Везде
Debates of Historians from the Countries of the Former Yugoslavia on the Declaration «Defend History» (2020)
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Debates of Historians from the Countries of the Former Yugoslavia on the Declaration «Defend History» (2020)
Annotation
PII
S0869544X0019975-5-1
DOI
10.31857/S0869544X0019975-5
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Mikhail Belov 
ORCID: 0000-0002-4395-028
Occupation: the Head of the Chair of Modern and Contemporary History
Affiliation: Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod
Address: Nizhny Novgorod, Russian Federation
Edition
Issue 3
Pages
71-88
Abstract

The Declaration «Defend History» (published on June 13. 2020) became an important manifesto in the field of public history and politics of history. The discussions and conflicts associated with it articulated both global and pan-European trends in relations with the past, as well as the peculiarities of the regional situation. The Declaration denounces historical revisionism as the manipulation of the past for narrow political and nationalistic purposes. It also contains recommendations on how to discourage such practices.

The publication of the Declaration, paradoxically, expanded the field of hybrid attacks against its supporters with selective use of the principles stated in it. This danger is particularly evident in ethnically divided Bosnia and Herzegovina, where history is so often seen as a continuation of politics (or war) «by other means». The expected decrease in the level of discussion with the growth of public resonance is intensified by the conditions of the new information environment. However, the controversial role of «new media» and their impact on society remained outside the attention of the authors of the Declaration.

 

Keywords
historical revisionism, politics of history, public history, Serbia, Croatia, Bosnia and Herzegovina, Republika Srpska
Received
05.05.2022
Date of publication
20.06.2022
Number of purchasers
11
Views
179
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 13 июне 2020 г. была опубликована декларация «Защитим историю», в которой осуждается исторический ревизионизм как практика манипулирования прошлым в узких политических и националистических целях [2], а также даются рекомендации по воспрепятствованию подобной практике1. Декларация увенчала проект «Кто первый начал? – Историки против ревизионизма», ее презентация состоялась во время итоговой конференции проекта2.
1. 1 Площадкой для обнародования Декларации послужила Ассоциация «Крокодил» (акроним «Književno Regionalno Okupljanje Koje Otklanja Dosadu I Letargiju»). Она существует с 2009 г., а ее офис расположен в Белграде по адресу: Караджорджева улица, 43. «Крокодил» позиционирует себя как инициатива по «созданию литературных, культурных и социально-политических программ и контента [...], продвижения политики диалога, примирения и восстановления разорванных культурных связей, прежде всего на Западных Балканах, но также и углубление взаимопонимания на европейском континенте и за его пределами». См. сайт Ассоциации: O nama // Krokodil.rs. URL: >>>> (дата обращения: 25.01.2022). В состав управляющего комитета Ассоциации входит профессор Белградского университета Дубравка Стоянович.

