Везде
«Judas Tree» in Various Cultural and Linguistic Traditions of Europe: Word and Image
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
«Judas Tree» in Various Cultural and Linguistic Traditions of Europe: Word and Image
Annotation
PII
S0869544X0027865-4-1
DOI
10.31857/S0869544X0027865-4
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Elena Berezovich 
ORCID: 0000-0002-1688-2808
Occupation: Professor, Head of the Department
Affiliation: Ural Federal University
Address: Russian Federation, Ekaterinburg
Natalia Shlyaсhter
Affiliation: Holon, Israel
Address: Holon, Israel
Edition
Issue 5
Pages
56-77
Abstract

The research subject is the phytonym «Judas tree» (less common «Jewish/ zhidovskytree») in European languages, mainlyGermanic and Slavic, as well as beliefs, folklore and literary texts, etc., that reflect the image of the tree on which Judas hanged himself. The research is mostly focused on phytonominations, in which information is stored in the most sustained form: Germ.  Judasbarke ‘weeping birch’, Slovak judášovе ucho ‘elder mushroom’, Rus. иудинависелица‘aspen’, etc. The considered phytosymbols are a redbud, elder, aspen, poplar, willow (pussy-willow, birch), rowan, fig tree, tamarisk, terebinth. The typological similarities and differences in motivations of the phytosymbol «Judas tree»// «Tree of Judea» in various cultural and linguistic traditions are traced. The symbol structural features and the influence of the ethnic group religious and historical foundations on the formation of the plant linguocultural image are revealed. For instance, a feature of red/ ginger color of the foliage, bark, bloom of such phytosymbols as the rowan, aspen, terebinth is projected on the color of blood, shame of transgression, Judas' / Jews' hair; the color and form of the redbud leaves and seeds are associated with the pieces of silver-coins paid for the treason of Jesus, etc. The article reveals the major factors of the «Judas tree» image formation and dissemination in European linguocultural traditions.

