В одной из работ прошлых лет автор уже делал попытку раскрыть механизм «игры со временем» в сфере народной этиологии, выделив в качестве одной из особенностей временну́ю конкретику, присущую, казалось бы, таким «вневременным» текстам, как космогонические легенды («в начале света») или легенды, отнесенные к условно-библейским временам («когда Господь (Христос) по земле ходил»). В этиологических легендах прослеживается тенденция привязать действие к некоему обозримому, соотнесенному со временем рассказчика, временно́му пласту (указания на дни недели, в которые был сотворен мир, на конкретные календарные даты библейских событий и т.п.) [1]. Анализируя хронотоп польских народных библейских легенд, М. Зовчак также отмечает «актуализацию» временного аспекта, когда нахождение Бога, Христа, Богородицы и святых среди людей отнесено к настоящему или недавнему прошлому [7. S. 304].

Однако есть еще одна особенность, которую хотелось бы подробно рассмотреть в этой статье, – это вербальные «формулы времени», которые обусловливают, прогнозируют и закрепляют заявленные в тексте этиологической легенды трансформации и превращения живых существ и природных объектов.

Время доступно человеческому восприятию через изменения природы и предметов, наполняющих пространство, через движение, появление и исчезновение, трансформацию вещей [5. С. 8]. В концепте времени главный акцент делается на понятии и мотиве временной границы, пика времени, судьбоносного значения «часа» [6. С. 291]. Интересно проследить эту закономерность на примере этиологических легенд, где также выделяются ключевые временны́е точки, отмечающие факт трансформации или превращения и определяющие отрезок времени, на протяжении которого объект будет находиться под воздействием слова (проклятия, благословения) творца¹.

Какие языковые средства использует легенда в качестве маркеров времени, чтобы запечатлеть тот или иной «этиологический факт»? Варианты сюжетов, зафиксированные на протяжении почти полутора столетий – с середины XIX в. до наших дней, свидетельствуют о стабильности лексико-грамматического оформления «речевых закрепок» и о постоянстве входящих в них «формул времени».

Наиболее частотными являются конструкции, передающие идею, что изменение объекта произошло окончательно и бесповоротно и в новом качестве ему предстоит пребывать всегда. Маркерами постоянства и нерушимости выступают лексемы <strong>«всегда»</strong>, <strong>«навсегда»</strong>, речевой оборот <strong>«никогда не…»</strong>, которые являются опорной точкой финальной фразы, вложенной в уста творца / преобразователя (обычно в этой роли выступает Бог или Христос). Эти «формулы времени» являются стандартными и обязательными элементами в структуре текста, закрепляя новую ипостась объекта.

Бог превращает в аиста человека, нарушившего приказ не заглядывать в мешок, куда были помещены змеи, земноводные, мыши, насекомые, и распустившего «гадов» по всей земле, и выносит ему приговор: «Гасподь ему гаворит: “Быть тэбэ буслом й <strong>всегда</strong> гадов сабирать”» (Калинковичский р-н Гомельской обл.)² (здесь и далее временны́е маркеры в текстах выделены мною. – <em>О.Б</em>.). В украинской легенде о спасении младенца-Христа от преследователей (вол благословен за то, что прикрыл Христа сеном, а конь проклят за то, что пытался это сено съесть) вердикт выносит Богородица: «Отож-то Божа Мати i сказала: “Будеш-же ти, добрий воле, <strong>завсiгди</strong> в Бога ситий! А ти, коню, <strong>увсе</strong> будеш голодний, хоч будеш їсти до роспуку!”» (Винницкий уезд Подольской губ.)³. В другом варианте коню адресуется «приговор» с двойным отрицанием, передающий ту же идею необратимости: «Кiнь безперестанька їсть i ни наїстьця, бо то його Матiр Божа закляла, як Спасiтiля у яслах родила, бо вiн сiна виїв, а воли хукали да огривали. А Матiр Божа сказала: «Шоб ти <strong>николи ни</strong> наївся!» (Житомирский уезд Волынской губ.)⁴.

Отметим, что в «формулах времени» слова <strong>«всегда»</strong> и <strong>«никогда»</strong> могут выступать как семантические синонимы в рамках одного нарратива. В качестве примера приведем белорусский вариант легенды о том, почему женщина лишена досуга (в отличие от мужчины, не показала Богу дорогу, была неучтива с Богом, отказала ему в просьбе под предлогом того, что ей некогда): «Тады Бог сказаў ім (женщинам. – <em>О.Б.</em>): “Ну, раз вам некагда, так пусць вам <strong>некагда</strong> не будзе ўрэмя”. Вот так і гавораць, што мужыкі найдуць ўрэмя, а жанчыны <strong>ўсягда</strong> спяшаюць» (Витебский р-н Витебской обл.)⁵. Смысл слов Бога и вывод рассказчика один: «у женщины никогда нет свободного времени» = «женщина всегда занята».