2. 2 Текст на 12 языках (но не на русском): ODBRANIMO ISTORIJU // Ko je prvi počeo? – Istoričari protiv revizionizma. URL: >>>> (дата обращения: 25.01.2022). Далее цитаты приведены по сербской версии в моем переводе на русский язык. Декларацию к январю 2022 г. подписало более 900 человек, среди которых не только историки. Подписной лист: ODBRANIMO ISTORIJU (одговори). URL: >>>> (дата обращения: 25.01.2022).
2 Декларацию подписали видные интеллектуалы, среди которых лидируют историки из стран бывшей Югославии (Дубравка Стоянович, Божо Репе, Хусния Камберович, Твртко Яковина, Миливой Бешлин, Драган Марковина, Ольга Манойлович-Пинтар, Радмила Вучетич, Хрвое Класич и многие другие), но также в списке первоподписантов присутствуют получившие широкую известность писатели: Дубравка Угрешич, Александр Хемон, Андрей Николаидис, Филип Давид, Игор Штикс, Лана Басташич...
3 Декларация стала важным манифестом в поле публичной истории и исторической политики, а дискуссии и конфликты, связанные с ней, артикулировали как общемировые и общеевропейские тенденции в отношениях с прошлым, так и особенности региональной ситуации. Их преломление и рассматривается в данной статье.
4 По свидетельству Д. Стоянович, одной из разработчиц Декларации, ее подготовка породила около 30 вариантов. И хотя многие положения вызвали вопросы, с наибольшими трудностями далось определение «исторического ревизионизма», отличающееся от правомерного пересмотра картины прошлого3. Любопытно, что журналист хорватского издания, добросовестно пересказав смысл Декларации и процитировав Д. Стоянович, упомянул в конце, что ассоциацию «Кто первый начал» поддержали делегация ЕС в Белграде и сербское министерство культуры и информации, а также правительственная служба по содействию гражданскому обществу. Это предопределило реакцию некоторых комментаторов на сайте издания, упрекавших хорватских соавторов Декларации за то, что они «тридцать лет [...] слушают, что скажут в Белграде».
3. 3 Derk D. Povjesničari bivše Jugoslavije: Niste samo žrtve niti su drugi za sve krivi! // Večernji list. 17.06.2021. URL: >>>> (дата обращения: 25.01.2022). Derk D. Nakon jezika, na red je došla i obrana povijesti // Večernji list. 16.06.2021. URL: >>>> (дата обращения: 25.01.2022). Автор этой заметки недоумевал, почему составители опротестовали вмешательство парламентариев в определение исторической истины (а значит и принятую в сентябре 2019 г. резолюцию европарламента «О важности сохранения исторической памяти для будущего Европы»), если они работали при поддержке еврокомиссии.
5 Исторический ревизионизм в конечном счете получил в Декларации такое определение: «Это злоупотребление исторической наукой, преднамеренное и злонамеренное искажение картины прошлого. Он подразумевает приспособление прошлого под современные политические нужды, выделение и подчеркивание желательных и фабрикацию несуществующих исторических данных, селекцию исторических источников с исключением всего того, что противоречит преобладающим политическим идеям и программам». В противовес таким практикам составители Декларации приветствовали «прогрессивное развитие научного знания, открытие новых исторических источников, применение новых методологий и парадигм, постоянную перепроверку и реконтекстуализацию, которые и составляют исследовательскую работу историков».
6 Расцвет исторического ревизионизма в странах бывшей Югославии авторы Декларации связали с подъемом национализма на закате федеративной Югославии, который повлек за собой кровопролитные войны. Их результаты затем стали основой легитимности для государств, созданных на обломках страны. И поэтому-то история превратилась в «продолжение войны иными средствами», поддерживая и развивая предрассудки в отношении соседей, когда «мы» – всегда только жертвы, а «они» виноваты во всем. «На самовиктимизации основывается параноидальное понимание прошлого, которое освобождает жертву ото всех моральных обязательств и стимулирует жажду мести». Ощущение себя жертвой гомогенизирует нацию и исключает плюрализм, растворяя индивидов и социальные группы в воображаемых биологических или «духовных» коллективах, «цементирует нас в прошлом и не позволяет нам двигаться вперед». Наибольшим манипуляциям была подвергнута история Второй мировой войны, что привело к грубому нарушению границ между фашизмом и антифашизмом, и такая утрата моральных координат чревата опасностью повторения злодеяний. Годовщины и юбилеи Второй мировой и войн 1990-х годов «используются для националистической мобилизации и утверждения авторитарной власти». Отсутствуют признаки уважения и сочувствия по отношению к «чужим» жертвам, и по прошествии тридцати лет после начала войн постъюгославские общества остаются не готовыми признать собственную ответственность за преступления прошлого.
7 Вслед за преамбулой в Декларации сформулированы ключевые принципы, в соответствии с которыми: 1) история является наукой, «она не плод произвольного мышления и должна основываться на изучении исторических источников, их проверке и сопоставлении, утверждении надежных и проверяемых фактов, их анализе и синтезе»; 2) историческая наука динамична, «как и всякая наука, историческая наука постоянно обогащается новыми знаниями, находит новые исторические источники, связывает их и реинтерпретирует» картину прошлого; 3) историческая наука – это дисциплина критического мышления, а не средство «усиления национальных чувств, распространения стереотипов и предрассудков», и именно она должна научить проверять достоверность фактов, чтобы «распознавать манипуляции и злоупотребления прошлым»; 4) историческая наука мультиперспективна, поскольку рассмотрение исторических фактов зависит от точки зрения, и «это не значит, что прошлое можно релятивизировать, но означает, что интерпретация прошлого – область обсуждения, в которой необходимо принять во внимание релевантные факты и противоположные суждения, без утайки данных, не вмещающихся в политически желательную картину» происходившего; 5) историческая наука целостна, из нее нельзя брать только то, что нам нравится, и исключать не отвечающие текущим политическим потребностям факты, «не может быть политически и идеологически обусловленного отбора, востребованных и непотребных исторических периодов, государств, народов, социальных групп, идей, движений»; 6) историческая наука наднациональна и ее нельзя оградить этническими границами, что чревато разрывом с реальностью, поскольку «прошлое переплетено, связано и взаимозависимо» в результате международных контактов, через которые проходит понимание и прошлого, и настоящего; 7) историческая наука контекстуальна, а искусственная изоляция узкой проблемы, вырванной из контекста, является разновидностью манипуляции, препятствующей пониманию прошлого и сотрудничеству историков; 8) историческая наука рациональна, «она ‒ не миф, догма, религия, идеология, эмоция», и учит нас понимать сложность прошлого, чтобы «рационально подходить к настоящему и реально оценивать будущее»; 9) историческая наука свободна и «может развиваться только вне какого-либо политического, идеологического, религиозного и материального давления, а историки не могут делиться на “патриотов” и “предателей”»; 10) историческая наука ответственна, поскольку «настоящее находится под угрозой, если прошлым злоупотребляют, о нем умалчивают, в него вписывают то, чего не было, если “забывают” или релятивизируют то, что было», а это создает ложное видение актуальной ситуации, удаляя общество от решения насущных проблем.
8 Наконец, в третьей части Декларации сформулирована своего рода программа действий в виде требований к различным институтам и группам общества. К историкам обращен призыв строго придерживаться профессиональных стандартов, особенно в обращении с «чувствительными и противоречивыми темами». Политические элиты призваны проводить ответственную историческую политику, не злоупотреблять прошлым и отказаться от опоры на «историков, интеллектуалов и группы интересов, которые разжигают националистические страсти, сталкивая нас между собой для усиления своей политической позиции». Парламенты (как национальные, так и европейский) должны перестать принимать законы, декларации, резолюции и прочие акты, в которых предписывается определенная «историческая истина», поскольку тем самым они включаются в перекраивание истории и опасные манипуляции с прошлым. Судебным властям, в свою очередь, не следует, руководствуясь ревизионистскими законами, «разбираться в утвердившихся исторических фактах, чтобы не способствовать усилению псевдоистории и реабилитации подтвержденных коллаборационистов в период Второй мировой войны, как и всех ответственных за военные преступления в недавнем прошлом». Министерства науки должны финансировать исследовательские проекты, которые бы свободно и критично рассматривали все темы, имеющие научный интерес, в том числе о «темных, противоречивых» страницах национально прошлого, а также поддерживать международные инициативы с мультиперспективным видением проблемы и кооперацией ученых из соседних стран. Министерства образования не должны фиксировать за историей как школьным предметом функции поддержания национальной идентичности или воспитания ненависти к соседям, напротив, этот предмет должен воспитывать критическое мышление «на современных принципах образования безо всяких табу». Им следует поддерживать международные обмены профессоров университетов и школьных учителей. Министерства культуры и иные институции, связанные с исторической политикой, должны отказаться от установки памятников или открытий музеев, посвященных личностям или организациям, повинным в разжигании ненависти и преступлениях. Средствам массовой информации следует осторожнее относиться к «суперисторикам» (администраторам науки) и тем, кто проповедует нетерпимость и искажает прошлое, не распространять непроверенные данные, не замалчивать исторические факты и не использовать прошлое для «подстрекательства к антагонистической политике». Местные власти не должны называть школы и прочие учреждения или объекты именами лиц, ответственных за этнофобию, антисемитизм или за военные преступления. Учителя истории должны использовать современные методы преподавания, формируя в учениках практические навыки работы с источниками и критическое мышление в отношении всех утверждений о прошлом, без которых в сознании обучающихся лишь усиливается авторитарное сознание и чувство исключительности.
9 Декларация вызвала ожидаемую реакцию в политизированной среде наблюдателей в Хорватии с привычными обвинениями справа в югоностальгии (под лозунгами антифашизма и антиревизионизма) или даже в стремлении к восстановлению Югославии. Журналисты и критики постоянно подчеркивали, что очередной манифест создан той же группой интеллектуалов и на той же площадке, которая ранее в 2017 г. распространила «Декларацию о едином языке» для сербов, хорватов, бошняков и черногорцев4. Некоторые комментаторы договорились до того, что сравнили Декларацию с известным Меморандумом САНУ 1986 г., подтвердив работоспособность пропагандистского клише времен югославского кризиса5.
4. 4 Delaracija o zajedničkom jeziku // Jezici i nacionalizmi. URL: >>>> (дата обращения: 25.01.2022).