Keywords
ethnolinguistics, folk botany, phytonym, motivation, xenomotivation, linguocultural tradition, Bible, folklore.
Acknowledgment
The research was supported by the Russian Science Foundation (grant project No. 23-18-00439 Onomasticon and Linguocultural History of European Russia)
Received
02.10.2023
Date of publication
10.04.2024
Number of purchasers
3
Views
86
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 В культуре многих христианских народов существуют представления о прóклятых и благословенных деревьях. Их образ в символическом языке культуры, включающий, в числе прочего, мотивацию названий, обусловлен чаще всего ботаническими свойствами самих растений, но в то же время определен культурной и исторической памятью, связанной как с библейскими сюжетами, так и с верованиями, имеющими языческие корни. Сложное переплетение культурных факторов обусловливает не только противопоставленность свойств прóклятых и благословенных деревьев, но – в ряде случаев – наделение одного и того же растительного символа амбивалентными свойствами, см., например, [Јокић 2013; Усачева 2010]. Среди таких растений особое место занимает «иудино дерево» – то, на котором, по поверьям, повесился Иуда. «Физически» это не одно дерево, а целая группа, но основанием для объединения в группу являются не ботанические признаки, а поведение культурного символа. Этот символ многослоен, он связывает культурного героя (антигероя), являющегося при этом в сознании носителей европейских христианских традиций представителем еврейского народа, и (вариативную!) среду его обитания.
2 Об «иудиных деревьях» много писали, но, кажется, не делали попыток собрать воедино (хотя бы в первом приближении) эту «рощу». Объект нашего исследования – фитоним «иудино дерево» (реже «еврейское / жидовское дерево») в eвропейских языках, преимущественно германских и славянских, а также другие факты символического языка культуры – верования, фольклорные и литературные тексты и т.п., где отражен образ дерева, на котором повесился Иуда.
3 Задачи исследования мы видим в том, чтобы проследить типологические сходство и различие мотиваций фитосимвола «дерево Иуды» // «дерево Иудеи» в германских, славянских и романских (в меньшей степени) культурно-языковых традициях; выявить особенности строения символа и влияние религиозно-исторических основ этнической группы на формирование языкового и культурного образа растения. К примеру, некоторые образы «деревьев Иуды» отсылают нас к текстам Ветхого Завета, а именно книгам пророков Исайи и Осии, где несколько раз упоминаются «кумирные» деревья, которым поклонялись и под которыми грешили евреи-богоотступники. Это серебристый тополь, теревинф и дуб (Книга Царств 2, 18, 9, Осия 4, 130-הושע ד: יג. ישעיהו א:כז-כט ,), которые на разных территориях считались связанными с Иудой. Несмотря на все трудности идентификации растительных (и не только растительных) символов в различных переводах Библии, мы полагаем, что это не может быть простым совпадением.
4 Следует еще раз подчеркнуть, что не во всех случаях представления об «иудином дереве» оформляются в виде фитонима (есть ситуации, где они закрепляются во внеязыковых каналах трансляции этнокультурной информации), но мы особо выделяем фитономинации, поскольку в них информация хранится в наиболее устойчивом и выкристаллизованном виде.
5 В одной статье мы не сможем дать обзор всех древесных символов, потому остановимся на наиболее значимых: тех, которые проявились в нескольких культурных традициях, отмечены в ряде источников, имеют, как говорилось выше, системно-языковую «маркировку» (это условие не является жестким, но значимо). Представим перечень рассматриваемых символов, соответствующий порядку их рассмотрения в статье.
6 Багряник. Этот символ будет рассмотрен первым, поскольку в романо-германских языках сочетание «иудино дерево» закреплено за багряником не просто как вторичная характеристика, но как факт народной фитонимической номенклатуры.
7 Бузина. Бузина имеет название «иудино дерево» как вторичное, главным образом, в германских языках. На этом примере можно наиболее полно рассмотреть разные грани образа и историю его формирования. Важно, что от образа бузины есть характерное «отпочкование»: образ растущих на ней грибов, обозначаемых как «иудины уши».
8 Осина. Это основное «иудино дерево» славян, особенно западных и восточных.
9 Тополь близок к осине и ботанически, и символически, но «иудина маркировка» проявлена слабее и со своими акцентами, поскольку тополь является кумирным деревом Ветхого Завета.
10 Ива (верба), а также изредка символически близкая им береза, с одной стороны, обнаруживают переклички с тополем и осиной, с другой, имеют свою библейскую историю, что привносит новые мотивы в их образы.
11 Рябина, как и осина, имеет преимущественно славянскую (но именно западную) номинативную маркировку.
12 Смоковница считается «иудиным деревом» на юге Европы, номинативная маркировка практически не проявлена, но с ней связана богатая символика, отраженная в фольклоре и верованиях.
13 Тамариск в функции «иудина дерева» тоже известен на юге Европы; «иудина» символика фиксируется эпизодически.
14 Теревинф отмечен в этом же ареале (юг Европы), «иудина» символика тоже эпизодична, хотя проявлена иначе, чем у тамариска.
15 Другие растительные символы не будут рассматриваться отдельно, но о них будет сказано несколько слов в заключительной части статьи. При цитировании нерусскоязычных источников даются переводы авторов статьи (если не оговорено иное).
16 БАГРЯНИК
17 Речь идет о дереве, которое в научной таксономии именуется Cercis Siliquastrum ‘багряник европейский’, а в народной номенклатуре обозначается такими фитонимами, как лат. arbor Judae, франц. arbre de Judée («дерево Иудеи»), исп. Judasbaum («Иуда-дерево»), нем. Judasbaum, англ. Judas tree, дат. Judastræ, швед. Judasträd, Judaslind, франц. arbre de Judas, итал. albero di Giuda («дерево Иуды»), нем. Jüdischer Baum, нидерл. Jodenboom («еврейское дерево») [OED 8, 292; Marzell 1, 901]. В народной ботанике славян подобная терминология является результатом калькирования, ср., к примеру, рус. иудино дерево, багряник иудейский ‘багряник европейский Cercis siliquastrum L.’, польск. judaszowe drzewo, judaszowiec, żydowskie drzewo, чеш. Jidášův strom, хорв. Judić, Juda, Judid, Judino drvo и др. [Анненков 1878, 92; Šulek 1879, 134].
18 Происхождение этой номинации и мотивация, связавшая это дерево с Иудой, остаются неясными и даже вызывают недоумение. Действительно, багряник стоит особняком среди других «иудиных» деревьев. Он не связан с дохристианскими мифами (как мы увидим далее, это характерно для других растительных символов), не упомянут в Библии, хотя и типичен для средиземноморской растительности и пейзажа как древней Иудеи, так и современного Израиля. Его цветы и семена используются как приправа в друзской и арабской кухне, используются для лечения воспалений и грибковых заболеваний.
19 По самой популярной и многократно изложенной версии этимологии этого фитонима, багряник, вывезенный во Францию из Палестины, получил там название «дерево Иудеи» (франц. arbre de Judee), что по произношению идентично, а по написанию близко сочетанию «дерево Иуды» (arbre de Judas), а в средневековой латыни эти две номинации вообще неразличимы (arbor Judae) [Watts 2007, 215]. Эта гипотеза была сформулирована в нескольких исследованиях [Barber & Phillips 1975, 33; Mabberley 2008, 170; Wilkinson 1973, 134].
20 Но оксфордский словарь английского языка эту версию отвергает, указывая, что фитоним с внутренней формой «иудино дерево» появляется в литературе раньше, чем «деревo Иудеи» (arbor Iudae), под которым подразумевается пальма, а не Cercis Siliquastrum: «С первым значением соотносится постклассическое латинское arbor Iudae (1576 г. или ранее) и, возможно, французское arbre de Judée (1617 г. или ранее). Хотя иногда предполагается, что значение “дерево Иуды” возникло из смешения с arbor Iudaeae (из постклассической латыни), т.е. “tree of Judaea” = “дерево Иудеи”, это предположение не находит подтверждения, поскольку название arbor Iudaeae “дерево Иудеи” было впервые зафиксировано позже (в 1692 г. или ранее) и только в значении ‘пальма’ (что соответствует использованию пальмы как символа Иудеи, чаще всего на древних еврейских монетах)» [OED 8, 292].
21 Хочется поддержать и развить именно последнюю версию: фитоним «иудино дерево» по отношению к багрянику возник из неверно понятой номинации arbor Judaeae. Во-первых, латинская таксономия чаще всего ориентируется на географическую принадлежность растений, а не на связь их с легендой или традицией. Примеры таких номинаций присутствуют и в этой статье, см. далее (Pistacia Paleastina, Рopulus Еuphratica, Tamarix Africana). Во-вторых, в средневековой латыни дифтонг ае редуцировался до звука [э] – так, что фитонимы arbor Judaeae «дерево Иудеи» и arbor Judae «дерево Иуды» отличались при произношении только долготой слога и ударением, что вполне могло привести к их смешению.
22 К сожалению, мы не располагаем контекстами, в которых arbor Judae со всей определенностью отсылает к Иудее, но для европейского глаза и уха различие в написании и произношении настолько ничтожно, что вполне могло произойти смешение понятий, тем более что это соответствует глубоко укорененному стереотипу, согласно которому евреи были христопродавцами, а следовательно, Иудея – «страна Иуд». Да и собственно обозначение Иудеи произошло от имени יהודה(«Иуда»), родоначальника самого многочисленного колена Израиля, тезкой которого был יהודה איש קריות («Иуда, Иш Крайот»).
23 Еще одна версия появления номинации «иудино дерево» в отношении багряника европейского (Cercis Siliquastrum) предполагает перенос с исп. Arbol Judia – «бобовое дерево», ведь стручки этого дерева отдаленно напоминают стручки бобов [Fox Talbot 1847, 89]. Н.Н. Анненков предполагает, что перенесение названия и свойств с одного дерева на другое могло произойти из-за диффузности номинации: «Название иудина дерева, а отсюда иудейского и жидовского дерева, произошло на основании предположения, что Иуда-предатель повесился на этом дереве, а так как существует еще другое предание, что Иуда повесился на осине, то оба предположения могут быть объяснены тем, что у Теофраста именем Cercis также называется Populus Tremula, осина» [Анненков 1878, 92], ср. др.-греч. χερχίς ‘осина’ [Дворецкий 1958, 938].
24 В книге знаменитого английского ботаника позднего Средневековья Дж. Джерарда (1597 г.) содержится замечание, что Cercis Siliquastrum иногда ошибочно называли Sycomorus (т. е. фиговое дерево) [Gerard 1957, 1240]. Это тоже говорит о возможности смешений, вследствие которых второе название фигового дерева – «иудино дерево» – тоже переносится на багряник.
25 Фитоним «иудино дерево» в отношении багряника актуален во Франции, Британии, Греции, Америке. В данном случае именно номинация определяет отношение к дереву и его частям: наличие цветов двух оттенков, белого и малинового, теперь объясняется тем, что цвет невинности сменился цветом пламенеющего стыда и цветом крови после самоубийства Иуды. Сами цветы признаются ядовитыми: считается, что они убивают пчел, собирающих с них нектар [PCHC, 72]. Плоские и круглые семена в стручках превратились в «иудины серебреники», а сами стручки, свисающие прямо со ствола, воспроизводят положение тела Иуды1. Как и в отношении других проклятых деревьев, в связи с багряником действует ряд запретов и ограничений. Нельзя использовать его древесину, следует остерегаться падения вблизи него, поскольку соприкосновение с деревом в падении предвещает скорую смерть. Спать под «иудиным деревом», разумеется, тоже опасно [Folcard 1884, 152].
1. >>>>
26 Относительная новизна этого фитонима объясняет бедность фольклорных упоминаний «иудина дерева».
27 Однако, как в случае с другими деревьями, рассматриваемыми в этой статье, образ багряника aмбивалентен. Мотивацией для его обозначений может служить красота цветущего дерева и форма его листьев, напоминающих сердце, и тогда во многих языках оно номинировано как «дерево любви»: англ. Love tree, нем. Liebesbaum, франц. arbre d'amour [Marzell 1, 901]. При этом оно же появляется в ряде литературных произведений как символ обманчивой и коварной красоты или как метафора наказания за предательство2.
2. Эти мотивы обнаруживаются в романе А. Кронина «Иудино дерево» («The Judas Tree») и в рассказе К. Портер «Цветущий Иуда» («Flowering Judas»).
28 БУЗИНА