Указание на временны́е рамки в этиологических текстах может передавать, помимо идеи бесконечности, мысль о том, что некий признак присущ объекту перманентно, непрерывно. В таких случаях маркерами становятся слова <strong>«постоянно</strong>», <strong>«бесконечно»</strong>, <strong>«всё время»</strong> и т.п. Христос попробовал на вкус осиновую кору, но она оказалась нестерпимо горькой: «За это он и проклял ее: “Тресись ты <strong>вечно и бесконечно</strong>!” С тех пор листья у осины и трясутся <strong>постоянно</strong>» (Вятская губ.)⁶. Согласно белорусской легенде, пчеловод в воскресенье делал борть. Бог, увидев это, сказал: «<strong>Долби постоянно</strong>!», и превратил его в дятла (без указ. места записи)⁷. «Всё время» обречен собирать жаб превращенный в аиста человек: «Будзеш ты <strong>ўсё ўрэмя</strong> па балоту хадзiць i жаб ўсiх этых лавiць» (Жлобинский р-н Гомельской обл.)⁸. Христос проклял коня, который отказался перевезти его через реку, – с тех пор конь постоянно голоден: «Жывi так, што ты <strong>век не будзеш наядацца. Всё врэмя ты галодны будзеш</strong>» (Ошмянский р-н Гродненской обл.)⁹.

Маркером постоянного и непрерывного действия становится выражение <strong>«день и ночь»</strong> в значении ‘круглые сутки’. О понятии суток и символике суточного времени в народной культуре подробно писала С.М. Толстая, отметившая, что при отсутствии специального хрононима в славянских языках и диалектах для обозначения суточного цикла применялись композитные названия («день+ночь»), ср. ст.-слав. <em>дьноношти</em>, болг. <em>денонощие</em>, болг. диал. <em>ден-нош</em>, серб. <em>ноштедн</em><em>j</em><em>ие</em>, <em>ноштедница</em>, макед. <em>деноноќие</em> [4. С. 161–162]. В одном из вариантов уже упомянутой легенды о досуге Бог говорит неучтивой женщине: «Ты будзеш робiць <strong>дзень </strong><strong>i</strong><strong> ноч</strong>, i ўсё ў цебе робота будзе. А чоловек будзе больш гуляць» (Солигорский р-н Минской обл.)¹⁰.

Рассмотрим теперь случаи, когда в текст легенды вводятся временны́е ограничения, указания на некую финальную временну́ю точку или период, до наступления которых превращение или трансформация будут в силе.

Начало временны́х ограничений отмечается конструкциями типа <strong>«отныне»</strong>, <strong>«с этого дня»</strong>, <strong>«с этих / тех пор»</strong> и т.п.

В русской легенде о происхождении демонов Бог корит восставших против его воли ангелов: «“Неблагодарные рабы! – гневно перебил их Бог. – Tак ли отплачивают за Отцовское попечение? Трепещите, неблагодарные, вот вам приготовлено достойное по делам вашим место! Да будете <strong>отныне</strong> вы демонами, вождь ваш – Сатаной!” Сказавши сие, Бог ударил на полчища с удвоенной силой и столкнул их в зияющую бездну» (Вологодская губ.)¹¹. Богородица благословляет шалфей за то, что он укрыл ее и младенца-Христа от воинов Ирода: «Потом, когда воины скрылись из глаз, Матерь Божия вышла из-под листьев шалфея и сказала ему: “<strong>Отныне и до века</strong> ты будешь любимым цветком у людей. Даю тебе силу лечить людей от всякой болезни. Спасай их от смерти, как и меня!”» (казаки Терской области)¹². В легенде об аисте Бог говорит: «Я ж табе казаў, што не заглядуй! Толькi тады будзеш богаты. А ты заглянуў… Значыцца, <strong>з тых пор</strong> ты зробiшся буськом i будзеш ходзiць iх собiраць» (Житковичский р-н Гомельской обл.)¹³. В сказке из Новгородской губ. кукушка своим кукованием неправильно пророчит года, люди не хотят работать, хозяйство приходит в упадок. Птицы выносят ей пожизненный приговор: «“Права ты, ворона-вороница, – рассудил так Сокол Соколович, – вся вина должна пасть на кукушку. Будь же ты, кукушка, ни сыта, ни голодна, <strong>век</strong> проводи в тоске и скуке, не ласкать тебе <strong>с сих пор</strong> птенцов своих!” <strong>И с </strong><strong>тех пор</strong> кукушка тоскует, и ее куку, по толкованию вороны, и в понятиях людских стало зловещим счетом их лет»¹⁴.

