Везде
Идейное измерение политики Турции в ХХ – начале XXI века
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Идейное измерение политики Турции в ХХ – начале XXI века
Аннотация
Код статьи
S0869544X0012825-0-1
DOI
10.31857/S0869544X0012825-0
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Мамедов Ильгар Махалович 
ORCID: 0000-0003-4032-4571
Должность: Старший научный сотрудник
Аффилиация: Институт славяноведения РАН
Адрес: Москва, Россия
Выпуск
Номер 1
Страницы
44-54
Аннотация

В Османской империи государственной идеологией был османизм, в поздний период империи младотурецкие идеи создали предпосылки для кемализма, идеологии республиканской Турции. После Второй мировой войны кемализм начал подвергаться эволюции. Ныне в Турции идет процесс поиска идейных подходов, способных ответить на новые вызовы глобальной и региональной политики.  

 
Ключевые слова
евразийство, европеизация, кемализм, туранизм, национализм
Классификатор
Получено
11.01.2021
Дата публикации
11.01.2021
Всего подписок
6
Всего просмотров
265
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
1 Происходящие в современном мире изменения достаточно остро ставят вопрос о самосознании, как это уже было столетие назад также после фундаментальных трансформаций в международной политике. Для полноценного понимания идейных измерений турецкой политики необходимо рассмотреть вопрос в более широких рамках, историческом контексте и, где уместно, в сравнении со схожими процессами в России и Европе, с которыми тюрки тесно соприкасались.
2 Государственной идеологией Османской империи был османизм. Затем его последовательно сменяли исламизм и тюркизм (см. [1–4]). Он был продекларирован в первом танзимате (постановлении) в 1839 г. и уточнен во втором в 1856 г. В этих документах-манифестах приветствовались одновременно и шариат, и европеизация, и равенство наций, и процветание империи [1. C. 85]. На рубеже XIX и XX вв. Османская империя, как, впрочем, и Российская империя, переживала кризис и находилась в лихорадочном поиске новых идей, которые помогли бы реформировать и европеизировать государство, и сохранить при этом исламское самосознание и империю.
3 Мустафа Кемаль Ататюрк вдохнул в старые идеологии свое содержание в новых исторических условиях. Создавая новое государство, необходимо было разработать принципы его управления. Кемаль исходил из верховенства интересов народа, он написал, что «наша концепция – это народовластие, ибо она состоит в том, чтобы предать всю полноту власти, все управление непосредственно народу, в его руки» [5. C. 106]. По идейным убеждениям Мустафа Кемаль не был ни демократом, ни социалистом и создавал «не демократическое и не социалистическое, а народное правительство» [5. C. 182].
4 Опора на идею народовластия логически привела его к национализму, но особого типа: «Мы такие националисты, которые уважают и почитают все нации, сотрудничающие с нами. […] Наш национализм – это, во всяком случае, не эгоистический, не надменный национализм» [5. C. 106–107]. Он подчеркнyл, что «немусульманским народам следует предоставить такие же права, какими пользуются мусульманские народы» [5. C. 48]. Кемалистский национализм распространялся на всех, считающих себя турками и живущих на территории Республики Турция. Гражданство было тем институтом, который закреплял принцип национализма, т.е. кемалистский национализм был политическим и юридическим понятием.
5 Принципы народничества и национализма закономерно получили воплощение в республиканской форме государственного правления. Логика была следующей: «Это есть […] правительство народной власти. Это есть республика» [6. Т. II. C. 75]. Одним из основных правил создаваемой им республики он считал «принцип отделения армии от политики» [5. C. 325].
6 Мустафа Кемаль понимал, что независимость страны невозможна без сильной экономики и подчеркивал: «Единственным прочным фундаментом, могущим обеспечить полный успех, является экономика» [5. C. 275]. При этом полная независимость возможна только при условии финансовой независимости. Поэтому для поддержания нормальной жизни и деятельности государственного организма Кемаль предложил «изыскать средства и источники доходов у себя в стране без обращения за границу» и «без возложения тяжелого гнета на народ», а также «установить государственную монополию на некоторые товары» [5. C. 219]. Одну из важных задач экономической политики он видел в том, чтобы «огосударствить те предприятия и учреждения, которые будут представлять непосредственный общественный интерес» [5. C. 216]. В Турции этатизм рассматривали как «третий путь», отличающийся от коммунистического и капиталистического путей развития. Турецкие ученые марксистский тезис о противоречии между пролетариатом и буржуазией применительно к странам Азии и Африки считали неверным. По их мнению, главным противоречием выступали резкие различия между бедными афро-азиатскими и богатыми европейскими странами. Разрешить это противоречие могло только национально-освободительное движение наподобие турецкой войны за независимость [7. C. 151–153].