29 У англо-саксов, кельтов, реже в романском мире, позицию «иудина дерева» может занимать бузина (Sambucus Nigra), которая получает и соответствующие номинации. У славян (в Польше и на Украине) такие представления тоже встречаются, но не имеют, кажется, номинативного воплощения. Бузина (особенно у германцев) связана с таким количеством верований, характерных для благословенных и проклятых деревьев, что о ней мы расскажем подробнее: это имеет смысл для демонстрации механизмов, работающих в народных традициях по отношению к таким амбивалентным растительным символам.
30 На значимость в народной картине мира этого (обычного в европейском пейзаже) дерева указывает многообразие фитонимов, которые его обозначают. Только в английском языке существует несколько названий бузины: Alder, baw tree, bore tree, bour tree, bull tree, devil’s wood, dog tree, elder, Judas tree, skaw, white umbrella etc. [Britten, Holland 1886, 281; OED 5, 112]. Самый распространенный из этих фитонимов – elder – восходит к др.-верх.-нем. holuntar и к ср.-нем. holander, holder, в которых явственно ощущается связь с англ. hole, hollow, что указывает на особенности строения полого ствола бузины [OED 5, 112]. Та же мотивация прослеживается в латинском названии sambucus, которое называет деревянный духовой инструмент.
31 Что касается «иудиных» названий бузины, то, кроме английского, приведенного выше, фиксируются также нем. фитонимы Judasboom, Judasstrauch, Judasstrauben и франц. (валлон.) du Djudas [Marzell 4, 76].
32 В языческой традиции у древних германцев, кельтов, скандинавов, западных славян бузина играла двойственную роль. С одной стороны, это дерево широко использовалось в народной медицине и считалось универсальным лекарственным средством. Cуществуют старинные руководства по применению бузины для лечения различных заболеваний, например, сочинение «Anatomia Sambuci» (1677) под авторством доктора Блохвиха (Dr. Blochwich). Из зрелых ягод бузины готовили вино и различные блюда. При этом незрелые сырые плоды бузины, а также листья, кора и ветви ядовиты и могут вызвать серьезное недомогание у людей и животных. Это могло стать одной из причин, по которой бузина считалась опасной. Бузина наделялась особой мистической силой. Способность «возрождаться» и давать новые побеги из мертвых по виду стволов связывала это дерево в народном сознании с хтоническим миром и царством мертвых. Бузину было принято сажать на кладбищах не только для охраны усопших, но и для защиты живых. Пушкайтис – бог земли, как считалось в Пруссии, жил под этим деревом [Торп 2021, 466].
33 У скандинавов это дерево – земное воплощение Hyldemoer, богини-матери всех эльфов. Подобные представления характерны для кельтов, англо-саксов, видевших в бузине обиталище духов, готовых отмстить за любое повреждение, нанесенное дереву. Считалось опасным рубить бузину, использовать ее древесину для застилания полов, изготовления детских колыбелек или как дрова. Существует множество легенд, расcказывающих, как пострадали люди, пренебрегшие этим запретом. Существовала специальная формула обращения к бузине, если необходимо было использовать ее как материал [Watts 2007, 129, Monaghen 2004, 150].
34 Кельты верили, что бузина – жилище и воплощение фей и ведьм, и народная этимология возводила слово elder или eller к корню elle, или elf [Monaghen 2004, 150]. «На острове Мен, где бузина растет в изобилии и называется tramman, принято считать ее “деревом фей”. В Ирландии множество конкретных деревьев этого вида считались обиталищем злых духов и фей» [McKillop 2016, 178]3.
3. Мак-Киллоп приводит и другие названия «дерева фей»: у древних ирладцев – tromm, в гэльском языке – troman, droman, на корнуэльском диалекте – scawen, в Уэльсе – ysgawen [Там же].
35 С наступлением христианства церковь запретила совершение магических обрядов под бузиной и другими деревьями и провозгласила их «пустыми» [Торп 2021, 466]. Тем не менее, вера в темные силы, живущие в бузине, сохранилась и трансформировалась в традицию приписывать бузине иные прегрешения: согласно многим источникам, крест Спасителя был сделан из бузины. Все деревья поклялись не давать своей древесины на крест Иисусу, уклонялись от ударов топора, и лишь одна бузина не сопротивлялась. Это предание было распространено в Шотландии, где считалось, что божья кара за предательство Христа превратила бузину из дерева в слабый и искореженный куст4.
4. Ср.: «Bour-tree, bour-tree, crookit rung, Never straight, and never strong, Ever bush, and never tree Since our Lord was nailed t’ye» [Watts 2007, 91]. Справедливости ради, следует сказать, что легенды указывают на многие другие деревья, послужившие материалом для креста, от осины и дуба до пальмы и омелы, но бузина, несомненно, занимает среди них важное место [Там же, 92].
36 «Дурная репутация» бузины и сохранившаяся языческая память о ней как о дереве ведьм обусловили многие запреты и ритуалы, призванные защитить от злых сил: нельзя спать под бузиной, ее запах приведет к тому, что спящий впадет в кому или умрет; ребенок, наказанный бузинной розгой, перестает расти. У христианских народов сохраняется запрет срубать, сжигать это дерево, использовать его для строительства мебели: «We don’t cut elder in a copse, nor do we burn it. They say the Cross was made of it» [Goddard 1942/4, 31]. В Йоркшире коронование бузинным венком считается величайшим позором [Watts 2007, 131].
37 Упоминание бузины как дерева, на котором повесился Иуда, встречается в целом ряде источников – и было так распространено, что запечатлелось даже в драмах Шекспира, например, в комедии «Бесплодные усилия любви» («Well followed: Judas was hanged on an elder» V, II) и в комедии Бена Джонсона «Всяк не в своем нраве» («He shall be your Judas, and you shall be his elder-tree to hang on» IV, IV). Наделение бузины свойствами «иудина дерева» стало в Англии XVI в. общим местом, например, в книге памфлетов Антона Никсона читаем: «Наши сады цвели бы пышнее, если бы в них не было ни одного куста бузины, на котором повесилось столько алчных иуд» [Nixon 1613]. Представления о том, что на бузине повесился Иуда (считавшийся первым висельником)5, из-за чего дерево было проклято Господом, бытовали также на западе Украины и в Польше; при этом верили, что после этого события ветки и ягоды бузины приобрели трупный запах, а само растение стало пригибаться к земле [Fischer 2016, 80; Агапкина 2019, 217; ВЭЛ, 48, 124; Усачева 2010, 153]. По западноукраинским поверьям, дурная слава бузины обусловлена еще и тем, что она не дала приют Святому семейству при бегстве в Египет [ВЭЛ, 48].
5. Характерно, что после первого повешения могут последовать другие: не случайно у славян появляется поверье, что на бузине повесили св. Варвару [Усачева 2010, 153].
38 В то же время сохранялась вера в «добрые свойства» бузины, на которую распространилась часть святости Христа. Считалось, в частности, что в бузину не ударяет молния, это поверье живо и в наше время: «Хотя Ионодав не верил в старое деревенское суеверие, что куст бузины, посаженный возле дома, защищает от ведьм, он твердо верил в способность бузины отводить молнии во время грозы» [Sunley 1991]. Подобные верования отмечены в ряде областей Германии, и поэтому после захода солнца там принято вешать на дверь бузинный венок. Жители Сицилии верят, что бузинная палка убивает змей и отпугивает грабителей [Watts 2007, 130].
39 Языческие и христианские представления о бузине переплелись так прочно, что считается, если помазать младенцу веки соком бузины при крещении, он приобретет способность распознавать ведьм повсюду [Dyer, Thiselton 1889, 74–75].
40 В южных областях Британии фитоним Judas tree стал применяться по отношению к бузине достаточно поздно и встречался редко [OED 8, 292; Britten, Holland 1886, 547]. Но позже это поверье распространяется в Англии достаточно широко. В комментариях отцов церкви оно упоминается в связи с обвинением евреев в гибели Иисуса, при этом имя Иуды становится нарицательным именем народа6.
6. Так, в объяснениях епископа Лондона к Псалму 17 читаем: «Иуда служил Богу в искупление грехов человеческого рода, тем самым способствуя тому, чтобы благословенное имя было вечно почитаемым, пока существует мир и вселенная, но его наградой стала бузина, на которой он в итоге повесился, и, что еще хуже, обречен висеть в аду вечно. Он был награжден, и он потерял свою награду» [Cruz, >>>> ].
41 В большинстве случаев в германском фольклоре и в светской литературе ксеномотивация по отношению к бузине как «иудину дереву» выражена слабо и размыта, поскольку связана не столько с концептом чужого народа, сколько с внутренней традицией, издревле связывавшей бузину с темными силами, со смертью7. В верованиях славян (юго-восток Польши, Западная Украина) бузина тоже связывалась преимущественно с чертом – и воспринималась как «источник опасности и заповедный объект, практическое использование которого крайне ограничено, а среди мотиваций запретов срубать и выкорчевывать бузину помимо болезни фигурирует также угроза смерти, падежа скота, рождения калек и т.п.» [Агапкина 2019, 226]; это органично наложилось на сюжет повешения Иуды.
7. Недаром Джоанн Роулинг, блестящий знаток фольклора и мифологии, в книге «Гарри Поттер и дары Смерти» наделяет наибольшей волшебной силой именно бузинную палочку, овладение которой означает безраздельную, хотя и кратковременную власть над миром. По Роулинг, бузинная палочка, один из даров Смерти, переходит к новому хозяину, только если он сумеет убить ее прежнего владельца. Не случайно главный герой эпопеи, получив этот инструмент и понимая его потенциальную катастрофическую силу, уничтожает бузинную палочку. В комментариях профессора Дамблдора к «Сказке о трех братьях» Роулинг демонстрирует глубокое и тонкое понимание отношения к бузине в народной традиции: веру в ее связь с миром мертвых, заключенную в ней злую волю и ее иллюзорную, обманчивую силу, ср.: «При вдумчивом изучении истории вопроса прежде всего бросается в глаза, что каждый волшебник, объявлявший себя владельцем так называемой Бузинной палочки, считал ее непобедимой, хотя способ, каким она переходила из рук в руки, свидетельствует о том, что она много раз терпела поражение и, мало того, буквально притягивала неприятности, как козел Брюзга – мух. В целом, все это лишь подтверждает истину, в которой я не раз убеждался за свою долгую жизнь: людям свойственно стремиться именно к тому, что для них всего хуже» [Rowling 2008, 104].
42 «Иудины уши». Есть еще один фитоним, который образует семантическую микросистему с бузиной – «иудиным деревом». Он обозначает гриб, растущий на корнях и стволе бузины, иногда других деревьев, и получивший в научной классификации название Auricularia auricula, Auricularia auricula-judae  или fungus sambucinus .
43 Биологическая связь повлекла за собой и связь семантическую: во многих европейских языках этот гриб получил название «иудина / еврейского / жидовского уха», ср. нем. Judasohr, Judasohrlein, Judas-uhren, Judenuhren, нид. Judasoor(en), дат. Judasore, англ. Jew's ear, Judas ear, франц. oreille de Judas, итал. orecchio di Giuda, польск. Judaszowe ucho, grzyb Judaszowy, żydowski grzyb, чеш. ouško Jidášovo, словац. judášovе ucho [Marzell 1, 525–526; OED 8, 232; SSN 1, 727; Анненков 1878, 247]; ср. также рус. (XVIII в.) иудино ухо (мн. ч. ухи), ушко ‘род грибов’: «В число смертельнаго яду считаются и грибы, растущие под бузинным деревом, и иудины ухи называемые» [CлРЯ XVIII в. 9, 175]. Иудовы уши упомянуты в таком знаменитом лечебнике, как «Прохладный вертоград», где им посвящена главка «О ушах иудовых»): «Уши иудовы губа, что гриб; у кого горло болит, или кто осипнет, и положить в молоко пресное, да провари немного, и тем молоком полоскать горло и выплюнуть, и пить молоко помогает» [Флоринский 1879, 172].
44 Реалия имеет выразительный и «экспрессивный» облик; образ уха тоже несет экспрессию, как и само «удвоение» темы Иуды (в связи с деревом и растущим на нем грибом). Поэтому номинация «иудино ухо» кажется более экспрессивной, чем ряд других «иудиных» фитонимов, что подчеркивается и дублетностью «иудин» = «жидовский».
45 Таким образом, несмотря на лечебные свойства, легендарную способность спасать от удушения, а также пищевую ценность, название «иудино ухо» отчетливо несет отрицательную коннотацию, напрямую соотносится с наказанием Иуды за предательство и никак не связано с дохристианской традицией. Кроме того, в нем отражается ксеностереотип отождествления Иуды-предателя с народом Иудеи, с евреями вообще.
46