Конец временны́х ограничений отмечается конструкциями типа <strong>«пока не…»</strong>, <strong>«до тех пор пока»</strong>, <strong>«до [определенной даты, праздника]» </strong>и т.п.

В некоторых вариантах легенды об аисте присутствует мотив возможного обратного превращения его в человека – при условии, что аист сможет собрать всех «гадов» на земле: «Прышов [Бог]: “Ты гэто вкiнув? Ты нiчого не вкiнув! От я цебе зроблю такою птушкою, i ты будзеш <strong>по жызьн</strong><strong>i</strong> зьбiраць. I <strong>пока не</strong> соберёш гэто всё – не будзеш чоловеком”» (Лунинецкий р-н Брестской обл.)¹⁵; «А Буог гэто ўсё бачыў, так перямениў его ў бусла и кажа: “<strong>Датуль</strong> будзеш их збираць, <strong>пакуль</strong> ўсе ни вызбираеш, а як вызбираеш, то знуоў будзеш чалавекам”» (Волковысский повет Гродненской губ.)¹⁶. Полесская сказка-легенда об апостолах Петре и Павле, растративших деньги, выделенные на покупку коней, вороне (разоблачила их) и кукушке (лжесвидетельствовала в пользу апостолов) так определяет дальнейшую судьбу птиц: «Какие-то два апостолы пашли купляць коней и ўсе грошы прапили, ну, а назад кали аны пашли, то их бачыли варона и зёзюля. Пришли яны да Бога, а Бог и гавориць: “Чи купили вы коней?” А ены гаворяць: “Купили”. Бог йим павериў, а варона каркнула: “Не купили!” Тады Бог пазваў ещё аднаго свидетеля, зезюлю, и ана сказала: “Купили!” Ну, и тады апостолы сказали: <strong>“Кукуй ты, зязюля</strong>¹⁷<strong>, да Петра, а ты, варона, весь год</strong><strong> каркай”»</strong> (Калинковичский р-н Гомельской обл.)¹⁸.

Еще одна значимая конечная временна́я точка связана с эсхатологическими представлениями и определяется как «<strong>до конца света»</strong>,<strong> «до судного дня»</strong>,<strong> «до Страшного суда»</strong> и т.п.<strong> </strong>

Бог превращает в кукушку девушку, которая пугала его из-под моста: «А Буог кажа: “Будзеш ты <strong>да канцы сьвету</strong> кукаць!”» (Волковысский повет Гродненской губ.)¹⁹. Бог обрекает аиста питаться «гадами»: «Каб ты <strong>да канца сьвета</strong> гадами жыў!» (Волковысский повет Гродненской губ.)²⁰. В закарпатской легенде о человеке, который рубил дрова на Пасху, «старий дiдо» говорит: «Вiдтепер будеш, чоловiче, цюкати по дереву <strong>до к</strong><strong>i</strong><strong>нця св</strong><strong>i</strong><strong>ту</strong>», и превращает его в дятла²¹. Согласно легенде из речицкого Полесья о кукушке – превращенной женщине, неверная жена с помощью любовника убила мужа, который умирая, проклял ее: «Будзеш ты кукуваць па мне <strong>да суднага дня!</strong>»²². В легенде о появлении лунных пятен Бог наказывает братоубийцу Каина: «За тое, што ты забiў праведнага, я адпраўляю цябе на Луну i тым самым перадам <strong>Страшнаму суду</strong>: ва ўсе часы ўсе народы будуць глядзець на цябе i гаварыць, што ты збойца» (Рогачевский р-н Гомельской обл.)²³.

Отдельную группу составляют тексты с упоминаем слов <strong>«век»</strong>, <strong>«навек»</strong> и словосочетаний <strong>«весь век»</strong>, <strong>«целый век»</strong>, <strong>«вечный век»</strong> и т.п., семантика которых соотносится с уже разобранной выше моделью, передающей идею необратимости («всегда», «навсегда»), ср. в русской сказке на сюжет «Жена ужа (змея, гада)», когда лишившаяся чудесного супруга вдова обращает своих детей в голубя и ласточку, а сама становится кукушкой: «И тут она, девушка, посидела, поревела у озера и овернула своего сыночка голубочком и говорит: “Полетай, мой сыночек, <strong>навек</strong> голубочком!” И овернула дочерь подкрапивною ласточкой: “Полетай, моя дочушка, <strong>навек</strong> летать подкрапивною ласточкой!” А сама полетела кукушею куковати» (Терский берег Белого моря)²⁴. В белорусской версии этого сюжета жену и детей проклинает перед смертью муж-змей: «I сказаў ён [змей]: “Табе, зозуля, <strong>век кукаваць</strong>, а табе, салавей, <strong>век св</strong><strong>i</strong><strong>стаць</strong>. А табе, рабая гадзiна, <strong>век людей кусаць</strong>!” Вот адкуль узялiся салавей, кукушка, гадзiна» (Любанский р-н Минской обл.)²⁵.

Маркеры «весь век», «целый век» и т.п. наиболее частотны в легендах об аисте: «Господь наказал буська и сказал ему: “Будешь <strong>весь век</strong> их собирать”» (Рокитновский р-н Ровенской обл.)²⁶; «А Бог: “Я ж казаў не развязывай. А пусціў, дык сабірай <strong>увесь век</strong>”. Сцяпан і прывраціўся ў буціна» (Лепельский р-н Витебской обл.)²⁷; «[Ему за это сказали:] “Будеш <strong>цели виек</strong> собирать”» (Репкинский р-н Черниговской обл.)²⁸; «Господь ему каже: “Будеш збирать эту гадость <strong>до самого веку</strong>”» (Олевский р-н Житомирской обл.)²⁹; «[Бог ему сказал:] “Ти будеш буслом <strong>вьечни век</strong>. Як не собереш, будеш виек буслом [а если соберешь, опять превратишься в человека]”» (Лугинский р-н Житомирской обл.)³⁰.

В белорусской легенде о пасечнике, превращенном в дятла, встречается единичная формула: ««Цяпер, – кажа дзед, – ты не пойдзеш нiкуды, бо ты ўжэ не чалавек, да дзяцел: <strong>даўб</strong><strong>i</strong><strong> па века векаў</strong>, што сабе хочаш i калi хочаш, а твая гутарка безде: шчык зсек» (речицкое Полесье)³¹. Отметим, что формула «во веки веков», восходящая к литургическому и молитвенному славословию «ныне и присно и во веки веков», для устных легенд не характерна, хотя в принципе ее появление в такого рода текстах в качестве финальной «закрепки» можно было бы предположить. Ее отсутствие можно объяснить несовпадением языковых регистров (церковно-славянское vs вернакулярное)³² и несакральным статусом адресата (человек, животное, растение); возможно также влияние ситуации этиологического акта: сакральный персонаж-творец не может адресовать славословие самому себе.

Временной маркер <strong>«до конца века»</strong> созвучен модели «до конца света» (см. выше). В кубанском варианте легенды о превращении человека в аиста Христос говорит любопытным женщинам, нарушившим запрет: «“За то, что вы не послушали Петра, заглянули в мешки, собирайте гадов <strong>до конца века!</strong>” Обе женщины <strong>тотчас</strong> же обратились в птиц и полетели на реки и болота собирать пресмыкающихся и собирают их <strong>до наших дней</strong>» (казаки Лабинского отдела Кубанской области)³³. В прикарпатской легенде о наказании коня, который отказался перевезти Христа через реку, Христос заклинает его: «Аби-с їв <strong>до к</strong><strong>i</strong><strong>нця в</strong><strong>i</strong><strong>ку </strong>i аби-с не наївся<strong> н</strong><strong>i</strong><strong>коли</strong>!» (Бучачский повет Королевства Галиции и Лодомерии)³⁴.

С.М. Толстая отмечает, что «век» – это основная лексема, применимая и к понятию жизненного времени, это то, что отмерено, предопределено судьбой и должно быть прожито в соответствии с предназначенной человеку долей [4. С. 171–172].

В этиологических текстах для обозначения временны́х рамок, ограничивающих бытие объекта, используются выражения <strong>«весь свой век»</strong>, <strong>«ваш век»</strong>. Понятие вечности проецируется на конкретные объекты и приобретает «индивидуализированный» характер.

В легенде о грехопадении первых людей и изгнании их из рая Бог обращается к Адаму и Еве: «Ну што вы, – кажэць, – сатварылі? Вы былі ў раю, а цяпер Я вас ськіну на зямлю. І будзеце трудзіццца і мучыцца на зямле, <strong>пакуль ужо век ваш не кончыцца</strong>» (Вилейский р-н Минской обл.)³⁵. Осине, которая зашелестела листвою и выдала место, где скрывался Христос, он говорит: «Раз так, дрожи <strong>весь свой век</strong>», и с тех пор даже при безветрии листва у осины дрожит» (Краснодарский край)³⁶. Куры и кони, выдавшие преследователям место, где скрывался Христос (разгребли сено, съели сено), были наказаны на всю жизнь: «И сказал тогда Христос курам: “Чтоб вы <strong>весь свой век</strong> гребли, гребли и не нагребались”. А коням сказал: “Чтоб вы <strong>весь </strong><strong>свой век</strong> ели и не наедались”. С тех пор лошади постоянно едят, едят и даже не ложатся» (Карачаево-Черкесия)³⁷.

Синонимами выражения «весь свой век» являются формулы <strong>«вся жизнь»</strong>, <strong>«вся своя жизнь»</strong>, <strong>«пожизненно»</strong> и т.п. Так, в уже знакомом нам сюжете о досуге встречаются следующие формулы: «А он [Бог. – <em>О.Б</em>.] взял да им и сказал: “Ну так вот, женьщины! Бейтесь вы <strong>фсю жизнь</strong>, как рыбы об лёд”. Так вот женьщины так и бьются» (Каргополье)³⁸. Белорусская версия определяет пожизненную участь жницы и косаря: «Вот ты <strong>ўсю жызь</strong>, ўсю жызь будзеш сагнута. […] Ты <strong>ўсю жызь</strong> будзеш лёгка рабiць, i будуць табе завiдаваць, што ты ня будзеш сагнуты» (Ельский р-н Гомельской обл.)³⁹.

Аналогичные конструкции отметила М. Зовчак в легендах на этот же сюжет, записанных от поляков Виленского края. Бог «назначает» судьбу мужчине и женщине: «Ty <strong>ca</strong><strong>ł</strong><strong>e</strong><strong> ż</strong><strong>ycie</strong> będziesz miał czas, a <strong>ona</strong><strong> </strong><strong>nigdy</strong><strong> </strong><strong>nie</strong> będzie miała czasu» [У тебя всю жизнь будет время, а у нее никогда времени не будет] [7. S. 322]. Так же на «всю жизнь» лишена досуга женщина, сославшаяся на занятость (<em>nie</em><em> </em><em>ma</em><em> </em><em>czasu</em>) и не принявшая приглашение Христа прийти на Тайную вечерю: «To powiedział, że <strong>ca</strong><strong>ł</strong><strong>e</strong><strong> ż</strong><strong>ycie</strong> <strong>nie</strong><strong> </strong><strong>b</strong><strong>ę</strong><strong>dziesz</strong><strong> </strong><strong>mia</strong><strong>ł</strong><strong>a</strong><strong> </strong><strong>czasu</strong>» [Сказал [Христос], что всю жизнь не будет у тебя времени] [7. S. 322].

Сроком длиною в жизнь не только индивида, но и его потомков, определяется приговор в легендах об аисте: «Ты будзеш <strong>усю сваю жызь, сколька ты </strong><strong>i</strong><strong> жыць будзеш</strong>, будзеш сабiраць усё ета» (Ельский р-н Гомельской обл.)⁴⁰; «Бог сказаў: “Ты будеш <strong>пажизненно</strong> йих сабирать, и дети тваи будуть йих сабирать”, и зделаў его буслом. У йего [у аиста] на лапах ногти як человеччи» (Репкинский р-н Черниговской обл.)⁴¹; «Вот цяпер ты будзеш <strong>аж да сьмерц</strong><strong>i</strong><strong> </strong>i дзецi твае зьбiраць етае» (Островецкий р-н Гродненской обл.)⁴².

Анализируя язык свадебных причитаний, С.М. Толстая отмечает, что «век» (как ‘жизнь’) противопоставлен «часу» как «моментальной» единице времени, как точке преломления течения времени [6. С. 295]. В этиологических легендах точкой перелома («часом») является момент превращения (<strong>«тотчас»</strong>, <strong>«в тот же миг»</strong>, <strong>«в тот же час»</strong>, <strong>«сразу»</strong> и т.п.). Апостол Петр наказывает нерадивого слугу: «Петр ударил его кулаком в спину, а Господь благословил и сказал: “Лови же ты мух <strong>до конца света</strong>”. Парень <strong>тотчас</strong> превратился в паука, а от удара Петра в спине вырос у паука горб. От этого паук и горбатый» (казаки Лабинского отдела Кубанской области)⁴³. Богачу, который решил пахать на Пасху, адресованы слова Христа: «“Ну, паши тогда ты<strong> весь свой век!</strong>” В <strong>тот же миг</strong> богач превратился в крота, с тех пор кроты и появились» (Северский р-н Краснодарского края)⁴⁴. «[Мельник и его жена из-под моста пугают Христа и апостолов.] Иисус Христос проклял эту пару, говоря: “Оставайтесь же такими <strong>до конца света!</strong>” Тулупы, бывшие на нечестивых, <strong>моментально</strong> приросли к их телам, и они с ревом убежали в лес, обратившись в медведя и медведицу» (казаки Лабинского отдела Кубанской области)⁴⁵.

Для определенных сюжетов характерны «формулы времени» с четко очерченными границами. В первую очередь отметим сюжет «Почему дети не ходят сразу после рождения» (Бог перебрасывал всех новорожденных животных через крышу, забор и т.п., после чего они сразу вставали на ноги; женщина (Ева) испугалась за своего ребенка, и люди лишены этой способности). Варианты легенды указывают срок, в течение которого дети не могут ходить (<strong>год</strong>, <strong>три года</strong>): «Ну вот так. Корова пэрэкынула чэрэз сэбэ, то тыле схватылосе i побiгло зразу. А ты ны схотiла пэрэкынуты чэрэз сэбэ, то будэш <strong>цэлы год</strong> носыты на руках, нэ будэ ходыты»⁴⁶ (Ивановский р-н Брестской обл.); «Будзешь ты <strong>да года</strong> з iм сяздець» (Жлобинский р-н Гомельской обл.)⁴⁷; «А у женщины попросил ребенка бросить через забор, она говорит: “Ой, что вы, ведь он убьется”. – “Ну и майся <strong>три года</strong>, то бы сразу, как родился, и побежал бы”. Инный до трех годов не ходит вон. Ну вот, не хочешь, майся три года» (Медвежьегорский р-н Республики Карелия)⁴⁸.

Второй сюжет связан с народным календарем и объясняет количество годовых праздников, посвященных святым Николаю и Касьяну. Св. Николай помог мужику вытащить из грязи воз, а св. Касьян отказал в помощи. Бог «назначает» Николаю два праздника в год, а Касьяну – один раз в четыре года: «“Слушай, Касьян, – сказал тогда Бог, – не помог ты мужику – за то<strong> будут тебе через три годы служить молебны</strong>. А тебе, Никола-угодник, за то, что помог мужику воз вытащить – <strong>будут служить молебны два раза в год</strong>”. С тех пор так и сделалось: Касьяну в високосный только год служат молебны, а Николе два раза в год» (Орловский уезд Орловской губ.)⁴⁹; «И тогда Бог сказал: “За то, что ты, Касьян, не помог мужику, тебя на земле будут чествовать <strong>через три года на четвертый</strong>, а тебя, Микола, за то, что ты помог, будут чествовать <strong>два раза в год</strong>”» (Починковский р-н Горьковской обл.)⁵⁰; «И Миколе-те сделал [Иисус] <strong>два праздника: зимой и летом</strong>. А Касьяну-то говорит: “Тебе сделаю <strong>один праздник в четыре года</strong>”. И вот високосный год – этого-то Касьяна» (Сосновский р-н Нижегородской обл.)⁵¹.

На общем фоне стандартных в большинстве своем маркеров выделяются «формулы времени» из регионов Карпат (Галиция) и Подолии, не имеющие аналогов в других восточнославянских легендарных традициях.

Формула <strong>«до суду-вiку» </strong>представляет собой свернутую модель типа «до Судного дня» / «до конца века» / «до конца света». В легенде о превращении сына богача в крота «а голос божий дав ся чути: “Твiй син буде рити землю <strong>до суду-в</strong><strong>i</strong><strong>ку</strong>!” Так то з богацького сина став крет» (Галиция)⁵². В легенде о превращении девушки в кукушку (хотела испугать Бога и куковала сидя на дереве), Бог сказал: «“Будеш кукала <strong>до суду-в</strong><strong>i</strong><strong>ку</strong>!” I так з дївчини стала зазуля» (Галиция)⁵³.

Представляют интерес уникальные «формулы времени» с упоминанием света (в значении ‘мир, вселенная’, ср. <em>белый свет</em>) и солнца. Выражение <strong>«поки сьв</strong><strong>i</strong><strong>та»</strong> в контексте фольклорной этиологии означает «пока стоит белый свет», «пока существует этот мир» и передает идею вечности, как, например, в легендах о дятле (человек нарушает запрет рубить дрова на Пасху) и кукушке (дочь прячется за печь и кукует оттуда, мать проклинает ее): «Прилїтає ангiл, тай каже: “Не рубай! Чо хоч, абис не рубав?” – “Хочу богувати”, – каже чоловiк. – “Рубай собi <strong>поки сьв</strong><strong>i</strong><strong>та</strong>”, – сказав ангiл, полинув у висиню, а з того чоловiка счинив си <strong>зараз</strong> дяклик; вiн ув-одно цюкає у дерево, йик тот чоловiк цюкав сокиров» (Львовский повет Королевства Галиции и Лодомерии)⁵⁴; «Мати розлютила ся тай закляла доньку в таку годину словами: “Щобись кукала, <strong>поки сего сьв</strong><strong>i</strong><strong>та!</strong>” I дївчина <strong>зараз</strong> пурхнула в хати птицею, сїла в садї на зеленому деревi тай почала кукати» (Галиция)⁵⁵.

Встречаются комбинированные формулы «<strong>поки свiта та сонця</strong><strong> </strong><strong>/ доки сьв</strong><strong>i</strong><strong>та та сонцьи»</strong> (‘пока стоит свет и светит солнце’). Именно так Бог определяет судьбу братьев, заколовших друг друга вилами: «Коли то вже брат брата взяв на вила, то нехай же вони ходят по небi, <strong>поки св</strong><strong>i</strong><strong>та та сонця!</strong>» (Винницкий уезд Подольской губ.)⁵⁶. Аналогичный приговор получает мельник, пугавший Бога и обращенный в медведя: «А Господь єму й промовив: “Ревай-же ти, <strong>поки св</strong><strong>i</strong><strong>та та сонця</strong>!”» (Винницкий уезд Подольской губ.)⁵⁷. В варианте легенды про крота из Подольской губ. Господь обращается к сыну богача, спрятанного под соломой: «Будеш же ти, каже, сидїти пiд землею, <strong>поки св</strong><strong>i</strong><strong>та та сонци</strong>!»⁵⁸. В западноукраинской легенде жена вовколака по имени Кукул превращена в птицу отцовским заклятием: «“Шобис кукала, <strong>доки сьв</strong><strong>i</strong><strong>та та сонцьи</strong>!” И вона в <strong>тот чьис</strong> дiстала крилцї и полетїла и з неї стала зазульи…» (Покутские Карпаты)⁵⁹. Согласно редкой прикарпатской легенде о происхождении обезьяны (укр. диал. <em>малпа</em>), Христос говорит человеку, который залез на дуб с целью напугать его: «“Будеш же так лазити по деревах, <strong>доки сьв</strong><strong>i</strong><strong>та тай сонцьи!</strong>” I с того чоловiка зробила сьи малпа i лазит ўсе <strong>в</strong><strong>i</strong><strong>т тогди</strong> по деревах» (Бучачский повет Королевства Галиции и Лодомерии)⁶⁰.

Встречаются единичные примеры формулы <strong>«доки сонце свiтить»</strong> (‘пока светит солнце’), например, в легенде о превращении черта в коня. Христос увидел, что черт сидит на бороне, мешая человеку работать, и заклял его: «I зробився з чорта файний кiнь. Каже Христос: “Тут чоловiче, маєш тягло. Ти його возив, а тепер вiн най тебе возить, <strong>доки сонце св</strong><strong>i</strong><strong>тить</strong>”» (Хустский р-н Закарпатской обл.)⁶¹.

Вызывает интерес формула, в которой объединены мотивы бесконечности света и беспредельности земли – <strong>«доки сьвiта i зимльi»</strong>. Сын по имени Крет, желая вопреки воле отца завладеть частью земельного надела, прячется в яме и оттуда вещает, что земля принадлежит ему. Отец, разгадав хитрость отвечает: «Рий, же Крети, <strong>доки сьв</strong><strong>i</strong><strong>та </strong><strong>i</strong><strong> зимль</strong><strong>i</strong>!», и сын превращается в крота (укр. диал. <em>крет</em>) (Бучачский повет Королевства Галиции и Лодомерии)⁶².

Особенностью структуры этиологических легенд можно считать разнообразие и вариативность «формул времени», приложимых к одному и тому же сюжету; примером может послужить легенда о превращении человека в медведя (человек, мельник, женщина пугают из-под моста или с дерева Бога, Христа, святых, что и определяет их судьбу: вечно всех пугать страшным голосом – <em>реветь</em>, <em>рычать</em>, <em>гудеть</em>, <em>гурчать</em>, <em>мычать</em>, <em>мырматать</em>, <em>мармытать</em> и т.п.). «Бох ни спужаўся и пракляў яе [женщину]: “Будь жа ты на <strong>век вешный</strong> мядведицый!”» (Смоленская губ.)⁶³; «Христос знал, што гэто был чыловек, и гыворит яму: “Мырмачи-шь ты <strong>с ныни довеки</strong>!” – и обярнул яво в мядзведзя (Ковенская губ.)⁶⁴; «Бог ёму [мельнику] й каже: “Будеш же им <strong>до в</strong><strong>i</strong><strong>ку</strong> так ликати людей”. Ото мелник став ведмiдем i пiшов до звiрiв»⁶⁵; «Будзеш ты <strong>да канца сьвета</strong> мармытаць!» (Волковысский повет Гродненской губ.)⁶⁶; «Аж iде Спасiтiль через мосток, а вiн «у-у-у!..» гуде́. А Спасiтiль каже: “Будиш же ти густи <strong>ц</strong><strong>i</strong><strong>лий св</strong><strong>i</strong><strong>й в</strong><strong>i</strong><strong>к</strong>”. Ну, тай приросла шкура тая – мiдвєдь iзробився с чоловiка» (Житомирский уезд Волынской губ.)⁶⁷; «[Мужик из-под моста пугает Христа, Юрия и Николу.] А i каэць: “Равi, равi! <strong>Сколька ты будзеш жыць</strong>, усё тваё племя будзець пужаць людзей i хавацца”» (Лепельский р-н Витебской обл.)⁶⁸; «А медведь тожэ с челавека. Ехаў Гасподь через мост, а мужик ўзяў и спратаўся пад мост. И када на мост ўъехаў Гасподь, и ён выскачиў с-пад моста и сагнуўся ўроде звера и зароў [заревел], к ему бегом кинуўся на яго. [Тогда Господь сказал:] “<strong>Ўсю жысь</strong> будеш реўти”, – и праўда, <strong>ўсю жысь</strong> ревэ» (Калинковичский р-н Гомельской обл.)⁶⁹; «[Муж и жена пугают Христа из-за дерева.] А Бог это знав. Зайшов i говорыть: “Раз вы так на мэнэ рычэтэ, то будэтэ <strong>всю жызню</strong> рычаты”. I прэвратыв iх у мэдвiдюв» (Ивановский р-н Брестской обл.)⁷⁰; «<strong>З сягоняшняго дня</strong> ты ўжо суздром мядзьведзь; мармачы сабе, сколькi хочаш, i равi, <strong>покуль сьвет кончыцца</strong>; лазь на дзерава да дзяры чужыя пчолы, а плецi табе не трэба. Бо когцi маеш добрыя, толькi гарэлкi не дастанеш, хаць на яе будзеш маць вялiкую аскому» (речицкое Полесье)⁷¹.

Карпатские и подольские версии легенды о медведе содержат раритетные локальные временны́е маркеры: «[Мельник крикнул «гу!»] I Пан Бiг повiдат: “Iди ў льiс, буде́ш медьведьом, тай будеш гурчати, <strong>покы сьв</strong><strong>i</strong><strong>та</strong>”» (Старосамборский повет Королевства Галиции и Лодомерии)⁷²; «А Господь єму й промовив: “Ревай-же ти, <strong>поки св</strong><strong>i</strong><strong>та та сонця</strong>!”» (Винницкий уезд Подольской губ.)⁷³; «Когда Господь ступил на мост, мельник закричал словно медведь, а Господь и сказал: “Шоб ты ревив так, <strong>покы свита сонця</strong>”. С тех пор начали водиться медведи» (Ушицкий уезд Подольской губ.)⁷⁴.

***

Как отмечает С.М. Толстая, «категории пространства и времени, имеющие универсальный характер, […] могут получать в культурном контексте особое значение, […] концентрировать в себе ключевые идеи и нести на себе главные семантические акценты культурного текста» [6. C. 297].

Это подтверждается на примере этиологических легенд, в структуре и содержании которых «формулы времени» или «временны́е закрепки» играют особую роль, выступая своеобразной декларацией постоянства и необратимости творческого акта. При этом каждая лингвокультурная традиция (русская, белорусская, украинская) помимо лексики с общей культурной семантикой («навсегда», «навечно», «до конца света», «на веки вечные» и т.п.) использует временны́е обозначения, выраженные региональными (диалектными) языковыми средствами.