7 Мустафа Кемаль был твердым сторонником отделения религии от общественной жизни и политики. Полностью уважая ислам, принадлежностью к которому гордился, он выступил за то, чтобы религия «не была больше средством политики, каким она являлась в течение многих веков» [5. С. 325]. Управление и руководство всем мусульманским обществом из одного центра он назвал фантазией, которая противоречат науке, знанию, логике, и категорически был против того, чтобы халиф стал «господином над обществом». «Это несовместимо с высокочтимым шариатом Мухаммеда», аргументировал Кемаль, ссылаясь как раз на шариат, «ибо сказано: “Нет господства над нацией, есть служение ей”» [5. С. 188]. При этом Ататюрка отличали веротерпимость и уважение к другим этническим и религиозным меньшинствам, за которыми он признавал свободу совести, мнений и взглядов, так как, «если среди граждан государства имеются элементы, принадлежащие к различным вероисповеданиям, то государство обязано […], как в отношении иностранцев, так и в отношении собственных граждан, соблюдать принцип свободы совести и мнений» [6. Т. IV. C. 125].
8 Принципы национализма и народности легли в идейную основу балканской политики Мустафы Кемаля, в которой он исходил из этнического родства, культурного сходства и общности истории балканских народов. Ататюрк, выступая перед участниками Второй балканской конференции, состоявшейся в Анкаре 25 октября 1931 г., сказал, что «балканские нации […] имеют общих предков – пришедших из Средней Азии близких друг другу, единокровных родов. И несмотря на то, что поселившиеся на Балканах человеческие массы, которые в течение тысячелетий шли друг за другом, подобно морским волнам, по путям к северу и югу от Черного моря, стали пользоваться разными именами, они в действительности не что иное, как вышедшие из одной колыбели единокровные братские народы. Таким образом, вы видите, что узы, которые могут тесно связать балканские нации друг с другом, относятся не столько к недавнему прошлому, сколько к далекой истории» [5. C. 362–363].
9 Идеология, основанная на взглядах Ататюрка, получила наименование кемализма. В 1937 г. конституция с опорой на нее провозгласила государственные принципы Республики Турция [7. C. 161–162]: 1) республиканизм; 2) национализм; 3) народность; 4) государственничество (этатизм); 5) светскость (лаицизм); 6) революционность. Республиканизм означал форму правления и государственного устройства. Под национализмом подразумевалось единство всех этнических общин в рамках нации, имеющей не этническую, а политическую основу, под народностью – народный суверенитет, принадлежность власти народу. Этатизм подразумевал политику государственного капитализма, доминирование государства в экономике. Лаицизм выражал светский характер турецкого государства. Революционность предполагала стремление к прогрессивным изменениям и реформам, верность кемалистской революции. Турецкий исследователь Кылычбейли считал, что в модели «нация ‒ государство», созданной Мустафой Кемалем, были объединены три принципа Французской революции: республиканизм, национализм и светскость и аналогичные принципы Российской революции: революционность, государственность и народность [8. C. 279].
10 Со временем кемалистские принципы наполнились новым содержанием. С 1945 г. политическая система Турции стала многопартийной. Пришедшая к власти после выборов 1950 г. Демократическая партия начала проводить либеральную экономическую политику, уменьшив контроль государства в экономике. Принцип этатизма дополнился концепцией «смешанной экономики». Однако, во второй половине 1950-х годов в связи с экономическим кризисом правительство отказалось от либерализма и началась политика «делиберализации». Конституция 1961 г. предоставила каждому право на собственность (ст. 36) и свободу предпринимательства (ст. 40). В то же время в экономике государство сохраняло ключевые позиции, поэтому было обязано увеличивать национальные финансовые ресурсы, отдавая приоритет тем инвестициям, которые способствовали повышению благосостояния населения (ст. 41). Конституция 1982 г. была выдержана примерно в том же духе. Похожую тенденцию можно наблюдать ныне в России, обсуждающей предложения по усилению социальной роли государства.