Как отмечаетcя в словаре библейской традиции в английской литературе, отождествление евреев с Иудой в средневековом искусстве закреплялась такими стереотипными деталями, как рыжие волосы и борода, красноватая кожа, желтые одежды и сумка с деньгами [DBTEL, 419]. В английском языке существует устойчивое выражение Judas-coloured, означающее рыжий, красно-желтый цвет и связанное с вышеупомянутым представлением о внешности Иуды [OED 8, 292]. Грибы «иудины уши» имеют характерную коричнево-оранжевую окраску. В английской книге «Эпидемия заблуждений» (ХVII в.) указывается, что название «еврейское ухо» возникло из ошибочного представления о евреях, и связь грибов с бузиной доказывает, что «эти разрастания вокруг корней бузины относятся не к еврейскому народу, а к Иуде Искариоту, который, по поверью, повесился на этом дереве» [Browne II, VI, 101].
47 ОСИНА
48 Осина – основное «иудино дерево» славян, особенно восточных и западных. «Иудин текст», связанный с осиной, огромен, он рассматривался во многих исследованиях по славистике (см., например, [ВЭЛ, 58; Агапкина 2019, 232–233, 248–250, 259, 268–271; Усачева 2010, 151–152; SSSL, 316–334]), потому наша задача состоит в том, чтоб дать резюмирующий обзор мотивов с некоторыми примерами (в тех случаях, когда информация (особенно внеязыкового плана) дублируется в ряде источников, мы ее приводим без паспортизации).
49 Номинативно «иудина» маркировка закреплена в рус. иудино дерево ‘осина’, которое у В. И. Даля дано без географических помет [Даль 2, 68], ср. также сев.-двин. июдино дерево, юдино дерево ‘осина’ [СРНГ 12, 276; КСРНГ], ворон. иудово дерево [ЛАРНГ 1, 259]. Экспликация мотива повешения фиксируется в иудина виселица ‘осина’ (без указания места) [Коринфский 1995, 77]; характерны и бранные формулы типа Трястись (кому) как Иуде на осине! (иван.) [БСНС, 237].
50 Разумеется, эта связь разворачивается в первую очередь как событийная: Иуда повесился на осине. Редко встречается метафорическое переосмысление связи: так, боснийские сербы сопоставляют Иуду с осиной, полагая, что осина – изгой среди деревьев, так же как Иуда – изгой среди апостолов [Агапкина 2019, 268].
51 Самая частотная мотивировка восприятия осины как «иудина дерева» – трепетание листьев осины будто бы от страха или стыда за поступок Иуды. Редки объяснения другого рода: трепет листьев означает предательство, трусость Иуды. Распространение этой мотивации в известной мере обеспечивается тем, что «трепетность» осины закреплена в ее названиях, ср. рус. диал. дрожéница, дрожúна, дрожнúна, дрóжнúца, трепетýха, трясúна, трясýха, трясýчка, труснúца и др.: «Трясина – она трясется все время, и в тихую погоду, потому что на ей Иуда задавился» [ЛАРНГ 1, 259], серб. трепетљика, трепетуша, словен. trepetlika, укр. трепета, трепетина, болг. треперика, трепетлика [Усачева 2010, 152], польск. trzepiecina, trzepocina, trzęsidupa [SSSL, 318] и др. Ср. еще литов. drebulė с тем же значением ‘дрожать’. Эти номинации могли появиться как вследствие калькирования номенклатурного названия (которое содержит определение tremula), так и независимо: «трепетность» листьев действительно является ярчайшим признаком осины. Скорее всего, здесь реализуется и тот, и другой путь: как контактный, так и типологический.
52 Другие «иудины» мотивации, основанные на субъективном переосмыслении объективных свойств реалии, таковы: листья осенью имеют красный цвет – цвет крови (Иуды или преданного им Христа); осина – «горькое» дерево, ее кора имеет горький привкус; древесина быстро загнивает.
53 Выделяется и ряд «демонических» мотивов, не имеющих прямой связи с объективными свойствами реалии: осина создана чертом, является его местом проживания или же любимым деревом дьявола; на ней повесился не только Иуда, но и черт, Касьян и прочие самоубийцы; осиновым колом убит Авель, из осины был сделан крест, на котором казнен Иисус, и проч. Помимо повторяющихся сюжетных звеньев такого рода, есть и весьма специфические: так, поляки считают, что осина проклята Богом потому, что она не оказала помощи Богородице (или выдала ее), когда та с маленьким Иисусом скрывалась от Ирода [SSSL, 320]. Подобные мотивы насколько сильны, что могут контаминировать друг с другом, ср. украинскую легенду, «в которой слиты в единое повествование и грехопадение первых людей, и убийство Авеля, и повешение Иуды: “Склонив Еву ко греху, Люципер научил Каина, как делать горилку (т.е. водку), и Каин, напившись пьяным, бесчестил свою сестру, а когда меньший брат его Авель рассказал об этом Адаму, то Каин рассердился за это на Авеля, схватил осиновый кол да и убил таковым Авеля, по этой причине осина и сделалась любимым деревом дьявола, поэтому на ней и Иуда Христопродавец повисился”» [Агапкина 2019, 269]. «Демонические» коннотации осины номинативно проявлены в рус. тульск. ведьмячая осина [ЛАРНГ 1, 259], польск. диал. diabełk [SSSL, 318]; ср. также устойчивую сочетаемость слова осина с прилагательным проклятый.
54 Из перечисленного вытекают амбивалентные рекомендации – не сажать осину рядом с человеком и животными, не украшать дом ее ветвями, не прятаться под этим деревом от грозы (в него молния бьет в первую очередь) etc. или же – наоборот – сажать осину, чтоб отгонять нечистую силу. С этими же целями использовались осиновые колья: в первую очередь они применялись при похоронах самоубийц, людей, умерших насильственной смертью, а также колдунов и ведьм.
55 В инославянских традициях, которые попали в поле нашего внимания, номинативного закрепления связей между осиной и Иудой, кажется, нет, однако они иногда могут быть представлены на внеязыковом уровне. Так, в германской традиции зафиксированы легенды, согласно которым кляп, воткнутый в рот Иисусу, был сделан из осинового дерева; на осине повесился Иуда etc. [Агапкина 2019, 259].
56 ТОПОЛЬ
57 Еще одно дерево, название которого получает определение «иудино», это Рopulus Еuphratica и Рopulis Аlba [Moldenke 1952,184], упоминаемый в Библии как צפצפה или לבנה [Там же, 182–183]. На иврите глагол לצפצף значит ‘щебетать, свистеть’, в названии дерева есть элемент ономатопеи. В романо-германских фитонимах от латинского populus, слова англ. poplar, франц. popler, peuplie, нем. pappel тоже звукоподражательны и воспроизводят шелест листвы как важнейший признак этого дерева.
58 Тополь имеет богатую мифологическую историю и упоминается в связи с метаморфозами нескольких нимф, подвигами Геракла и гибелью Фаэтона, а также в истории с украденным серебром Зевса, из-за которого уличенный тополь побелел от стыда, а листья его с тех пор вечно трепещут [Moldenke 1952, 182–83].
59 С «еврейско-иудейской» мотивацией тополь обозначается как Judebuche и Judenmaie (презрительное с привязкой к празднику Schandmai, благословения деревьев, когда с тополем, осиной и ивой из-за их непрерывно шелестящей листвы сравнивались девушки-сплетницы) [Marzell 3, 982–983]. Ботаническая близость тополя и осины обусловливает и сходство их осмысления в различных культурных традициях. В книге Пророка Осии, как уже отмечалось, тополь упоминается среди деревьев, которым поклонялись богоотступники. У южных славян тополь считается деревом, связанным с демоническими персонажами: у западных славян – с дьяволом и чаровницами, у южных – с вилами и самодивами [SSSL, 336, 339].
60 В раннехристианских легендах рассказывалось, что Иисуса заставили делать себе крест из тополя, с тех пор у некоторых народов это дерево считается священным, например, во Французской Канаде, где дровосеки не рубят тополя [Folkard 1884, 31]. Подобные верования отмечены и у поляков [SSSL, 336].
61 Легенды говорят и о том, что все деревья лесные преклонили свои вершины, когда через лес проходило святое семейство, бегущее от Ирода, и только тополь продолжал стоять прямо. Младенец Иисус взглянул на него, и тополь задрожал от ужаса и с тех пор продолжает дрожать. По другой версии, в миг скорби, когда все растения оплакивали Спасителя, лишь тополь стоял с гордо поднятой головой. В наказание за гордость все его листья с тех пор дрожат при малейшем ветерке [Folkard 1884, 31; SSSL, 336].
62 Представляется, что именно трепет листвы и белая ее изнанка вызвали ассоциации с трусостью и предательством, символом которых и стал Иуда.
63 В славянских языках представлено «иудино» название тополя, ср., к примеру, укр. юдине дерево ‘Populus tremula L.’ [УРС 6, 558]. Связь с Иудой фиксируется и в фольклоре: так, согласно лемковской легенде, тополь – проклятое и дрожащее дерево, потому что под ним дьявол качал на коленях Иуду [ВЭЛ, 408].
64 ИВА (ВЕРБА), БЕРЕЗА
