешнеполитическая самостоятельность гетманства была ограничена, и в целом ряде городов стояли русские гарнизоны, но украинское общество во второй половине XVII в. оставалось достаточно замкнутым организмом. За исключением многочисленных представителей духовенства, ездивших за «милостыней» в Москву, другие общественные слои – старшина, казачество, мещанство были слабо связаны и с русским обществом, и с русскими государственными учреждениями, и соответственно, возможности влияния через них на политику гетмана были ограничены. При отсутствии в гетманстве серьезных внутренних конфликтов гетман оказывался достаточно самостоятельной фигурой и следовало предпринимать усилия, чтобы обеспечить его активное сотрудничество.

Разумеется, такой характер отношений был возможен лишь в условиях, когда стратегические интересы обеих сторон в их наиболее серьезных проявлениях совпадали. Несмотря на критические высказывания и угрозы и случаи невыполнения приказов лояльность гетмана в Москве не вызывала сомнений. Характерно, что в ответ на «остерегательства» Самойловича посланцам, отправленным к нему в конце сентября 1673 г., поручалось «наедине» просить гетмана, чтобы он предложил «способы», как жителей Правобережья «от турского салтана отлучить воиною или какими мерами» ⁴⁴.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

РГАДА – Российский государственный архив древних актов.