11 После 1983 г. правительство, возглавляемое Тургутом Озалом, перешло к либеральным экономическим реформам. Суть его первых законодательных мер состояла, во-первых, в отмене монополии государства в ряде отраслей экономики и допуск в них частных кампаний; во-вторых, в старте приватизации государственных предприятий; в-третьих, в отмене жесткого контроля государства над валютной системой, либерализации деятельности иностранного капитала, ограничении вмешательства государства в ценообразование; в-четвертых, в либерализации режима импорта и поощрении экспорта. Участие государства в экономике ограничивалось лишь теми областями, где частный сектор не мог рассчитывать на получение дохода [1. С. 343–344]. В 1990-е годы либерализация экономики и приватизация госпредприятий продолжились. Некоторые авторы трактовали это как отказ от этатитской модели в пользу неолиберальной, которая подрывала традиционную власть государственной бюрократии и тесно связанной с ней стамбульской буржуазии [9. C. 121].
12 Трансформации подверглась также религиозная политика. В конституциях 1921 и 1924 г. утверждалось, что ислам является государственной религией Турции. В 1928 г. это положение уже отсутствовало в конституции, а конституция 1937 г. провозгласила светский характер республики. После Второй мировой войны лаицизм начал эволюционировать в другую сторону. В 1947 г. в Народно-республиканской партии (НРП) сложилась группировка, выступившая в поддержку ислама. В 1948 г. правительство впервые разрешило паломничество в Мекку. С 1949 г. было введено обучение основам ислама в школах, открыт богословский факультет в Анкарском университете, созданы курсы для богослужителей, снят запрет на посещение гробниц мусульманских святых [7. C. 221]. Началось строительство новых мечетей и реставрация старых. В 1950–1960-е годы возобновили деятельность запрещенные кемалистами тарикаты (суфийские ордена) и появились новые. Американцы советовали преградить путь коммунизму с помощью ислама [7. C. 233]. Вместе с тем конституция 1961 г. подтверждала светский характер республики (ст. 2) и конституционность законов по обеспечению духовной секуляризации, принятых в 1924–1934 гг. (ст. 153–154).
13 В 1970–1980-е годы интерес к исламу усилился. Мехмет Доган в книге «Коварство западизации» весьма критически оценил предпринятые Турцией шаги по европеизации. По его мнению, по инициативе бюрократии произошла «иностранизация» турецкого общества, его интеллигенции, культуры, идеологии, политики и т.п. (см. [10. C. 20–21]).
14 Касаба, американский исследователь турецкого происхождения, писал, что, по мнению кемалистов, нацию сбили с ее истинного пути реакционные силы, стремящиеся подтвердить верховенство религии в турецком обществе. Мусульманская интеллигенция посчитала цели кемалистской модернизации противоречащими основам мусульманской культуры, неотъемлемой частью которой является турецкий народ, при Ататюрке насильно лишенный своих религиозных традиций. Как только будут сняты ограничительные рамки кемалистской идеологии, турки создадут общество, которое будет не только современным, но и более равноправным и справедливым, чем общество, созданное кемалистской элитой по западному образу [11. P. 17–18].
15 Политика либерализации Т. Озала способствовала восстановлению исламом статуса одного из самых влиятельных институтов не только в личной, но и в общественной жизни в стране. Появились многочисленные религиозные фонды-вакфы социального назначения, стипендии и интернаты для неимущих учащихся школ и вузов. Часто за такими вакфами стояли религиозные ордена, за орденами и их руководителями – крупный капитал из исламских государств. Новое законодательство предоставляло особые льготы инвесторам из Саудовской Аравии, Ливии, Ирана, Ирака, Кувейта, ОАЭ, Бахрейна и Катара [1. C. 346–347].
16 Изменение отношения к религии проявилось и в содержании национализма. По мнению У. Узера, в результате демократизации политики и провинциализации крупных городов из-за миграции населения из сельской местности, а также тому факту, что ислам занял главное место в определении турецкой идентичности, в 1950–1960-е годы возник консервативный национализм [2. P. 4]. В 1950-е годы он стал идеологией с сильным исламским подтекстом. Хотя для консерваторов ведущей оставалась этнорелигиозная составляющая с акцентом на анатолийские ценности, они утверждали, что секуляризм является общественным делом. С другой стороны, местная националистическая консервативная интеллигенция, оказавшаяся весьма востребованной в условиях холодной войны, подчеркивала свою аутентичность, но в то же время и желание быть в гармонии с Западом, хотя и критиковала его приверженцев в Турции за то, что они отделили турецкую культуру от ее корней. Противоречивость их идей, по мнению Узера, заключалась в том, что они, с одной стороны, поддерживали проамериканскую внешнюю политику Турции, а с другой – защищали собственную культуру и независимость как значимый элемент национализма [2. P. 166–167].