65 Упоминание ивы как «иудина дерева» встречается довольно редко, хотя ива богато представлена в мифах и легендах разных культур и народов [Watts 2007, 425–427]. Приобщение ивы к группе проклятых «иудиных деревьев» может быть оправдано тем, что библейские фитонимы «ливне» и «цафцефа» иногда отождествляются с ивой. Происходит своеобразное заражение проклятием от одного растительного символа к другому по сходству свойств и названий [Skinner 1911, 296].
66 Принимая во внимание этимологию ивритского фитонима, в котором явственно присутствует корень ל.ב.נ. со значением ‘белый’[אבן שושן. לבן תו''ז א,1] , а также упомянутый в книге Левит «шелест колеблющегося листа» ויקרא,כו:לו) –- Левит 26, 36), можно понять, почему в христианских переводах Библии это дерево отождествлялось с осиной, березой, ивой или вербой [Moldenke 1952, 184].
67 В Нижней Силезии и некоторых частях Баварии фитоним Judasbarke применялся по отношению к плакучей березе (нем. Trauerbirke; лат. Betula verrucosa) [Marzell 1, 598]. Вероятная мотивация в этом случае – «плач» березы, ее ветви и сережки, плачущие от стыда за причастность к судьбе предателя.
68 По той же причине в немецком языке появилось народное название ивы Judasweide по отношению к плакучей иве, получившей в латинской таксономии название Salix Babilonica [Marzell 3, 972]. В случае с Вавилонской плакучей ивой имеет место прецедент перенесения на реальное дерево, которое в то время произрастало лишь в восточной Азии, библейского образа из знаменитого псалма 137 «При реках вавилонских там сидели мы и плакали» (Псалтирь, 136 תהלים, קלז), где упоминаются ивы, на которые изгнанные с Сиона повесили свои музыкальные инструменты в знак скорби. На Ближнем Востоке росли иные виды ивы, которые упомянуты в Библии под названием арава ((ערבה, реже цафцефа(צפצפה) [Moldenke 1952, 216].
69 В Европе Salix Babilonica появилась лишь в XVIII в. [Skinner 1911, 297]. Не удивительно, что именно плакучая ива с ее опущенными долу ветвями лучше всего подошла для воплощения идеи скорби и покаяния. Яркий библейский образ плачущего под ивами порабощенного еврейского народа, мечтающего о родине и мести поработителям, соединился в фольклорном сознании с легендами о феях и ведьмах, живущих в ивах [Там же, 296], и породил новые легенды и апокрифы, связавшие иву с судьбами Христа, Иоанна Крестителя и Иуды, который повесился на этом дереве [Там же, 297]8.
8. В европейской традиции ива стала деревом скорби, кладбищенским деревом. В английском языке существуют устойчивые выражения, соотносящие иву с воплощением печали и скорби: to wear (the) willow, to wear the willow garland or to wear the green willow [OED 20, 353]. «Мифология» ивы развивалась по тому же принципу, что и легенды о бузине, поэтому не удивительно, что это дерево в определенных ситуациях получает положительную мотивацию и используется вместо пальмы в Пальмовое (Вербное) Воскресенье, приобретая свойства лечебного растения.
70 В славянском мире упоминания вербы как дерева, на котором повесился Иуда, нельзя считать широко распространенными, но все же они встречаются как у южных, так у западных и восточных славян [Раденкович 2010, 104; Усачева 2010, 150; Агапкина 2019, 197–198; ВЭЛ, 144; SSSL, 361, 363–364]. При этом номинативная маркировка обнаруживается, кажется, только в словенском языке, где представлена «эксклюзивная» для изучаемой группы номинаций производящая основа: ср. iškarjotovka (← iškarjot) ‘верба с черной или красной корой’; согласно народным верованиям, такая верба наказана бесплодием [Агапкина 2019, 197]. «Иудина печать» делает «черную» вербу проклятым деревом – в отличие от «белой», наделяемой положительными свойствами [Усачева 2010, 150]9. Кроме того, словенцы верили, что ветки, на которых повесился Иуда, покраснели от стыда и оторвались от ствола, так что Иуда упал на землю, и поэтому некоторые виды вербы не освящали в Вербное воскресенье [Агапкина 2019, 197]. Сходные верования отмечены у украинцев: ива гнется, а не растет вверх, потому что на ней висело тело Иуды (житомир.) [ВЭЛ, 144]. Поляки тоже считают вербу проклятым, «дьявольским» деревом (подобно осине и рябине), причем особенно это касается cтарых и сухих растений (ср. выражения w suchej wierzbie diabeł siedzi, śmieje się jak diabeł w suchej wierzbie etc.); верба признается деревом самоубийц, первым из которых был Иуда (ср. ее именование wisielucha) [SSSL, 361]. У славян отмечены запреты сажать вербу около дома, стоять под ней в грозу (в вербу бьют молнии) и др. [Раденкович 2010, 104; SSSL, 363–364]. Она не идет в строительство, считаясь непрочной, ср. серб. поговорку о ненадежном человеке: «Сигуран као врбов клин» [Раденкович 2010, 104].
9. Амбивалентность образа этого растения в картине мира славянских народов проявляется, к примеру, в том, что верба, по полесской легенде, наклонилась к воде и спрятала младенца Иисуса от преследований Ирода [Агапкина 2019, 198].
71 Что касается березы, то она тоже изредка упоминается в славянском «тексте Иуды»: березовый сок трактуется как слезы дерева из-за повешения, а белый цвет коры – следствие страха, охватившего березу (укр.) [Усачева 2010, 152; ВЭЛ, 29–30, 153; Агапкина 2019, 468].
72 РЯБИНА
73 Номинативная маркировка рябины как «иудина дерева» встречается, кажется, только в славянском мире, на западе Славии: в чешском, польском, словацком языках, в русинских и украинских говорах [Янышкова 2006, 468; SSSL, 198]. На Русском Севере и Северо-Западе, у южных славян фиксируются лишь соответствующие поверья; на уровне верований рябина оказывается маркированной в связи с Иудой и в немецкой традиции [Агапкина 2019, 153]. По количеству «иудиных» номинаций рябина приближается к осине, которая имеет их преимущественно в Восточной Славии. Попытка осмыслить распределение «обязанностей» между осиной и рябиной ощутима в польском поверье о том, что Иуда выбрал рябину, поскольку осина не захотела его принять; по этой причине люди не едят рябину [Fischer 2016, 169].
74 Вот примеры «иудиных» названий рябины у славян: чеш. диал. Jidášový strom, словац. диал. judaš, польск. (старопольск. и диал.) juda, judasz, judaszowe drzewo, judyna, лемк. judyna, укр. jud, judyk, judyna [Янышкова 2006, 468]. Из-за повешения Иуды рябину считают прóклятой, ср. болг. диал. проклето дърво [Там же]. Вместе с тем – как мы это видели на других примерах – соответствующие коннотации имеют заранее подготовленную почву: так, по южнопольским поверьям, рябина – место обитания дьявола, отчего это дерево называли diabelskim; поляки верили также, что рябину любят чаровницы [SSSL, 201; Агапкина 2019, 157]. На Карпатах ее характеризуют как чортiўске дерво [Агапкина 2010, 156]. По представлениям болгар, в рябине живут самодивы, ср. болг. диал. самодивско дърво; показательно и такое болг. диал. название рябины, как шейтан очи [Янышкова 2006, 468, 470–471].
75 Вместе с негативным полюсом в номинативной системе, связанной с этим деревом, есть и позитивный, отсылающий к святым, ср. чеш. простореч. jeřáb bartolomějský , которое содержит аллюзию к имени святого Бартоломея, одного из двенадцати апостолов; такая связь обеспечивает рябине апотропеическую функцию [Там же, 468]. Такого рода представления фиксируются и в русской традиции, ср.: «На Русском Севере и в центре России рябина – это почитаемое дерево, покровитель человека и мощный апотропей» [Агапкина 2019, 165].
76 Широта диапазона верований вызвана к жизни, по всей видимости, сочетанием присущих рябине объективных свойств: красота ягодных кистей и листьев сочетается с дурным запахом (это номинативно отмечено, ср. болг. смрадливо дърво, с.-хорв. смрдљика, словен. smrdlíka, лемк. смердяк, укр. диал. вонига, вонега, а также франц. диал. pet, pude, объясняемые из лат. pūtidus ‘гнилой, вонючий’ [Янышкова 2006, 470] и горечью плодов. На представления об этих свойствах накладывается легенда об Иуде – и сумма этих факторов объясняет фиксируемый в ряде зон славянского мира запрет употреблять ягоды, рубить рябину и использовать ее древесину; в Польше, в Полесье, на Карпатах запрещают также сажать рябину около дома, что будто бы влечет за собой несчастье [Усачева 2010, 152–153; Агапкина 2019, 156; SSSL, 201]. Подобные запреты есть и в немецкой традиции: рябину не вносят в дома, стараются не сажать поблизости от жилища, поскольку она будто бы притягивает к себе молнии; это объясняется тем, что рябина якобы выросла на останках Иуды [Агапкина 2019, 153].
77 СМОКОВНИЦА
78 Как мы видим, концепты предательства и возмездия настолько важны в языке и сознании христианских народов, что представления об «иудином дереве» множатся и соотносятся со многими деревьями, при этом наблюдается приспособление сюжета к природной среде, характерной для определенных территорий. Для народов юга Европы таким деревом становится фига или смоковница, дерево, известное в различных классификациях как Ficus Carica, Ficus Sycomorus, англ. Figs of Pharaoh, fig tree [OED 5, 890].