5. 5Benčik L. Sve po Memorandumu SANU 2. Deklaracijom «Istoričari protiv revizionizma-Odbranimo istoriju» protiv Rezolucije EU Parlamenta od 19.rujna 2019.godine, jer je po njima povijesni revizionizam // Braniteljski portal. 17/06.2020. URL: >>>> (дата обращения: 25.01.2022). См. подборку публикаций с обсуждением Декларации: Reakcije na deklaraciju «Obranimo Povijest» // Historiografija.hr. 07.07.2020. URL: >>>> (дата обращения: 25.01.2022).
10 Новое издание «Kritika: časopis za filozofiju i teoriju društva» опубликовало во втором номере под рубрикой «Форум» материалы опроса «(Ре)визия: надо ли защищать историю?» [15]6. Ряд историков (Х. Камберович, Т. Яковина, Д. Стоянович, А. Милетич, П. Тодоров, М. Самарджич, Х. Класич, С. Милошевич, Г. Васин, А. Прекич), среди которых преобладали соавторы-подписанты Декларации, ответили на вопросы редакции. Их ответы раскрывают некоторые различия во взглядах и содержание дискуссий, предшествовавших выработке финального текста.
6. 6 Журнал основан в 2020 г. под эгидой Института философии и теории общества Белградского университета.
11 Отвечая на первый блок вопросов о необходимости и целях Декларации, профессор Загребского университета Твртко Яковина признался, что был одним из активных инициаторов ее разработки, хотя и не верил, что подобными заявлениями можно изменить сложившуюся реальность. «По большей части это след во времени, декларация о взглядах одного поколения историков, которые, пускай и работают в главных учреждениях высшего образования своих стран, но являются меньшинствами в обществах, которые воспринимают профессионализм точно так же, как в Восточной Европе все чаще понимают европейские ценности и демократию. Для меня это более обращение к тем, кто видит, куда все движется, кто на это обращает внимание, и кто хочет декларировать это всем, кто еще верит в здравый смысл и науку» [15. S. 362–363]. Яковина далее особо подчеркнул заявленную в Декларации приверженность универсальной науке («глобальной историографии»), которая имеет ценность независимо от географической привязки, а не обслуживает узколокальные интересы.
12 Сотрудник белградского Института новой истории Александр Милетич, также подписавший Декларацию, выразил однако несогласие с определением истории как «формальной науки», что явно противоречит академичному настрою Яковины. Разумеется, история как отрасль знания использует научный метод, но она также является гуманитарной дисциплиной, зависимой от гуманистических ценностей в динамике их развития. Формальные умозаключения, сделанные под вывеской «настоящей» науки, могут превращаться в догмы, ими легко манипулировать, поэтому следовало бы сделать больший акцент на гуманистическую ориентацию исторического знания (особенно в сфере образования). «В этом смысле и вопрос мультиперспективности имеет определенный лимит», когда обсуждаются преступления против человечности, геноциды и военные преступления [15. S. 363–364].
13 Пожалуй, единственный неподписант в этой подборке – профессор Новисадского университета Горан Васин. Он согласился, что Декларация выдвинула актуальные для региональной исторической науки вопросы, но отверг преувеличение «грехов» Клио в распаде Югославии и последующих кровавых событиях. Васин отметил множественность причин, приведших к трагедии, и предложил поискать корни национализмов в практиках идеологического контроля при коммунистическом режиме. А по следующему вопросу (о различиях между «историческим ревизионизмом» и ревизией истории) уклонился от их противопоставления и не признал особой угрозы первого для регионального развития, указывая на опасности «внешней» ревизии истории Первой мировой и межвоенного периода [15. S. 370]. В то же время он не пошел на поводу у допущения редакции, что обвинения в «историческом ревизионизме» могут воспрепятствовать развитию исторической науки, но указал на пользу архивных изысканий и исследований, основывающихся на «первоклассных» материалах, как то и предложено в Декларации.
14 Третий вопрос редакции несколько выходил за рамки обсуждения Декларации и предлагал оценить положение «цеха» историков в постъюгославских государствах и его качества (готовность к восприятию нового и зависимость от идеологического влияния). Т. Яковина поставил крайне пессимистический диагноз, отметив, что «историки никогда не были особо смелыми», тогда как государства навязывают обществу и профессионалам удобное прошлое или же превращают его в своего рода «поле боя», при этом в отсутствие меритократического механизма в постъюгославских обществах, включая «цех» историков, преобладает «клиентела» [15. S. 371].
15 К схожим оценкам пришли и другие участники опроса. В частности, профессор Новисадского университета Момир Самарджич особо указал на прискорбно низкий уровень методологических и интерпретативных инструментов в региональном (прежде всего) сербском историческом знании, фетишизирующем документы в духе старого позитивизма без расширения контекста и понимания динамики исторического процесса с отказом от междисциплинарного сотрудничества7, а корнем всего этого является отсутствие интроспеции в самодовольстве национальной парадигмы [15. S. 372–373].
7. 7 Ранее с аналогичной критикой текущей сербской историографии выступил Мирослав Йованович [5].
16 Наибольший оптимизм проявил Г. Васин, предположив в текущей ситуации меньшее идеологическое давление, чем в обеих Югославиях (королевской и коммунистической), а также сославшись на новые генерации историков, открытых к новым результатам. При этом он противопоставил архивные исследования методологическим спекуляциям [15. S. 373–374]. В свою очередь А. Милетич усомнился в зависимости историков от «злой воли» политиков, допустив существование «ценностной синергии» национализма в мейнстриме политических и культурных элит, разные сегменты которых влияют друг на друга. Однако, чтобы перемены здесь состоялись, необходима именно «политическая воля» [15. S. 375].
17 Четвертый вопрос редакции касался общественной функции исторической науки, и А. Милетич воспользовался им, чтобы повторить критические замечания в адрес учебника Р. Люшича (не назвав его имени), где присутствуют, по мнению критика, неприемлемые выпады в адрес «потурченцев», принявших ислам [1. С. 12–15]. Милетич выделил роль учебника по истории, как особого формата знания, отличного от монографии или научной статьи, где должны содержаться, кроме прочего, «какие-то афирмативные или позитивные примеры, даже если это единичное проявление личного гражданского мужества или интеллектуальной честности, межнациональной солидарности или поддержки», что обусловлено задачами гражданской интеграции и общественного развития [15. S. 377–378]. А М. Самарджич предположил, что лучшей («утопической») социальной функцией исторической науки была бы коррекция массовых представлений «посредством рационального рассмотрения прошлого своей нации, не допускающая конструкции антагонистических нарративов по отношению ко всякой форме инаковости», но оговорился при этом, что в реальности – это всего лишь производная от уровня развития общества [15. S. 378–379].