17 Столкновение с курдским сепаратизмом обнажило слабости турецкого национализма. Мустафа Кемаль предполагал для Турции организованный, четко сформулированный, линейный процесс модернизации, в которую будет вовлечена вся нация. Когда курды доказали культурную и этническую самобытность и использовали ее в качестве основы для организации вооруженной борьбы, позиции кемалистов и их критиков стали еще более поляризованными. Кемалисты отрицают существование «курдской проблемы» и характеризуют курдов как «террористов» и «отсталые слои населения». Они настаивают на эффективности принятия против курдов и других нетурецких этнических групп методов подавления, применявшихся еще в XIX и начале ХХ в. Но в современной Турции существуют и иные точки зрения на способы решения конфликтов на национальной почве, что демонстрирует, по мнению Касабы, потерю кемализмом единства и позиций в обществе [11. P. 18–19].
18 Отражая происшедшие изменения, Кафесоглу в 1970-х годах ввел термин «турецко-исламский синтез». Этот термин был принят на вооружение как идеологема в дополнение к кемализму по инициативе Высшего совета культуры, языка и истории им. Ататюрка, который в 1980-х годах стал влиятельным идеологическим органом при правительстве. Высший совет 20 июня 1986 г. «одобрил доклад на предмет принятия всей нацией понятия культуры, что составляет основу турецко-исламского синтеза». В документе подчеркивалось, что «источниками национальной культуры Турции являются и тюркская, и исламская культуры. Эти две культуры пришли в Анатолии к синтезу при сельджуках и окончательно при османах. […] Сегодняшнее поколение имеет дело с культурным наследием, основанным на трех тенденциях – тюркизме, исламизме и вестернизации» [12. C. 172]. Турецкие специалисты подчеркивали, что «руководство Турции, проявляя мудрость, было категорично в отвержении пантюркизма и пантуранизма» [13. P. 10], ничего общего не имеющих с тюркизмом.
19 Новые подходы к религии и национализму отразились во внутриполитической жизни. Начиная с 1970 г. в стране начали создаваться многочисленные так называемые исламские партии. С 2002 г. у власти находилась Партия справедливости и развития (далее – ПСР), образовавшаяся в 2001 г. Известным идеологом этой партии стал Ахмет Давутоглу, бывший премьер-министр и министр иностранных дел. Он ‒ автор внешнеполитической концепции «стратегической глубины» ‒ дополнил и трансформировал кемализм в соответствии с новыми историческими реалиями международной политики после холодной войны. Вопрос о международной позиции Турции и вытекающие из этой позиции стратегические и тактические цели Давутоглу предложил рассматривать не только в контексте процесса международных отношений, но и опираясь на теорию, учитывающую многомерность этого положения. Он соединил, среди прочего, культурно-историческую методологию, геокультурный подход и кемалистские принципы: национализм, светскость, этатизм и революционность в анализе международного положения и внешней политики Турции. Вопросы национализма и религии после холодной войны, с его точки зрения, приобрели большое значение во внешней политике Турции. Он подчеркнул, что его страна во избежание балканской катастрофы, подобной той, что случилась в начале прошлого века, должна проводить активную политику во всех вопросах, касающихся их будущего мусульманских общин в регионе [14. S. 123–124] (во избежание интерпретации, предложил бы дать как он сам писал -И.М.). Две оси – Босния и Герцеговина и Косово, по его мнению, являются как основными базовыми элементами в балканской геополитике, так и линиями интенсивного геокультурного противостояния, что ведет к вовлеченности в него глобальных и региональных игроков в борьбе за стратегический узел на Балканах [14. S. 291–292]. С тех пор, как Османское государство доминировало на Балканах, по мнению А. Давутоглу, османская-турецкая традиционная балканская политика опиралась только на босняков и албанцев. Эти два народа, выбрав ислам, (он этого не писал. – И.М.) свою ношу в балканской геокультуре, которая держится на католическо-православно-исламской или римско-германо-русско-османской основе, переложили на османов [14. S. 316]. Это означает, что Турция несет ответственность за эти народы.
20 Принцип этатизма служил для А. Давутоглу инструментом для решения внешнеполитических задач. Он полагал, что для этого «нужна экономическая основа турецкой внешней политики на Балканах» [14. S. 124]. Особую ставку в балканской политике он сделал на Организацию исламской конференции (ОИК) [14. S. 321], где, в отличие от НАТО и ЕС, Турция нашла поддержку своих интересов на Балканах. В свою очередь Турцию в ОИК рассматривали как защитника и проводника интересов балканских мусульман и в определенной мере стратегического влияния организации.