79 Это дерево многообразно связано с мифологической традицией, в греческих и римских мифах оно считалось деревом Геры / Юноны и Диониса / Вакха [Folcard 1884, 482]; в Египте это дерево Изиды; для многих южных и восточных народов оно служило символом плодородия и деторождения наряду с гранатом, благодаря обилию семян в плодах этих деревьев. Плоды фиг – существенная часть диеты народов Азии и Средиземноморья, они богаты сахарами, их едят свежими, вялеными и вареными. Фиговое дерево – одно из самых широко используемых в народной медицине. Вместе с тем фига – одно из важнейших растений в Библии, оно упоминается в Ветхом и Новом Завете 57 раз [Moldenke 1952, 104].
80 Как и в других описываемых нами случаях, фиговому дереву придаются свойства священного растения. В целом ряде апокрифов и легенд фиговое дерево играет благую роль: например, по свидетельству Травенота, он видел в саду огромную сикамору или Фараонову фигу, которая, по слухам, открыла свой ствол и спрятала Святое семейство от преследователей на пути в Египет. Выпустив беглецов на волю, дерево так и осталось расщепленным, пока половина ствола не сломалась [Там же, 114]. Святой Августин описывает, как фиговое дерево говорило с ним в минуты сомнений и убедило его вернуться к чтению священного писания [Skinner 1911, 112].
81 Уже при господстве монотеизма некоторые племена продолжали совершать языческие ритуалы у фигового дерева, что вызывало страх и неприятие как иудеев, так и христиан. Это могло послужить отрицательной мотивацией, закрепившей за фигой роль «иудина дерева». Святой Иероним видел бесов, прячущихся в стволе прóклятого дерева [Там же, 111–112]. Двойная роль фиги (дерева священного и проклятого) проявилась и в том, что его связывали с колдовством, и у Бена Джонсона в «Маске Королев» плоды фиг приносятся на шабаш для приготовления ведьмина зелья.
82 Следует отметить, что в христианской традиции был переосмыслен мотив фиговых листьев, которыми прикрылись Адам и Ева, поняв, что они наги после грехопадения. Псевдоэротическая коннотация превратила фигу в дерево плотского желания, в символ похоти [Ferguson 1990, 31].
83 В Новом Завете мы находим упоминания фигового дерева, в русском переводе «смоковницы», в связи с проклятием Христа, который разгневался на бесплодную смоковницу. Дерево, к изумлению апостолов, немедленно засохло. Этот эпизод описан в Евангелии от Матфея (21: 1&19–21) и в Евангелии от Марка (11:12–14).
84 Очевидно, что это проклятие сублимировалось в представление о прóклятом дереве, и легенды в Южной Франции говорят, что именно под смоковницей был обезглавлен Иоанн Креститель, и потому в день святого Иоанна ветви его так хрупки, что каждый, кто взбирается на дерево, рискует с него упасть. В Греции считается опасным спать под фиговым деревом. В Сиракузах бытует легенда, что человеку, уснувшему под смоковницей, приснится монахиня с ножом и спросит, как возьмется спящий за нож. Если он ответит «за лезвие», будет зарезан, если «за рукоятку», его ждет долгая безбедная жизнь [Folcard 1884, 484]. Сицилианцы считают, что на смоковнице, прóклятой Иисусом, повесился Иуда. На полуострове Коромандел на юге Новой Зеландии фигу называют Judas Purse , поскольку форма плода напоминает мешочек, полный монет [Там же, 563]. Сюжет о повешении Иуды на смоковнице известен также южным славянам [Раденкович 2010, 104].
85 ТАМАРИСК
86 «Иудина» коннотация возникает и по отношению к другому важному библейскому дереву – тамариску.
87 В разных районах южной Европы и ближнего Востока, а также в Африке произрастают разные виды тамариска, известные под названиями thamarix, thamarike, thamaryke, tamarice, thamaric, thamarik, myrīca [ОED 17, 596]. Некоторые виды этого растения – высокие деревья, но есть среди них и низкорослые кустарники. Тамариск используют в народной медицине как обеззараживающее средство. Но в роли «иудина дерева» выступает только распространенный в некоторых частях Сицилии тамариск – Tamarix Africana, более известный как Vruca [Porteous 1928, 118–119].
88 По легенде, распространенной в Сицилии, тамариск изначально был красивым и высоким деревом, но после самоубийства Иуды превратился в чахлый уродливый бесполезный кустарник, не способный даже гореть. Он получил название Vruca. В Сицилии бытует поговорка, обличающая бесполезного человека: «Ты как дерево Врука: ни огня от тебя, ни золы» [Folcard 1884, 563–564]. Считается, что дух Иуды всегда кружит возле этого дерева [Watts 2007, 376].
89 Надо отметить, что у славян тамариск имел «еврейские» номинации, см. рус. астрах. жидовинник ‘тамариск Tamarix’, жидовинник, жидовник ‘гребенщик французский Tamarix gallica’, укр. жидiвник ‘тамариск многоветвистый Tamarix ramossima’, жидовник ‘гребенщик французский Tamarix gallica, гребенщик четырехтычинковый Tamarix tetrandra’, чеш. židovin(n)ík ‘Tamarix germanica’, что объясняется стоящим за фитонимом эпизодом библейской истории: высохший сладкий сок тамариска, выделяющийся после укусов насекомого кошенили Coccus manniparus Ehrb., принимается за манну, которой питались евреи во время скитаний по пустыне [Колосова 2018, 232–233]. Однако эти номинации, кажется, не соотносятся с образом Иуды.
90 ТЕРЕВИНФ
91 Теревинф (фисташка) оказался наименее известным в качестве «дерева Иуды». Сведения об этой номинации теревинфа удалось найти лишь в одной монографии [Moldenke 1952, 179, 184] и на сайте Библейской Энциклопедии [Terebinth. www.biblicalcyclopedia.com/T/terebinth.html].
92 Это дерево, известное как  pistacia terebinthus, pistacia Paleastina, turpentine tree,   theribynte, terebinth, teil tree [OED 17, 796, 718], אלה ארצישראלית («фисташка земли Израиля»: מילון אבן שושן ) имеет особую ценность как источник ароматной смолы, масла, используемого для приготовления пищи, смешивания и сохранения красок и в лечебных целях.
93 Теревинф упоминается в Библии множество раз с положительной и «отрицательной» коннотацией. Мы взяли слово отрицательная в кавычки, поскольку не дерево, а люди, исказившие божье предназначение дерева, несут ответственность за последствия. Археологические находки, а также биологические и лингвистические изыскания позволяют утверждать, что фитонимом אלה (элА) в Писании обозначается именно теревинф10.
10. זהר ע. צמחי המקרא 2009 :81
94 Показательно, что в природе и в библейском дискурсе теревинф соседствует с дубом. Более того, теревинф ((אלה и дуб (אלון) – существительные однокоренные, и основу их корня составляет лексема – אלэль в значении ‘бог, идол, сила’. Это и стало одной из причин того, что в христианских переводах Ветхого завета אלה чаще всего переводится как ‘дуб’: лат. quercus, нем. eiche, англ. oak tree. Переводчикам трудно было дифференцировать близкие по написанию и значению фитонимы в языке оригинала. Кроме того, наивное сознание, переживающее историю Иисуса и Иуды как реальную и длящуюся, стремилось приблизить к верующим пейзаж и заменить имена экзотических деревьев на те, которые хорошо знакомы жителям этого региона.
95 В Библии имеется отрицательная мотивация теревинфа, который упоминается в книге Пророка Исайи как «кумирное дерево», служения которому народ Израиля должен устыдиться (ישעיהו, א:ל-לא- Книга Царств 2, 18, 9) и в книге Пророка Осии народ обвиняется в жертвоприношениях, воскурениях и разврате под дубом, тополем и теревинфом (הושיה,ג:יג – Осия 4, 13). Кроме того, в оригинальном тексте смерть Авессалома, восставшего на отца и задумавшего убить Давида и взойти на его трон, происходит именно из-за теревинфа, в котором запутались его длинные волосы, из-за чего он «повис между небом и землей» и стал мишенью воинов Давида שמואל ב , יה:טו) – Книга Царств 2, 19, 15).
96 Помимо Библии, существуют и другие свидетельства того, что теревинф, наряду с дубом, был объектом языческого поклонения даже в библейские времена, что могло лечь в основу отрицательной коннотации этого дерева.
97 Как уже отмечалось, в обыденном сознании легче закреплялись имена деревьев, растущих на территориях бытования родных языков его носителей.