18 Сотрудник белградского Института новой истории Срджан Милошевич выступил (как до него, кроме прочих, Г. Васин) защитником социально активной историографии: «Историк должен быть ангажирован. Общественность интересуют многие темы, о которых компетентно могут говорить только историки. Однако на них лежит сложная обязанность: оставаться верными профессии, строгим академическим требованиям, но и выполнять социальную роль интеллектуала, оказывающего влияние на артикуляцию ценностей. Это особенно трудно в области политики памяти, в которой обычно нет места тому знаменитому “серому” цвету, равновесию между крайностями» [15. S. 380–381]. Та же мысль получила развитие в ответе Милошевича на последний вопрос редакции «Kritika» о роли историков в политике идентичности [15. S. 382]8.
8. 8Вопрос о (не)совпадении роли профессионального историка и критика-участника исторической политики затронул и А. Милетич, попытавшись его нивелировать: «Такие историки, как Дубравка Стоянович, Миливой Бешлин, Срджан Милошевич, Твртко Яковина, Хрвое Клашич и Хусния Камберович в работах и ​​в публичных выступлениях не переходят границ того, что соответствует основным принципам профессии, и тем не менее, их выступления воспринимаются как нечто экстраординарное и активистское» [15. S. 383].
19 Профессор Загребского университета Хрвое Класич сравнил роль историков с ролью медиков, которые вынуждены разоблачать дезинформацию, подпитывающую страх перед вакцинацией, когда речь идет о заблуждениях относительно прошлого, покоящегося на той же дезинформации. Однако это сравнение не вывело Класича на обсуждение вопроса о причинах распространения фейков, теорий заговора и, в частности, страхов перед вакцинацией, которые затронули не только «отсталые» постъюгославские страны, тогда как профессор Института национальной истории в Скопье Петар Тодоров обратил внимание, что случаи, когда историки «стимулируют ненависть и нетерпимость», характерны «не только для стран, возникших в результате распада социалистической Югославии, но и для других стран Балкан и Европы» [15. S. 381].
20 Своего рода итог обсуждению подвел М. Самарджич: «Учитывая все вышесказанное, само собой разумеется, что на постъюгославском пространстве, как и везде, невозможно разделить историографию и политику идентичности, поскольку отношение к прошлому устанавливает идентичность сообщества. Основной вопрос в том, какую идентичность мы строим, и где в этом смысле место исторической науки. А это возвращает нас к вопросу о социальной функции исторической науки» [15. S. 384–385].
21 Еще одна крайне интересная и содержательная дискуссия развернулась с публикацией статьи хорватского историка Марино Бадурины [7]. Вот ее ключевой тезис: «Историографиям пора отойти, хотя бы на время, от всех виктимизирующих интонаций и интерпретаций, чтобы понять, что история – это не жертвословие, и тем более – не жертвославие. [...] Не надо вербально уравнивать все жертвы, но, если возможно, прекратить всякую добычу и эксплуатацию жертв в качестве сырья и топлива для различных манихейских взглядов на прошлое и понимания “истории как страшного суда” (Латинка Перович). Историки не должны быть брокерами на фондовом рынке жертв».
22 Автор, и сам подписавший Декларацию, солидаризировался с заявленным в ней желанием освободить историческую науку от политического давления, но отнюдь не все его проявления и источники в ней упомянуты. Опасность представляет сама политическая вовлеченность: взамен «плохой» политики памяти (националистической) предлагается борьба за утверждение «хорошей». Напротив, вместо того, чтобы вовлекать себя в сиюминутные политические споры, историки должны заниматься, по преимуществу, серьезными историческими исследованиями, сознательно отстраняясь от конъюнктуры. «В чем, я бы сказал, ее [Декларации] основной недостаток, точнее противоречие, – это как раз в попытке уйти от “морально-политических” критериев, но в то же время (неизбежно?) вернуться к ним». По мысли автора, историкам необходимо заняться деконструкцией всех и всяческих идеологизированных и фетишизированных понятий, включая антифашизм, Отечественную войну 1991–1995 гг. или конституционные основы Хорватии, подходя к любому историческому явлению как к сложному, противоречивому и многослойному, «со спокойной иронией, а не с пеной у рта». При всех добродетелях современной цивилизации она не перестала быть лицемерной, поэтому девиз антифашизма не может служить панацеей в защите от иных ее преступлений.
23 По мнению Бадурины, призывы к политикам, парламентариям и СМИ отказаться от эксплуатации истории – тщетны. При этом составители Декларации копируют их приемы самим фактом ее принятия. «Конечно, вовлеченность – одна из основных характеристик интеллектуалов, но всегда нужно быть осторожным, чтобы вовлеченность не вылилась в некую пастырскую заботу и тщетное морализаторство. Сегодня расплодилось слишком много “питбулей-интеллектуалов” (или интеллектуальных полицейских), которые беспрерывно выслеживают и инстинктивно нападают на текущие явления, вместо того чтобы тратить время и энергию на то, чтобы подумать и чуть лучше понять эти явления».
24 В полемику с Батуриной вступил другой подписант Декларации, редактор хорватского портала Historiografija.hr Бранимир Янкович, назвавший свою статью «Историки – не просто наблюдатели политической борьбы вокруг прошлого» [9]. С опорой на Георга Иггерса и Стефана Бергера он обосновал общественную миссию историков, чей «цех» несет ответственность за строительство национальных и националистических мифов, систематическая критика которых вовсе не формирует утилитарные установки, не совместимые со стремлением к исторической правде. Обвинения в ангажированности, предъявляемые часто марксистским или гендерным исследованиям, отдают лукавством, поскольку при этом затемняется партийная вовлеченность национально ориентированной историографии, якобы говорящей от имени нации, но обслуживающей интересы правых сил.
25 Янкович частично согласился с Батуриной в опасности фиксации на жертвенном опыте, оговорившись, что проблема заключается в том, что некоторые жертвы о себе громко заявляют, а другие молчат, и задача историка сказать за них. Не отрицая значимость зрелых размышлений, к которым историки приходят в уединении архивов, библиотек и личных кабинетов, Яковина подчеркнул необходимость и неизбежность научных и общественных дискуссий, где оттачивается и уточняется аргументированная позиция. Декларации, копируя форму обращения с прошлым доминирующих сил, способны вместе с тем подрывать навязываемое ими содержание. Историк не может быть свободен от общества, поскольку его состояние определяет и предмет, и возможности его работы. «Таким образом, критика и самокритика являются научными императивами, но не менее важно участие в политической и социальной борьбе за историю».
26 Ответ Бадурины не заставил себя ждать, и на этот раз он окрестил историков «партбрейхерами», то есть нарушителями всех и всяческих партийных границ [8]. Он признал, что его полуироничная позиция в духе «искусства для искусства» плохо применима к историографии, которая является частью общественного существования, но настаивал на сохранении дистанции от какой-либо партийной догматики. В то время как патологическое стремление откликаться на актуальную повестку только способствует накоплению социальных фобий и нервозов, историки должны идти впереди общественных ожиданий, а не плестись за ними. Противоречивость позиции историков как профессионалов в науке и общественных акторов не имеет однозначного решения и неустранима. «И самое меньшее, что они могут и должны сделать, – это признать двойственность и противоречивость своей позиции. Все остальное – бездумное интеллектуальное высокомерие. [...] Поэтому, в конце концов, только от конкретного человека, от его уровня осведомленности и независимости зависит, как с этим справиться. Универсального рецепта нет».