21 Правящая партия и сегодня подтверждает свою приверженность кемализму. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, выступая на торжественном мероприятии, посвященном 79-й годовщине смерти Ататюрка, заявил, что правящая партия стремится «защитить наследие» Мустафы Кемаля Ататюрка, основателя Республики Турция, охраняя его от «идеологического фанатизма, который инструментализирует его имя» [15].
22 Что касается этатизма, то в связи с финансовыми сложностями, возникшими после санкций США в сентябре 2018 г., президент Эрдоган заявил, что правительство Турции решит все вопросы, затрагивающие «нашу экономику, не выходя за пределы свободной рыночной системы» [16]. Правящая партия исходит из того, что человек является как ресурсом, так и целью экономического развития; благоприятствует рыночной экономике; признает, что государство в целом должно оставаться за пределами всех видов экономической деятельности; определяет функции государства в экономике как регулятора и контролера; рассматривает приватизацию как важный инструмент формирования более рациональной экономической структуры [17].
23 ПСР рассматривает секуляризм как предпосылку демократии, гарантию свободы совести и отвергает его интерпретацию как врага религии. По мнению партии, секуляризм – это принцип, который позволяет людям всех религий и убеждений иметь возможность спокойно практиковать свои религии, выражать свои религиозные убеждения и жить соответственно, но который также позволяет атеистам строить свою жизнь в соответствии со своими взглядами. С этой точки зрения, полагает партия, секуляризм – это принцип свободы и социального мира. ПСР выступает против использования священных религиозных ценностей и этнической принадлежности в политических, экономических и других целях, и оказания давления на людей, которые думают и живут иначе.
24 Согласно партийному восприятию политики, воля нации является основой каждого действия. Демократия – это форма правления, при которой правовые нормы создаются с одобрения граждан. В условиях демократии суверенитет принадлежит народу. Правительство не должно определять, формировать или навязывать свои предпочтения гражданам, а, наоборот, должно контролироваться и формироваться гражданами, т. е. народом. По мнению ПСР, республика является одним из важнейших достижений страны за тысячелетнюю историю. Вместе с тем, пройденный путь для превращения республики в демократическую республику является еще недостаточным. ПСР рассматривает всех граждан Республики Турция равноправными независимо от различий в религии, языке, места рождения, этнической или родовой принадлежности [17].
25 Она характеризует свою политическую платформу как «консервативно-демократическую», политически привлекательную также для стран региона. Ее консерватизм выступает против всех видов авторитаризма, подчеркивает, что свобода будет иметь смысл только в конкретных проявлениях, поддерживает семью, общественные институты, духовные и моральные основы. Такое политическое мировоззрение, по мнению ПСР, может быть обеспечено только на основе демократии. Критическое мышление, поведенческий плюрализм, фундаментальные права и свободы, а также ценность принадлежности к цивилизации и терпимость предопределяют консерватизм в демократической форме.
26 С точки зрения партии, на протяжении десятилетий турецкая политика находилась под тяжестью напряженности, возникающей из отношений между религией и политикой, традицией и современностью, религией и государством, а также государством, обществом и индивидуумом. ПСР попыталась перестроить эти отношения для решения этих проблем. Она выбрала новый тип политики, основанной на цивилизационных ценностях. Консервативная демократия ценит политическую легитимность, основанную на воле народа и общих ценностях человечества. ПСР не рассматривает консерватизм как препятствие для перемен. Скорее, она считает его средством противодействия авторитарным и радикальным изменениям. В ее программе отмечается, что партия будет развивать и, при необходимости, изменять политику Турции на Балканах в свете исторических, культурных и экономических отношений со странами региона [17]. Таким образом одна из ведущих турецких партий завершила «тихие революции», основанные на понимании процесса постепенных изменений и общественной динамики [18]. В программе партии отмечается, что партия будет развивать и, при необходимости, изменять политику Турции на Балканах в свете исторических, культурных и экономических отношений со странами региона [17].