98 Номинация «иудино дерево» по отношению к теревинфу существовала, скорее всего, у южных народов Европы, живущих в Средиземноморье и близко знакомых с деревом. Они знали, что листва у этого дерева по весне красновато-ржавая, и что в период цветения оно покрывается пурпурно-красными наростами в виде пышных гроздьев. Во всех ботанических описаниях подчеркивается это господство кроваво-красного цвета, выделяющее теревинф из ряда других цветущих деревьев в марте и апреле, во время еврейской Пасхи, когда произошли важнейшие евангельские события, когда Иуда свел счеты с жизнью. Цвет крови в данном случае – традиционная метафора смерти, усиленная библейским фразеологизмом «кровавые деньги». Как указывает Библейская энциклопедия, «считается, что деревом, на котором повесился Иуда, является теревинф, “потомок” которого, нависающий над долиной Хинном (Геенна) в окрестностях Старого города в Иерусалиме, до сих пор демонстрируется верующим христианам» [ >>>> ]. Молденке также упоминает теревинф как дерево повешения Иуды без ссылки на источник легенды [Moldenke 1952, 73,179,184].
99 Показательно, что, как и в предыдущих случаях, одни и те же детали могут истолковываться по-разному и служить как положительной, так и отрицательной мотивации. Так, по одной из легенд, Петр после тройного отречения от Христа увидел теревинф в полном цвету, напоминавший о крови пасхального агнца. Но листва дерева символизировала Воскресение, так как среди ржавых листьев уже пробивались зеленые. Автор, излагающий легенду, утверждает, что теревинф может быть истолкован верующими как символ жертвы и воскресения Христа, символ праведности, спасения и оправдания грешников [Jordaan].
100 ***
101 Как уже говорилось, мы рассмотрели далеко не все символы, которые в разных лингвокультурных традициях, связанных с христианской религией, воспринимаются как «дерево Иуды». К примеру, за пределами нашего внимания осталась греческая традиция, в которой эту роль играет (среди прочих) анагирис зловонный (Anagyris foetida): согласно критскому преданию, анагирис позволил Иуде повеситься на своих ветвях (а другие деревья его отвергали) и обрел с тех пор неприятный запах, хотя раньше благоухал [Сиднева 2010, 127]. Более того, в тех традициях, которые мы рассматривали, есть растительные символы, не вошедшие в наш список, поскольку редко упоминаются как «дерево Иуды»: ▪ крушина (русин. Judovyj strom) [ВЭЛ, 194]; ▪ дикая груша, которая, по украинским поверьям, трясется от страха с тех пор, как Иуда пытался повеситься на ее ветвях (но не смог по причине их колючести) [Там же, 98]; ▪ шиповник, называемый на полуострове Ангельн Judasbeer , потому что на нем Иуда свел счеты с жизнью [Marzell 3, 1427]; ▪ ольха, которая, по представлениям белорусов, может входить в один текст с осиной («ны осинины зыдавився, а ны олешину кровь пускав», поэтому у осины горький вкус, а ольха красного цвета) [БНБ, № 136]; ▪ cирень, которую жители Моравии после поступка Иуды считают ни на что не пригодной [Bartoš 1892, 305]; ▪ дуб, который, по рассказам восточных славян, принял Иуду лишь по просьбе Бога и обрел тем самым особую прочность, но из-за этого в него стала бить молния [Агапкина 2019, 52, 468; ВЭЛ, 106, 153], и др.
102 Какие мотивировки привлекают носители различных традиций для объяснения связи дерева с образом Иуды?
103
Признак реалии, обыгрываемый в «тексте Иуды» Растительный символ
Признаки, дающие аллюзию к сюжету повешения
Свисающие, склоненные вниз ветви или стручки (из-за факта повешения и скорби) Ветви плакучей ивы, березы, осины Стручки багряника
Все оттенки красного (цвет крови, стыда за содеянное, волос Иуды / еврея): кора, заболонь, листья, цветы, плоды Рябина, осина, теревинф, багряник, верба, ольха
Белый цвет коры, листьев (от стыда) Береза, серебристый тополь
Неприятный («трупный») запах ветвей, коры или ягод Бузина
Шелест и трепетание листвы (от страха) Осина, тополь, ива, груша
Листья или семена имеют форму и цвет монет-серебреников Семена багряника
Грибы, растущие на дереве, имеют форму человеческих ушей Аурикария
Выделение сока = слез Плакучая береза
Признаки, содержащие общую негативную оценку объекта / связанной с ним ситуации
Горечь, ядовитость (сок, кора) Осина, рябина, бузина, ольха
Колючесть Шиповник, груша
Низкая утилитарная ценность Рябина, верба, сирень, смоковница (плохая древесина), тамариск (не горит)
Одинокое произрастание (другие деревья не хотят расти рядом) Осина, тамариск
«Притягивает» молнию Дуб, верба
104 Итак, «агрессивная» сила Новозаветного текста, рассказывающего о самом страшном в истории предательстве, притягивает к истории Иуды представления о различных деревьях различных климатических поясов и культурных традиций: от бузины у кельтов, англосаксов и др. до фигового дерева и фисташки у народов Средиземноморья. Как остроумно заметил Ч. Скиннер, попытка выяснить, на каком именно дереве повесился Иуда, может привести к выводу, что он сделал это на всех возможных деревьях леса [Skinner 1911, 112]. Обилие растительных символов, связываемых с сюжетом повешения Иуды (в том числе фитонимов «иудино дерево») в различных регионах Европы, указывает на важность истории Иуды для христианского сознания. Желание «присвоить», одомашнить дерево, на котором повесился предатель Христа, свидетельствует о вневременной актуальности концептов раскаяния, а также преступления и наказания.
105 Несмотря на то, что Иуда в наивном сознании европейцев нередко выступает как «синоним» еврея, в случае «иудиных деревьев» такая ксеномотивация нередко уходит на второй план и размывается: этническая принадлежность Иуды менее важна, чем потребность свидетельствовать неминуемую гибель предателя в непосредственной близости от носителя данного языка. Поэтому фитоним «иудино дерево» в большинстве случаев не замещается названием «еврейское или жидовское дерево». Исключение составляет фитоним «иудины (= еврейские) уши», в мотивации которого определяющую роль играют распространенные представления о внешности Иуды, перенесенные на всех евреев. Кроме того, в нашем материале есть такой «сильный» сюжет, как номинативная история багряника: внешняя номинация, содержащая обычное указание на локус («дерево Иудеи»), была переработана, вследствие чего это «безгрешное» растение оказалось превращенным в «иудино дерево», ведь сам лексический ряд «Иудея» // «Иуда» // «иудей» провоцирует такое смешение.
106 Выбор деревьев на роль «иудиных» в большинстве случаев связан с глубокой исторической памятью народа. Дерево, ставшее «иудиным», как правило, фигурирует в языческих мифах и легендах и связано с магией, колдовством, темными силами, обращение к которым резко осуждалось официальным христианством, но продолжало жить в ритуалах, приметах и языке европейских народов. Некоторые деревья из числа «иудиных» связаны с концептом смерти и скорби по усопшим; бузина, ива, тамариск традиционно являются кладбищенскими деревьями. В то же время нельзя не отметить и положительную роль ряда таких растений в практике человека: они известны своими лечебными свойствами и применяются в народной медицине. Таким образом, одни и те же растения предстают и как проклятые, и как благословенные, что обеспечивает амбивалентность их образов.
107 Многие символы из семьи «иудиных деревьев» упоминаются в Библии – как в Ветхом, так и в Новом Завете. Включение таких символов в «текст Иуды» усиливает их коннотативную нагрузку, ср., к примеру, проклятие смоковницы Христом. Ветхозаветные упоминания деревьев переосмысляются в соответствии с христианской народной этикой, например, теревинф, на котором повис, запутавшись, Авессалом, восставший на отца, становится деревом кары за предательство.
108 Свойства растений – цвет и форма листьев и цветов (красные галлы теревинфа, белые и малиновые цветы багряника), трепет листьев (ceребристый тополь, осина), положение ветвей (плакучие ива, береза) и др. – становятся дополнительными факторами для включения в «текст Иуды». Иначе говоря, эти свойства помогают созданию сюжетных ходов, но не являются основными двигателями сюжета.
109 Значит, основные факторы формирования и распространения представлений об «иудином дереве» таковы:
110 ▪ мощный по силе этического и эмоционального влияния прецедентный текст: история предательства искупителя, учителя; ярчайший и типологически значимый образ Иуды; эмоциональное напряжение, с ним связанное;
111 ▪ вызванная переживанием актуализация образа (история длится, происходит здесь и сейчас) и, как следствие, помещение образа в природу, окружающую носителей традиции (в соответствии с законами «наивной» ботаники).
112 Основные мотивационные импульсы выступают в разных сочетаниях:
113 ▪ свойства денотата (цвет, запах и проч.);
114 ▪ потребности текста (детали и повороты сюжета: монеты, кровь etc.);
115 ▪ логика символизации (к примеру, наличие символической универсалии, связывающей представления о растениях с красными листьями, соком и проч. с мотивом крови);
116 ▪ культурная традиция (дохристианские и новозаветные легенды и ритуалы).

References

1. Agapkina T.A. Derev'ya v slavyanskoj narodnoj tradicii: Ocherki. Moscow, Indrik Publ., 2019. (In Russ.)

2. Ferguson G. Signs and Symbols in Christian Art. Oxford University Press, 1990.

3. Fischer A. Rośliny w wierzeniach i zwyczajach ludu polskiego: Słownik Adama Fischera, red. Monika Kujawska, Łukasz Łuczaj, Joanna Sosnowska, Piotr Klepacki. Wrocław, Polskie Towarzystwo Ludoznawcze Publ., 2016.

4. Folkard R. Plant Lore, Legends and Lyrics. London, Sampson Low, Marston, Searle, and Rivington, Crown Buildings. 1884.

5. Fox Talbot W.H. English Etymologies. London, John Murray, 1847.

6. Gerard J. The Herball or Generall Historie of Plantes. London, John Norton Publ., 1957.

7. Goddard C.V. Wiltshire Folklore Jottings. Wiltshire Archaeological Magazine, vol. 50. 1942–4.

8. Јokich J. Sveto i demonsko drveche u srpskoj folklornoj tradiciji. Bile u tradicionalnoj kulturi srba: Priruchnik folklorne botanike, Zoјa Karanovich, Јasmina Јokich. Novi Sad, Filozofski fakultet Publ., 2013, pp. 5–18. (In Serb.)

9. Kolosova V. B. Obraz evreya skvoz' prizmu narodnoj botaniki. Evrejskie diaspory v Evrope i mire: polevye i istochnikovedcheskie issledovaniya: sbornik statej / otv. red. A.A. Novik, N.G. Golant. St. Petersburg, MAE RAN Publ., 2018, vyp. 1, pp. 226–242. (In Russ.)

10. MacKillop J. A Dictionary of Celtic Mythology. Oxford University Press, 2016.

11. Moldenke H.N. & Moldenke A.L. The Plants of The Bible. Waltham, Mas, USA: Chronica Bjtanica Company, 1952.

12. Monaghen P. The Encyclopedia of Celtic Mythology and Folklore. New York, 2004.

13. Porteous A. Forest Folklore, Mythology, and Romance. Allen & Unwin, 1928.

14. Radenkovich L. O simvolike neplodovyh derev'ev (na yuzhnoslavyanskom materiale). Etnobotanika: rasteniya v yazyke i kul'ture, otv. red. V.B. Kolosova, A.B. Ippolitova. St. Petersburg, Nauka Publ., 2010, pp. 102–107 (Acta Linguistica Petropolitana. Trudy Instituta lingvisticheskih issledovanij RAN, otv. red. N.N. Kazanskij, t. VI, ch. 1). (In Russ.)

15. Sidneva S.A. Legendy o proiskhozhdenii rastenij v novogrecheskom fol'klore. Etnobotanika: rasteniya v yazyke i kul'ture, otv. red. V.B. Kolosova, A.B. Ippolitova. St. Petersburg, Nauka Publ., 2010, pp. 121–129 (Acta Linguistica Petropolitana. Trudy Instituta lingvisticheskih issledovanij RAN, otv. red. N.N. Kazanskij, t. VI, ch. 1). (In Russ.)

16. Skinner Ch. Myths and Legends of Flowers, Trees, Fruits, and Plants in All Ages and in all Climes. Philadelphia & London, J.B. Lippincott Co, 1911.

17. SSSL – Słownik stereotypów i symboli ludowych, red. J. Bartmiński. Lublin, Wydawnictwo UMCS, 2021, t. II, cz. 6: Rośliny. Drzewa liściaste.

18. Thiselton Dyer T.F. Folk-Lore of Plants. London, Chatto & Windus, 1889.

19. Usacheva V.V. Sud'ba blagoslovennyh i próklyatyh derev'ev v tradicionnoj kul'ture slavyan. Etnobotanika: rasteniya v yazyke i kul'ture, otv. red. V.B. Kolosova, A.B. Ippolitova. St. Petersburg, Nauka Publ., 2010, pp. 130–163. (Acta Linguistica Petropolitana. Trudy Instituta lingvisticheskih issledovanij RAN, otv. red. N.N. Kazanskij, t. VI, ch. 1). (In Russ.)

20. Watts D.C. Dictionary of Plant Lore. Elsevier, 2007.

21. Yanyshkova I. Nazvaniya ryabiny v slavyanskih yazykah. Ad fontes verborum. Issledovaniya po etimologii i istoricheskoj semantike. K 70-letiyu Zh. Zh. Varbot. Moscow, 2006, pp. 467–478. (In Russ.)

Comments

No posts found

Write a review
Translate