27 Бадурина далее задался вопросом, насколько способно общество и его интеллектуальная элита признавать неудобную правду о себе. Кроме того, следует сделать методологическое допущение, что любая идеологическая позиция может пониматься как национально ориентированная, когда речь идет о рассуждениях в масштабе страны. «Единственная разница, я бы сказал, заключается в том, достаточно ли мы уверенные в себе националисты, чтобы думать, что наше общество или нация имеют силы вынести правду о себе».
28 В ответной реплике [10], согласившись во многом со сказанным оппонентом, но не удовлетворившись простым методологическим расширением понятия «национализм», Янкович сосредоточился на критике историографического национализма как строительного материала для национальной идентичности. Для преодоления прежней парадигмы и установки на приоритетность национальной истории необходимо сменить оптику, обратившись к разным версиям глобальной истории, участвовать в международных проектах и сделать углубленные методологические дискуссии о национализме, его связи с историографией и с национальной идентичностью частью саморефлексии «цеха» историков.
29 В отличие от осторожных предупреждений М. Бадурины, предвзятые критики Декларации уже прямо утверждали, что выступившие против исторического ревизионизма выкопали яму, в которую сами же попадут9. И хотя, вовсе не так, как это предрекалось правыми, практики активных защитников истории стимулировали вторжение широкой публичности в сугубо академическое поле – на страницы специализированного научного журнала. А это спровоцировало, в свою очередь, ожесточенную дискуссию с пониженными стандартами полемики. При этом сами принципы, провозглашенные в Декларации, но известные каждому историку «со студенческой скамьи» [4. С. 238], не подвергались сомнениям. Однако как избежать политических уловок, тактически продиктованных преувеличений для привлечения внимания к опасности или умолчаний во имя сохранения единства в рядах сторонников, когда историк вступает в «бои за историю»? Иными словами, реализовался негативный сценарий, о котором предупреждал М. Бадурина: нивелирование благородных устремлений в противоборстве с «плохой» политикой.
9. 9 Marušić M. ‘Povjesničari protiv revizionizma’ kopali jamu povjesničarima koji razotkrivaju njihove laži pa sami u nju upali // Kamenjar.com. 19.06.2020. URL: >>>>
30 Начало полемике положила публикация в белградском журнале «Токови историjе» статьи профессора Баня-Лукского университета Драгиши Д. Васича под названием, уже предвещающем публицистический задор: «История и национальная идентичность в сараевском тумане: примеры политизации и мифологизации бошняцкого исторического нарратива»10 [3]. Хотя можно было бы предположить, что автор относится к числу противников «исторического ревизионизма» (политизации и мифологизации истории), стрелы его критики были направлены, кроме прочего, и против участников инициативы «Кто первый начал?».
10. 10 Статья поступила в редакцию еще в январе 2020 г., но вышла в свет уже после публикации Декларации.
31 В вводной части статьи Васич сослался на примеры националистической переделки истории в постсоветских странах (Балтии и Украине), Македонии, где мифотворчество продиктовано соперничеством на ниве исторического прошлого с соседними Грецией, Албанией и Болгарией, а также констатировал сербофобию как отличительный признак националистических нарративов хорватов, албанцев, черногорцев и бошняков в постъюгославском пространстве (параллельно с русофобией как тенденцией в ряде постсоветских стран).
32 Для Боснии и Герцеговины характерен раскол на «три интерпретации истории», соответствующих трем национальным общинам. При этом нарративы сербов и хорватов ориентированы на традиции историописания в их «материнских» странах, а у бошняков, национальная идентичность которых достраивалась вплоть до периода войны 1992–1995 гг. и после нее, «научная и еще более вненаучная историография играла важную роль». В силу этих обстоятельств бошняцкий исторический нарратив стал столь «поразительным явлением». И хотя его отдельные аспекты неоднократно подвергались критике в ряде работ, Васич опять же сознательно избрал «селективный подход» с выбором ярких иллюстраций выше заявленного тезиса, поскольку системный анализ «потребовал бы гораздо более объемной и комплексной формы работы» [3. С. 211–212]. В итоге паранаучные поиски «троянских древностей» или псевдоегипетских «пирамид» на территории Боснии соединились в его статье с представленными в бошняцкой историографии конструкциями «локальных холокостов» – гипертрофированного результата характерной для многих посткоммунистических стран конкуренции жертв11, а также с присвоением топографическим объектам и институциям имен военных преступников и коллаборационистов.
11. 11Более последовательный разбор таких усилий, насчитывающий десять сконструированных этапов геноцида бошняков, что превращает всю их историю в хронику истреблений и, по существу, обессмысливает ее (как и само понятие геноцида), представлен в статье хорватской исследовательницы [14].
33 К этим двум случаям вполне очевидной мифологизации (первый) и политизации прошлого (второй) профессор из Баня-Луки добавил обвинения в адрес публичной акции с участием сторонников инициативы «Кто первый начал?», организованной в Сараево в 2019 г. При этом он критиковал не идейное содержание мероприятия или вдохновившей его инициативы, а некоторые организационные детали и высказывания одного из ее участников в электронной коммуникации. Однако выдвинутые обвинения бросают тень и на чистоту намерений защитников истории от политизации и мифологизации. Более того, они причисляются к пособникам таких негативных процессов, сливаясь в череде избранных примеров с адептами «пирамид» и выдуманных «холокостов».
34 Проведенный 28 мая – 2 июня сараевский фестиваль истории был уже третьим. Организационная форма фестиваля как акции на ниве публичной истории, была заимствована у Хорватии, где первый Kliofest состоялся в 2014 г.12 На этот раз главный из организаторов Фестиваля Хусния Камберович вознамерился придать ему более широкий характер, распространив его за пределы Сараево, и провести встречи в Мостаре, Конице и Баня-Луке. Васича задело, что формальный организатор мероприятия ‒ «Ассоциация современной истории» ‒ не имеет в наименовании сербского варианта написания последнего слова. Кроме того на фестиваль, приуроченный к тридцатилетию падения коммунистических режимов, не были приглашены «релевантные» сербские и черногорские политики, участники тех событий, а состав делегатов из Сербии (Латинка Перович, Соня Бисерко, Миливой Бешлин, Дубравка Стоянович) и игнорирование историков Республики Сербской «свидетельствовали о политически мотивированной селекции» [3. С. 225–226].
12. 12Kliofest: Festival povijesti. URL: >>>>
35 «Круглый стол» в Баня-Луке, посвященный «историческому ревизионизму», планировалось провести в здании Народного театра, но в программе название этого учреждения культуры было приведено в усеченном виде, без упоминания Республики Сербской, так же как и название сценического зала, где должно было проходить заседание, ‒ без имени Петара Кочича, сербско-боснийского писателя и национального подвижника рубежа XIX–XX вв., которое он носит. В результате протеста, организованного историками Баня-Лукского университета (в нем, по-видимому, участвовал и сам Васич), к которому присоединились другие институции, Народный театр под благовидным предлогом отказался принять гостей, а «круглый стол», как и совмещенная с ним презентация новой книги И. Гольдштейна о Ясеноваце, состоялись в одном из отелей Баня-Луки.
36 Модератором «круглого стола» выступил новисадский историк Миливой Бешлин, один из активных участников инициативы «Кто первый начал?» и одновременно один из лидеров Лиги социал-демократов Воеводины. Васич с осуждением процитировал ряд его резких высказываний в заметке на портале Avangarda.ba, в которой режим, сложившийся в Республике Сербской, характеризовался как криминальный и неофашистский; при нем Баня-Лука, ранее, «очевидно, мультиэтничный город, трансформировался в моноэтничный с применением самых зверских методов убийств, пыток и изгнания почти всех несербов»13. В итоге «круглый стол» об «историческом ревизионизме», организованный в Баня-Луке, сопровождался заочной перебранкой между двумя группами историков, обвинявшими другу друга в политической (или этнической) ангажированности и непрофессионализме. Благодаря «Токови историjе» ожесточенные споры переселились с электронных страниц «новых медиа» в пространство академической печати (теперь также цифровое и общедоступное).
13. 13 Bešlin M. Sofijin izbor: dijete ili entitet // Avangarda.ba. 30.12.2018. URL: >>>> (дата обращения: 25.01.2022). Васич проигнорировал как тематический контекст этих высказываний, так и то, что обличительный пафос публикации в значительной мере направлен и против западных демократий, потворствующих такому печальному, по мнению Бешлина, положению вещей.
37 В третьем номере журнала за тот же год появились две ответные статьи (обе приняты в печать 15 октября) участников акции «Кто первым начал?» и авторов-подписантов декларации «Защитим историю» Д. Стоянович и Х. Камберовича с не менее боевыми названиями [6; 13]. У них не было сомнений, в главном объекте атаки и цели статьи Васича: «донос на политически сомнительных историков» и защита Милорода Додика [6. С. 219]. Помимо острой критики методологических подходов своего оппонента, указаний на прошедшую мимо него исследовательскую литературу в области nationalism studies и memory studies, узость взятого для рассмотрения материала и отсутствие новизны, Стоянович закономерно сконцентрировала внимание именно на той заключительной части статьи о событиях в Баня-Луке, которую окрестила «политическим памфлетом, недостойным научного журнала». По-видимому, именно это заставило ее начать с нетривиального для академической полемики разглашения «тайны» редакторской политики. По свидетельству Стоянович, на заседании редакции журнала, где обсуждалась судьба статьи Васича, по ее настоянию автору было предложено существенно переработать текст. Однако он ограничился лишь минимальной стилистической правкой, и после двух положительных рецензий статья отправилась в печать. Именно эти обстоятельства, как и нападки на двух соратников (Х. Камберовича и М. Бешлина), побудили Стоянович отреагировать на публикацию [6. С. 209–210]. В конечном счете, методологические просчеты, как и лакуны в ссылках на теоретические и исследовательские работы, сужение контекста и отсутствие компаративных сюжетов, по мнению Стоянович, были продиктованы операционным замыслом статьи: «Доказать, что только бошняки злоупотребляют историей для достижения политических целей». Такая заранее заданная позиция чревата «методологией, что используется в ревизионистских, политически тенденциозных, параисторических работах, которые справедливо являются предметом критики Васича» [6. С. 217–218]. При этом он оперировал лексикой критиков «исторического ревизионизма» и использовал его в качестве «троянского коня» для подрыва позиции своих оппонентов.
38 Стоянович не стала вступать в объяснения по поводу произошедшего в Баня-Луке в 2019 г., хотя отметила в статье Васича «злонамеренный отбор данных, множество недостоверной информации, огульные и необоснованные оценки, искаженные образы и злопыхательские выводы» [6. С. 219]. Полемика в итоге свелась к столь же несвойственным для научной статьи извинениям (от лица члена редакции журнала) перед коллегами, упомянутыми Васичем как «нежелательные» историки, и сожалениям о нравственном упадке некоторых представителей «цеха»: «Меня всегда огорчали те, кто говорил, что ради выживания при тоталитарном режиме им приходилось осуждать своих коллег и запрещать публичные выступления. Те, кто делают это сами, когда их об этом никто не просит, разоблачают себя. Остается только снять шляпы и помолчать» [6. С. 220].
39 Статья Камберовича, помещенная в журнале вслед за статьей Стоянович, совпадает с ней по всем основным тезисам и так же саркастична по форме уже в зачине: «Тогда как сараевские историки погрязли в тумане, тесличско-баня-лукские историки в ясной синеве своего национального оазиса живут “как сыр в масле”» [13. S. 227]. В примечании Камберович пояснил, что из информации на сайте Баня-Лукского университета он узнал о месте рождения Васича – близ Теслича, в нынешней Республике Сербской. Иными словами, аргумент ad homenem, считающийся слабым оружием в научной полемике, не без вины самого Васича, здесь стал одним из ключевых.
40 Камберович опроверг сам тезис о расколе историков Боснии и Герцеговины по национальному признаку и предложил говорить о ряде историографических центров (Сараево, Тузла, Мостар, Баня-Лука) и отдельных историках, которые по-разному трактуют общее прошлое, но занимаются и «более широкими темами»14. «Некоторые [из них] параисторики и только политизируют и мифологизируют историю, а некоторые изучают прошлое как настоящие ученые», подвергая критике действия первых [13. S. 229–230]. Разделение, использованное Васичем, продиктовано националистическим навешиванием ярлыков и ведет к возбуждению ненависти. «Ненависти к исторической науке», –уточнил Камберович [13. S. 230]. Оспаривание национального/националистического единства в разделенной на этнитеты Боснии и Герцеговине он продолжил, отстаивая собственную научную и общественную репутацию, приводя примеры своих выступлений против политизации и мифологизации истории.
14. 14 Васич позднее обвинил его в лукавстве, поскольку Камберович ранее неоднократно подчеркивал преобладающий этноцентризм среди историков Боснии и Герцеговине [4. С. 247–248]. В благожелательной трактовке таких расхождений речь бы шла о трансформации взглядов исследователя.
41 История с «круглым столом» в Баня-Луке уже освещалась Камберовичем в одной из статей [12], но здесь он вынужден был отчасти повториться, погрузившись в последней трети текста в организационную «кухню» фестиваля и пересказав обстоятельства (не всегда прямо связанные с обсуждаемым скандалом), с которыми он тогда столкнулся. Камберович отверг обвинения в селективном подходе в выборе гостей фестиваля, утверждая, что организаторы руководствовались только их реальными научными заслугами, и осудил использование политических заявлений М. Бешлина в качестве повода для запрета мероприятия в Баня-Луке. Однако Камберович не стал обсуждать более важный и тонкий вопрос об опасности совмещения роли историка и политика, особенно, если такой человек становится модератором мероприятия.
42 Во втором выпуске «Токови историjе» за 2021 г. был опубликован ответ Васича на статьи Стоянович и Камберовича [4] – редакторы явно сочли их дискуссию занимательной и значимой для журнала. В этой статье Васич уже прямо напал на участников акции «Кто первый начал?» и авторов декларации «Защитим историю» как разоблачивших самих себя. Первую часть новой статьи он назвал: «Ревизионисты против ревизионизма».
43 Васич умело использовал возможность выставить на показ все издержки полемики с «негодным оппонентом», проецирующие раздражение («эмоции») тех, кто в нее вступил. Он скрупулезно посчитал, сколько раз Камберович повторил тезис об отсутствии новизны в его статье – 13 раз. «Если есть правда в утверждениях Камберовича, то зачем ее так упорно повторять, к чему по 17 страниц полемики его и Стоянович?» [4. С. 231–232]. Сам Васич написал 22 страницы. По сути, он признал, кто на самом деле был главной мишенью его первой статьи.
44 После емкой характеристики Баня-Луки как «места памяти» сербских жертв (с прилежным указанием на Пьера Нора) он вновь вернулся к политически заостренному тексту М. Бешлина, размещенному на портале Avangarda.ba (не вдаваясь в подробности обстоятельств его появления), чтобы показать избирательное использование исторических параллелей и игнорирование тех самых сербских жертв: «В опубликованном тексте Бешлин явно приспосабливал прошлое под нужды своей идеологии и политики, выделял и подчеркивал недостоверные данные, исключал из сложной истории Второй мировой и югославских войн 1990-х годов все, что не соответствует его политической идее и программе. Таким образом можно злоупотреблять историей для “доказательства” всего, что угодно, и стигматизации, кого угодно» [4. С. 235]. Конечно, власть оказывает большое влияние на историческую политику, ‒ утверждал Васич, ‒ но и оппозиционеры могут грешить «историческим ревизионизмом» (злоупотреблять прошлым в политических целях).
45 Если Стоянович и Камберович квалифицировали статью Васича как «политический памфлет», он, по сути, обвинил их в том же. Вопреки, заявленному в Декларации отказу от деления историков на «угодных и неугодных», Стоянович и Камберович, как посчитал Васич, проявляют пристрастность к историкам по политическим мотивам [4. С. 239–243]15. Если Декларация отвергает вмешательство судов в работу историков, почему они должны руководствоваться в своих выводах и заключениях решениями Международного трибунала по бывшей Югославии? А ссылки на неприятие мифомании (боснийской «долины пирамид») в кругу профессиональных историков при ее широкой общественной поддержке, Васич счел случаем «релятивизации» опасного феномена, также осужденного в Декларации [4. С. 243–244]. Обратил внимание Васич и на «таблоидизацию» стиля в статьях обоих оппонентов, как и следы «теории заговора», которую сами они порицают [4. С. 244, 247]. А Д. Стоянович вернулось обвинение в поползновениях к цензурным и запретительным мерам, так знакомым по коммунистическим временам: как фигура, обсуждаемая в первой статье Васича, по правилам научного этикета, с его точки зрения, она должна была бы воздержаться от вмешательства в ее журнальную судьбу [4. С. 245].
15. 15 Речь, в частности, идет об удостоенной похвалы Д. Стоянович магистерской диссертации [16]. В случае Камберовича – о его лояльности по отношению к Мустафе Имамовичу и Мухамеду Хаджияхичу, чьи труды пестрят недостоверными сведениями и крайне сомнительными утверждениями. См. критику их трудов [14].
46 В заключении Васич привел примеры манипуляций с цитатами из своей статьи в полемических текстах Стоянович и Камберовича, что существенно исказило смысл его высказываний [4. С. 248–251]. В частности, он намеренно использовал расплывчатый термин «исторический нарратив», который часто фигурирует в исследованиях, написанных под влиянием постструктурализма, но отсутствует в декларации «Защитим историю». Нарративная логика в строительстве национальной идентичности, по мысли Васича, включает и (псевдо)исторические сочинения, и заявления государственных или партийных функционеров, и акты символической политики (переименования объектов, строительство или разрушение памятников, церемонии коммемораций), и мероприятия в области публичной истории. Такое слияние нивелирует нюансы и противоречия в подходах к проведению исторической политики (а также автономию исторической науки), подводя все под общий знаменатель национальной идентичности. В итоге, профессор из Баня-Луки объявил и М. Бешлин, и Д. Стоянович, и Х. Камеберович защитниками бошняцкого исторического нарратива, подверженного резкой политизации и мифологизации. При этом возможность иной, наднациональной ориентации Васич не отрицал напрямую, но уклончиво ставил под сомнение.
47 Тактика зеркальных обвинений в «историческом ревизионизме», предъявляемых тем, кто борется против него, конечно, не является новой [11]. Однако публикация декларации «Защитим историю» парадоксальным образом расширила поле гибридных атак против ее поборников с избирательным использованием заявленных в ней принципов. Кроме того, проведение акций в области публичной истории, нацеленных на исправление исторической политики, как и предсказывал М. Бадурина, оказалось чревато опасными последствиями. Эти опасности с особой силой проявились в разделенной на этнитеты Боснии и Герцеговине, где история часто рассматривается как продолжение политики (или войны) «иными средствами». При отсутствии политического решения по преодолению межэтнического раскола, историки, даже помимо их воли, становятся «приписанными» определенной стороне. Вольное или невольное соучастие историков в политической борьбе ведет, в свою очередь, к нарушению принципов свободного научного знания, провозглашенных в Декларации.
48 Дискуссия на страницах «Токови историjе» продемонстрировала проникновение в пространство академической печати элементов стилистики и приемов, характерных для цифровых медиа. Ожидаемое понижение уровня дискуссии с наращиванием публичного резонанса усиливается условиями новой информационной среды. Впрочем, противоречивая роль «новых медиа» и их влияние на общество остались за пределами внимания авторов-составителей Декларации.
49 Ее обсуждение, помимо прочего, можно рассматривать как региональный вариант глобальных дебатов о социальной миссии современных историков, что особенно ярко проявилось в диалоге М. Бадурины и Б. Янковича, где были заявлены две крайние стратегии (активистское вовлечение и академическое молчание), а затем осторожно намечен поиск возможного среднего пути. В свою очередь Д. Стоянович, иронически предложив в заголовке своей полемической статьи «снять шляпы и помолчать», использовала в самом тексте, как не преминул заметить ее оппонент, совершенно противоположную стратегию.
50 СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
51 САНУ ‒ Српска академија наука и уметности (Сербская академия наук и искусств)

References

1. Benčik L. Sve po Memorandumu SANU 2. Deklaracijom “Istoričari protiv revizionizma-Odbranimo istoriju” protiv Rezolucije EU Parlamenta od 19.rujna 2019. godine, jer je po njima povijesni revizionizam // Braniteljski portal. 17/06.2020. URL: https://www.braniteljski-portal.com/sve-po-memorandumu-sanu-2-deklaracijom-istoricari-protiv-revizionizma-odbranimo-istoriju-protiv-rezolucije-eu-parlamenta-od-19-rujna-2019-godine-jer-je-po-njima-povijesni-revizion (дата обращения: 25.01.2022).

2. Bešlin M. Sofijin izbor: dijete ili entitet // Avangarda.ba. 30.12.2018. URL: https://avangarda.ba/post/type-1/712/Sofijin_izbor:_dijete_ili_entitet (дата обращения: 25.01.2022)..

3. Delaracija o zajedničkom jeziku // Jezici i nacionalizmi. URL: http://jezicinacionalizmi.com/deklaracija/ (дата обращения: 25.01.2022).

4. Derk D. Povjesničari bivše Jugoslavije: Niste samo žrtve niti su drugi za sve krivi! // Večernji list. 17.06.2021. URL: https://www.vecernji.hr/kultura/nakon-one-o-zajednickom-jeziku-povjesnicari-bivse-jugoslavije-donijeli-deklaraciju-o-povijesnom-revizionizmu-1410514 (дата обращения: 25.01.2022).

5. Derk D. Nakon jezika, na red je došla i obrana povijesti // Večernji list. 16.06.2021. URL: https://www.vecernji.hr/vijesti/nakon-jezika-na-red-je-dosla-i-obrana-povijesti-1410136 (дата обращения: 25.01.2022).

6. Kliofest: Festival povijesti. URL: https://www.kliofest.hr/o-kliofestu-2/ (дата обращения: 25.01.2022).

7. Marušić M. ‘Povjesničari protiv revizionizma’ kopali jamu povjesničarima koji razotkrivaju njihove laži pa sami u nju upali // Kamenjar.com. 19.06.2020. URL: https://kamenjar.com/povjesnicari-protiv-revizionizma-kopali-jamu-povjesnicarima-koji-razotkrivaju-njihove-lazi-pa-sami-u-nju-upali/ (дата обращения: 25.01.2022).

8. O nama // Krokodil.rs. URL: http://www.krokodil.rs/about-us/ (дата обращения: 25.01.2022).

9. ODBRANIMO ISTORIJU // Ko je prvi počeo? – Istoričari protiv revizionizma. URL: https://docs.google.com/forms/d/e/1FAIpQLSeAZnr4VGNhPmJCJZXNOBYKSfMc5d7hI4job56ui5MYArnPjQ/viewform (дата обращения: 25.01.2022)/

10. ODBRANIMO ISTORIJU (одговори). URL: https://docs.google.com/spreadsheets/d/1yQjG7csxDgSuoZfxPU6JL8ES1_I6Cz1SJRL0blS0QAA/edit#gid=1145674172 (дата обращения: 25.01.2022).

11. Reakcije na deklaraciju «Obranimo Povijest» // Historiografija.hr. 07.07.2020. URL: http://historiografija.hr/?p=21852 (дата обращения: 25.01.2022).

12. Badurina M. Povjesničari nisu brokeri na burzi žrtava. Tačno.net, 18.06.2020. Available at: https://www.tacno.net/kultura/povjesnicari-nisu-brokeri-na-burzi-zrtava/ (accessed 25.01.2022). (In Croat.)

13. Badurina M. Povjesničari su partibrejkeri. Komentar na tekst Branimira Jankovića «Povjesničari nisu promatrači političkih borbi o povijesti». Historiografija.hr. 8.07.2020. Available at: http://historiografija.hr/?p=21873 (accessed 25.01.2022). (In Croat.)

14. Belov M.V. Kak skleit’ zerkalo? Shkol’nyje uchebniki v kritike serbskikh istorikov (1980–2010-je gg.). Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo, 2019, no. 5, pp. 9–18. (In Russ.)

15. Belov M.V. «Istoricheskii revizionizm» v kritike postʼiugoslavskikh istorikov. Slavic Studies. Journal of Russian Academy of Sciences. = Slavianovedenije, 2020, no. 5, pp. 43–56. (In Russ.)

16. Jankovič B. Povjesničari nisu promatrači političkih borbi o povijesti – komentar članka Marina Badurine «Povjesničari nisu brokeri na burzi žrtava» povodom Deklaracije «Obranimo povijest». Historiografija.hr, 07.07.2020. Available at: http://historiografija.hr/?p=21861 (accessed 25.01.2022). (In Croat.)

17. Janković B. Povjesničari još uvijek plešu u nacionalnom ritmu – uz tekst Marina Badurine «Povjesničari su partibrejkeri». Historiografija.hr, 11.07.2020. Available at: http://historiografija.hr/?p=21942 (accessed 25.01.2022). (In Croat.)

18. Janković B. Prijepori o povijesnom revizionizmu i reviziji povijesti. PROTIV historijskog revizionizma, ZA reviziju povijesnih spoznaja. Međunarodna konferencija. Nacionalna i sveučilišna knjižnica u Zagrebu 12. svibnja 2021. KLIOFEST, Zagreb, 2021, pp. 3–11. (In Croat.)

19. Jovanović M. Kriza i istorija. Društvena kriza i istorijska svest u Srbiji početkom 21. veka // Jovanović M., Radić R. Kriza istorije. Srpsa istoriografija i društveni izazovi kraja 20. i početka 21. veka. Beograd, 2009, pp. 133–192. (In Serb.)

20. Kamberović H. Historičari kao nacionalni radnici i politizacija historiografske scene u Bosni i Hercegovini. Ogledi o historiografiji i nacionalizmu u jugoistočnoj Evropi. Zbornik radova, Sarajevo, Udruženje za modernu historiju, 2019, pp. 149–170 (In Bosn.)

21. Kamberović H. Sarajevska magla i teslićko-banjalučka «vedrina»: nenaučni stavovi u tekstu Dragiše D. Vasića o «bošnjačkom istorijskom narativu». Tokovi istorije, 2020, no. 3, pp. 227–243. (In Serb.)

22. Kasapović M. Bošnjačke politike povijesti: genocid kao sudbina. Anali Hrvatskog politološkog društva: časopis za politologiju, 2021, no. 1, pp. 0–33. (In Croat.)

23. (Re)vizija: treba li braniti istoriju? Kritika: časopis za filozofiju i teoriju društva, 2020, no. 2, pp. 361–385. (In Serb.)

24. Stojanović D. Skinuti kape i ćutati. Povodom teksta «Istorija i nacionalni identitet u sarajevskoj magli: Primjeri politizacije i mitologizacije bošnjačkog istorijskog narativa» Dragiše Vasić. Tokovi istorije, 2020., no. 3, pp. 209–225. (In Serb.)

25. Šušnica S. Pop-mitološko označavanje «naših» ulic. Študija primera Banje Luke, Bosna in Hercegovina. Magistrsko delo, Univerza v Ljubljani, Ljubljana, 2015. Available at: http://dk.fdv.uni-lj.si/magistrska_dela_2/pdfs/mb22_susnica-srdan.pdf (accessed 25.01.2022). (In Sloven. and Engl.)

26. Vasić D.D. Istorija i nacionalni identitet u sarajevskoj magli: primjeri politizacije i mitologizacije bošnjačkog istorijskog narativa. Tokovi istorije, 2020, no. 2, pp. 209–232. (In Serb.)

27. Vasić D.D. Kako je i zašto pala «deklarisana odbrana istorije» Dubravke Stojanović i Husnije Kamberovića? Tokovi istorije, 2021, no. 2, pp. 231–255. (In Serb.)

Comments

No posts found

Write a review
Translate