27 В целом, относительно новой роли религии и сути национализма, а также пессимизма в успехе западной ориентации существуют разные точки зрения. Турецкие реформаторы отождествляли модернизацию с западнизацией – с обретением места в европейской цивилизации. Английский ученый турецкого происхождения Ч. Кейдер поддержал эту позицию. Современность (modernity), по мнению сторонников этой концепции, – цельный проект, охватывающий и усваивающий все культурные аспекты, которые позволили Европе достичь высоких результатов во многих сферах жизни, но он низвел местную культуру до уровня фольклора, не допускал использования таких словосочетаний, как исламская или турецкая культура. Именно это отождествление модернизации с западнизацией привела к сомнению в возможности ее реализации. Существует, однако, и другая концепция, сторонники которой объявляют о завершении проекта модернизации как импорта идеалов Просвещения и отмечают возможность местного и исламского (и поэтому подлинного, как утверждают некоторые) решения проблем современности [19. P. 35].
28 Турецкий исследователь Гюльальп вместо термина «западнизация» использовал термин «модернизация» и утверждал, что исламизм является продуктом разочарования невыполненными обещаниями западной модернизации и представляет собой критику модернизма. Центральным понятием, по его мнению, здесь стала «импортозамещающая индустриализация», общая модель модернизации стран третьего мира в XX в. В основе этой модели лежит представление о том, что страна может развиваться, заменяя импортируемые ею ранее товары собственным производством с помощью государственного вмешательства. Таким образом, если идея развития путем «импортозамещающей индустриализации», провалилась, а вместе с ней и вера в модернизацию, то кризис развития и подъем исламизма, по мнению ученого, должны быть связаны [20. P. 47–48]. Исламизм признает существенную оппозицию между исламом и Западом, но отвергает западное утверждение превосходства. Он утверждает превосходство духовных ценностей ислама над материальными богатствами Запада [20. P. 52].
29 Некоторые политики и политологи полагают, что современный турецкий исламизм и проповедуемый им религиозный национализм, так называемая теория тюрко-исламского синтеза – новое явление в истории Турции. Они задаются вопросом, сумеют ли современные турецкие умеренные исламисты удержать этот средний путь развития [21. C. 18]. Другая точка зрения исходит из того, что сегодня в Турции есть твердо установившаяся и оформившаяся власть анатолийской буржуазии, которой удалось демонтировать этатистскую, светскую модель и армию как ее хранительницу. Провал военного переворота 16 июля 2017 г. знаменует собой окончательный закат эры Турции Ататюрка [9. C. 124].
30 Сторонники третьей точки зрения считают, что некоторые концепции организации государственной власти, вырванные из общего контекста исламской мысли, используются для того, чтобы отвергнуть восприятие любой демократической идеи или даже оправдать политический экстремизм. Центральное место в теоретическом наследии ислама и в современной исламской мысли принадлежит не догматическим взглядам, а совсем иным ценностям – таким как, поиск компромиссов, стабильность, защита чести и достоинства человека, диалог и взаимные консультации. Исходным началом исламской политической мысли является нацеленность на реализацию трех фундаментальных ценностей – равенства, справедливости и, прежде всего, решения спорных вопросов с помощью консультаций. Что же касается путей и форм их претворения, то их должны выбрать сами мусульмане [22. C. 207].
31 Кемализм в Турции, как и социализм в России, стал ответом на поиски ценностного, идейного самоопределения после краха империи, когда надо было создавать новую страну на других основах. Мустафа Кемаль, опираясь на самосознание и мировоззрение тюрков, вдохнул новую жизнь в понятия «тюркизм», «исламизм» и «модернизация», выдвинутых предшествующими идеологами. Тюркизм/туранизм, трактовавшийся с этнический и культурной точки зрения и географически охватывавший все регионы проживания тюркских народов и призывавший к их объединению, в его интерпретации превратился в политическое и юридическое понятие, институализировался в гражданство, объединил всех жителей в рамках территории Республики Турция и сделал их нацией. Поэтому тюркизм ничего общего не имеет с пантуранизмом или пантюркизмом, как это иногда представляют. Став нацией, граждане Турции законно претендовали на свою власть в рамках республиканской формы правления.
32 Ататюрк ликвидировал халифат, тем самым отделил религию от государства, веру от политики, оставил первой духовные функции в частной жизни. Но он пошел достаточно далеко, полностью запретив все официальные и публичные его проявления в обществе, которое теперь управлялось не религиозными, а гражданскими нормами, позаимствованными из законодательства европейских стран. Функции же государства расширил, особенно в сфере экономики. Турецкое общество должно было реформироваться основательно. Похожими проявлениями в России стали атеизм, интернационализм и борьба против иностранной интервенции. Широко распространена трактовка кемалистских реформ как попытка европеизироваться. Однако к Европе Ататюрк относился с подозрением и недоверием. Он ставил целью только задачу модернизироваться, перенять у Европы все полезное, что могло бы служить интересам Турции.
33 Поэтому закономерно, что отношение Запада к кипрскому конфликту, тупик политики евроинтеграции, поддержка США курдов на Ближнем Востоке – очень чувствительные вопросы внешней политики Турции – вызвали разочарование и поколебали веру в обоснованность западной ориентации. Политическая демократизация и экономическая либерализация, миграция в города сельского населения, значительная часть которого была верующей, усиление национально ориентированной провинциальной буржуазии и потеря позиций европейски настроенной буржуазии крупных городов начали менять баланс сил, официально сделали религию и ее открытое исповедание допустимой, а общественное обсуждение поставили по-новому вопросы национализма и религии.
34 Попытка сохранить свою мусульманскую идентичность и европеизироваться была безуспешно предпринята еще Османской империей. Современная Турция пытается сохранить, с одной стороны, национально-религиозное самосознание и, с другой, стать частью Европы, что также пока безрезультатно. Синтез национализма и светскости с исламом как «ценностно-идеологические подходы входят в еще большее противоречие с курсом на вестернизацию и европеизацию» [23. C. 59]. Стали очевидными противоречие и несовместимость между западной ориентацией во внешней политике и национализмом и светскостью во внутренней политике. Это отчетливо проявилось на Балканах. Здесь, с одной стороны, стремление Турции и некоторых балканских стран к членству в ЕС не поддерживается ЕС, который чуждым с религиозной точки зрения странам, включая Турцию, отказал. С другой стороны, политика Турции по развитию чисто балканских региональных инициатив противоречит ее стремлению к вступлению в ЕС, равно как и обязательствам ряда балканских стран, принятых в рамках этой организации.
35 В нынешний период Турция находится в новом поиске. Времена и обстоятельства меняются, и турецкие исследователи и политики адаптируют кемализм к новым условиям, от него не отказываются, как утверждают некоторые, но приветствуют его изменение. Эволюция кемализма соответствует принципу революционности. В западных рамках Турция не чувствует себя уютно, это не свое, а чужое. На первый взгляд может показаться невероятным, но при более глубоком – закономерным, что в результате подписанного в 1967 г. торгового соглашения, предоставил Турции технологии именно СССР, благодаря помощи которого закладывались основы турецкой экономики, в то время как западные союзники предоставлять Турции технологии отказались [24. C. 138].
36 Кемалистский секуляризм авторитарно официально запретил ислам, но он сохранился в частной жизни. Да и эта ситуация держалась относительно недолго. Ислам начал пробивать себе дорогу в публичную жизнь сразу после Второй мировой войны. Возобновление интереса к исламу стало возможным благодаря дальнейшей демократизации. Сомнительна также правомерность взгляда на демонтаж этатизма и наступление заката эры Ататюрка. Этатизм допускал частное предпринимательство и смешанную экономику, где государство по-прежнему играет значительную роль.
37 Широко используемые словосочетания «политический ислам» или «исламская партия» на самом деле – термины, не вполне отражающие реальность. Опасения создания исламского правления вряд ли выглядят обоснованными. Государством правят не религиозные деятели, а светские люди. Управляют они не по шариату, не по религиозному праву, а по светским законам. Ислам стал, да и всегда был одним из идейных компонентов наряду с национализмом, одной из составляющих национальной идентичности. Больше внимания заслуживает мнение о том, что при сохранении светского законодательства происходит не противоречащий друг другу сплав исламских ценностей и традиций, и демократических норм, процесс, похожий на существующий опыт европейских христианско-демократических партий.
38 Турция находится на перепутье, как и в конце XIX – начале XX в. Так же, как и посткоммунистическая Россия, она ищет и формулирует основы самоидентификации, идеологию и место в мировом сообществе. Это проявляется и в балканской политике Турции. Как я уже отметил ранее, «в XXI в. в основу политики применительно к Турции следует положить не религиозные, как это было в XIX в., или идеологические, как это было в XX в., а геополитические принципы, и евразийство могло бы создать соответствующую геополитическую основу и политическую доктрину. Тем более, что в цивилизационном плане Турция – скорее евразийская, чем европейская страна» [25. C. 469] (см. также [26. С. 281–283; 27]).

Библиография

1. Киреев Н.Г. История Турции. XX век. М., 2007.

2. Uzer U. An Intellectual History of Turkish Nationalism. Between Turkish Ethnicity and Islamic Identity. Salt Lake City, 2016.

3. Мухамметдинов Р.Ф. Зарождение и эволюция тюркизма: (Из истории политической мысли и идеологии тюркских народов; Османская и Российская империи, Турция, СССР, СНГ, 70-е гг. XIX в. – 90-е гг. XX в.). Казань, 1996.

4. Inalcik H. Turkey between Europe and the Middle East // Dis Politika – Foreign Policy. 1991. № 15.

5. Кемаль Ататюрк. Избранные речи и выступления. М., 1966.

6. Кемаль М. Путь новой Турции. 1919–1927. М., 1932. Т. II. 1919–1920; М., 1934. Т. IV. 1921–1927.

7. Еремеев Д.Е. Турки. Историко-этнографический очерк. 2-е изд., испр. М., 2018.

8. Кылычбейли Э.Х. Евразийская геополитика: Турция и Россия (старые понятия, новые подходы) // Турция в XX веке. М., 2004.

9. Лебский М. Турция – мир на разломе истории (сб. статей). М., 2017.

10. Турция между Европой и Азией. Итоги европеизации на исходе XX века. М., 2001.

11. Kasaba R. Kemalist Certainties and Modern Ambiguities // Rethinking Modernity and National Identity in Turkey / Bozdogan S and Kasaba R. (eds.). Washington, 1997.

12. Варбанец П.А. К вопросу о зарождении и эволюции идеологии кемализма в Турции // Турция в XX веке. М., 2004.

13. Kemal K. Turkish Foreign Policy: Some Introductory Remarks // Turkish Foreign Policy: Recent Developments / Kemal H. Karpat (eds.). Madison, Wisconsin, 1996.

14. Davutoglu A. Stratejik Derinlik. Turkiyenin Uluslararas? Konumu. Istanbul, 2001.

15. We will protect Ataturk’s legacy: President Erdogan, November 10, 2017 [Электронный ресурс] // Hurriyet Daily News. Turkey. Politics. URL: http://www.hurriyetdailynews.com/we-will-protect-ataturks-legacy-president-erdogan-122240 (дата обращения 02.03.2018).

16. Turkey committed to solving economic issues within bounds of free market system, September 13, 2018 [Электронный ресурс] // Daily Sabah. Business. Economy. URL: https://www.dailysabah.com/economy/2018/09/14/turkey-committed-to-solving-economic-issues-within-bounds-of-free-market-system (дата обращения: 15.09.2018).

17. Party Program [Электронный ресурс] // AK Parti. URL: http://www.akparti.org.tr/english/akparti/parti-programme#bolum_ (дата обращения: 04.08.2018).

18. 2023 Political Vision [Электронный ресурс] // AK Parti. URL: http://www.akparti.org.tr/english/akparti/2023-political-vision#bolum_ (дата обращения: 04.08.2018).

19. Keyder C. Whither the project of Modernity? Turkey in the 1990s // Rethinking Modernity and National Identity in Turkey. Washington, 1997.

20. Gulalp H. Modernization Policy and Islamic Politics in Turkey // Rethinking Modernity and National Identity in Turkey. Washington, 1997.

21. Орешкова С.Ф. Исламизм в Турции: восстановление былого или новое явление? // Турция в период правления партии справедливости и развития. Сборник статей. М., 2012.

22. Сюкияйнен Л.Р. Религия, право и исламская мысль в современной Турции // Турция на рубеже XX и XXI веков. М., 2008.

23. Мамедов И. Турецкий фактор в глобальной политике // Поиск. Альтернативы. Выбор. 2016. № 2 (2), апрель.

24. Телляль Э. Советское наследие в российско-турецких отношениях // Турция в XX веке / Ин-т Востоковедения РАН. М., 2004.

25. Мамедов И. Политика Турции в контексте евроскептицизма // Европа. Евразия. XXI век начинается / Отв. ред. К.В. Никифоров. М., 2018.

26. Мамедов И. Русско-тюркские культурно-исторические связи // Славянский альманах. 2019. М., 2019. Вып. 3–4.

27. Мамедов И. Балканы: еще один регион для сотрудничества России и Турции? 12 сентября 2019 // Российский совет по международным делам. Блоги. Блог Ильгара Мамедова. URL: https://russiancouncil.ru/blogs/imamedov/34826/?sphrase_id=31498186

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести